Анна Данилова - Комната смеха

Алексей открыл ему дверь и впустил его в квартиру:

– Вы всегда приносите черные вести. Так что случилось на этот раз? Кого нашли? Кого еще убили? Вам не достаточно того, что погибли самые близкие мне женщины? Зачем вы пришли?

– Если позволите, сначала я пройду в ванную, чтобы вымыть руки. Пришлось прямо перед вашим домом немного повозиться с машиной…

Тарасов пожал плечами. Ему было все равно. Он махнул рукой в сторону ванной и скрылся на кухне. Вадим вошел в ванную, заперся и только после этого внимательно обследовал полочку под зеркалом. Вот она, расческа, о которой говорила Валентина. И на ней действительно длинные каштановые волосы. Два или три запутанных волоса. Они могут принадлежать как Эмме Майер, так и Оксане Сударевой. Вадим достал из кармана полиэтиленовый пакет и положил в него расческу. Впервые за всю его следственную практику ему приходилось иметь дело с такого рода вещдоками. Никаких реальных доказательств того, что Оксана Сударева была у Тарасова дома, – не было. Однако эту расческу он собирался оформить по всем правилам и приобщить к делу, к тому же обязательно произвести экспертизу волос. Но как заставить Тарасова признаться в том, что он был знаком с Сударевой и что она была у него в гостях?

Он вышел из ванной. В кармане его лежал пакет с расческой. Тарасов встретил его ухмылкой, однако пригласил в кухню выпить кофе.

– Вы же не руки пришли ко мне мыть. Что случилось? – Его гладко выбритые щеки казались совсем синими от падающих на них теней. Да и весь он словно ссохся, похудел, осунулся. Домашний халат, тоже синий, в крупную черную клетку, висел на нем мешком. Его глаза напоминали жалобные глаза бассет-хаунда, такие же печальные, обрамленные воспалившимися розовыми веками. Однако при всем этом он благоухал дорогим одеколоном, чем немало удивил Вадима.

Вадим решил блефовать с самого начала, а потому, рискуя ошибиться и попасть в смешное положение, сказал следующее:

– Дело в том, Алексей, что в машине, которая разбилась на шоссе, ведущем в сторону вашей дачи, находилась не ваша жена, а совсем другая женщина.

– Что еще придумаете? – Тарасов отпил кофе и достал сигарету. Он казался очень спокойным.

– Ее зовут Оксана Сударева. Накануне перед смертью она была у вас дома, здесь… в синем платье, в том самом платье, в котором и погибла. Теперь, быть может, вы сами мне расскажете, что было дальше?

– Я не знаю никакой Сударевой… Синее платье принадлежало моей жене, она шила его у своей портнихи Лизы. И если у вас что-то там не получается и вы не можете найти убийцу той несчастной женщины, чье тело кто-то подкинул в мой дом, то я здесь ни при чем. Я похоронил свою жену и не собираюсь хоронить чужое тело. Зачем вы пытаетесь связать эти две смерти? Почему вы не можете успокоиться и хотите во что бы то ни стало повесить на меня этот труп? Да мало ли трупов находят в чужих загородных домах? Вам не достаточно того, что, быть может, из-за вашего стремления увязать эти два трагических случая погибла Анна? Вам не жаль ее?

– А с чего вы взяли, что убийство Анны каким-то образом связано с трупом в вашем доме? Вот вы и выдали себя, Тарасов…

– Дешевый трюк! Прекратите паясничать и фиглярствовать! Я ничем не выдал себя, потому что я ни в чем не виноват. Моя жена погибла в автокатастрофе. Мою свояченицу убили в квартире вашей сожительницы. И вы после этого еще смеете приходить ко мне и трепать мне нервы своими дурацкими подозрениями?

– Труп в вашем доме – это труп Эммы Майер. Это вы его не опознали, но за вас это сделали люди, которые также были знакомы с вашей женой.

– Глупости. Вы все это подстроили, вам так удобно… И кто же, интересно, опознал в этом трупе мою жену?

– Портниха Эммы, Лиза Гусарова.

– Она – продажная девка и за рубль узнала бы в трупе хоть вас! – огрызнулся он.

– А еще – Тамара Седова, ваша соседка.

– Тамара?

Вадим успел перехватить его взгляд. Вот теперь, кажется, Тарасов занервничал по-настоящему. И даже смял сигарету, раскрошил в пальцах.

– Да, Тамара. Так вы не хотите объяснить мне, почему не пожелали узнать жену да еще заставили ее сестру лгать нам? Какой в этом смысл?

– Это не моя жена. Никакой Сударевой я не знаю. И, если у вас ко мне больше нет вопросов, прошу оставить меня в покое. Если вы придете ко мне еще раз, я вынужден буду обратиться к вашему руководству с жалобой на вас. У меня для этого есть все основания…

– Есть свидетели, которые видели, как Оксана Сударева входила в вашу квартиру незадолго до того, как погибла якобы ваша жена… И на ней тогда еще не было синего платья… И я докажу вам это. Но только тогда будет уже поздно делать какие-то признания. Подумайте, Тарасов, как следует… Если вы сейчас во всем признаетесь, вы выиграете несколько лет свободы…

– Уходите! – сорвался на крик Тарасов. – Уходите немедленно. Поздно?! Да что вы понимаете в этом!

Вадим ушел. Он понял, что проиграл, что Тарасов совсем не тот человек – слабый, безвольный, потерявшийся в сложных обстоятельствах и отчаявшийся найти себя, – за которого он принимал его до этого часа. Тарасов – сильный и коварный противник, может быть, даже преступник, которого невозможно схватить голыми руками. Здесь нужна подготовка и, главное, факты, реальные и весомые факты, которых у следователя не было. А еще улики… Расческа? Как теперь, когда он попросту украл ее, он сможет доказать, что она находилась в квартире Тарасова?

Вадим ворвался в свой кабинет злой, раздраженный и долго не мог успокоиться. Он должен был действовать более решительно и даже арестовать Тарасова, предъявить ему обвинение в причастности к смерти и Сударевой, и жены. Быть может, тогда Тарасов повел бы себя иначе? Но опять-таки, где взять улики? Все, чем он располагал, – видения Валентины.

Он позвонил на телевидение, связался со знакомым тележурналистом и попросил срочно достать ему пленку с репортажем об убийстве Веры Кулик с Озерковской набережной. Затем взглянул на часы и вспомнил, что через час назначена эксгумация трупа, считавшегося трупом Эммы Майер. Безусловно, Тарасов был оповещен об этом. По всем законам логики, он должен присутствовать на вскрытии могилы жены хотя бы для того, чтобы до конца продемонстрировать свою уверенность в том, что там похоронена действительно его жена. И что эксгумация для него сейчас – не что иное, как осквернение могилы и памяти его горячо любимой жены. Он набрал номер Тарасова, чтобы выяснить, дома тот или нет. Ответом были лишь долгие гудки. Значит, он уже выехал. Прокурор, в присутствии которого должно производиться вскрытие могилы, вероятно, тоже в пути. Вадим позвонил в лабораторию и связался с экспертом, который должен был прислать заключение по поводу экспертизы черной шапки, которая была надета на голову трупа настоящей Эммы Майер. Его звали Василий Кречетов.