Анна Данилова - Яд Фаберже

Какими глазами она на меня смотрела, когда уговаривала сделать это! В них было столько мольбы, отчаяния, боли, что я быстро сдалась и чуть ли не в тот же день сделала дубликат ключей от своей квартиры и отдала ей. Мысль о том, что моя хозяйка встречается с проходимцем, у которого нет квартиры, который ведет непонятный образ жизни (насколько я поняла, он нигде не работал, но в таком случае откуда он брал деньги на цветы!), заставила меня принять необходимые меры безопасности. Во-первых, я устроила у себя в доме тайник (вынула все внутренности из курицы и сложила туда тщательно упакованные в целлофан украшения Ниночки, после чего сунула сокровища вместе с курицей в морозилку). Я была уверена, что это ненадолго. А чтобы Левин случайно не разморозил курицу, я сказала ему, что в ней находится, придумав жуткую историю об участившихся в нашем районе квартирных кражах. Во-вторых, мне просто необходимо было возвращаться домой раньше Левина, чтобы проверить, все ли в порядке, поменять мыло в ванной и полотенца. Мне стали близки и понятны чувства ее сестры Ирины, которая отказала им в доме. Кому бы это понравилось?..

И с тех пор я совсем потеряла покой, а в один прекрасный день мы, конечно же, встретились на лестнице… Все трое. Я, Наталья и он. Ее любовник – Мур. Что я испытала, увидев его в первый раз? Я испугалась, как если бы увидела самого сатану. Его взгляд – вот что потрясло меня в ту минуту. Он прожигал насквозь. В нем чувствовалась такая внутренняя сила, такой всепожирающий огонь, что я оробела. Это был сильный, очень сильный человек. Неудивительно, что он подчинил себе волю и разум такой слабой и впечатлительной натуры, как Наталья. Мне было проще – ведь это не я должна была остаться с ним тогда, в моей квартире… Поэтому-то я, быть может, и не испытала в тот момент на себе его гипнотической, демонической силы. Он стоял совсем рядом со мной, смотрел на меня молча, и я даже представить себе тогда не могла, что весь этот долгий, растянувшийся на месяцы, спектакль был разыгран из-за меня ! Чудовищно, чудовищно, невозможно! Влюбить в себя Наталью с тем, чтобы потом, спустя время, которое ему понадобилось, чтобы спланировать преступления и скрутить меня мертвой хваткой, убить ее безжалостным выстрелом в голову. Губы, которые он целовал, тело, которое он пусть и грубо, но ласкал, превратилось в труп. Понимал ли он, что делает? И зачем ему надо было становиться ее любовником, если ему нужна была лишь я, я, так похожая на Соляных… Не проще ли было ему закрутить роман со мной и засыпать цветами меня? Сейчас, когда я думаю об этом, мне приходит в голову лишь одна причина, по которой он сделал это: ему нужна была просто женщина, и к тому же богатая… Только позже я узнала, что Наталья постоянно давала ему деньги. Она сама как-то призналась мне в этом… Итак, он встречался с Натальей, но думал только обо мне, и только со мной были связаны вынашиваемые в его больной голове планы. Он был с ней, но я была всегда рядом, и я не удивилась бы сейчас, если бы узнала, что инициатива устраивать свидания в моей квартире принадлежала ему. Быть может, даже именно он-то и подстроил все таким образом, чтобы Ирина отказала своей сестре в доме. Существует масса способов заставить человека совершить несвойственный ему поступок. В данном случае, например, оставить на видном месте какой-нибудь предмет, вещь, которые вызвали бы у одинокой хозяйки квартиры чувство отвращения к тому, что происходит в ее спальне, пока она находится на работе. Да мало ли что можно придумать, чтобы спровоцировать этот поступок. Главным для Мура было попасть в мою квартиру, приблизиться ко мне, а потом как бы случайно встретиться…

…Я очнулась. В дверь стучали.

– Войдите, – сказала я, и дверь тут же отворилась. Вошла Мардж с подносом в руках.

– Ваш завтрак, – сказала она по-английски, и я прекрасно поняла ее. – Через пять минут вам перезвонят.

Я разобрала только что-то про телефон. Поставив поднос, на котором, помимо завтрака, лежал и маленький мобильный телефон, на стол, она улыбнулась мне и, пятясь к двери, исчезла. Яйца вкрутую, копченая селедка, тосты, сок. Я сглотнула слюну. Голод. Я испытываю голод. Значит, я жива.

Замурлыкал телефон. Я вздрогнула.

– Да… Я слушаю…

– Это я, – услышала я совсем рядом с собой знакомый до ужаса голос. Этот голос звучал хрипло, он напоминал рычание зверя, вышедшего на охоту и исполненного самых сильных инстинктивных желаний. – Ты слышишь меня, сучка?

– Слышу… – У меня заболел низ живота. – Да, слышу…

«Через пару дней после того, как я остановилась у брата, позвонил мой сторож и сказал, что разворовывают мой дом».

«Войдя в дом, я онемела от горя при виде происходившего. Прекрасная мраморная лестница, покрытая красным ковром, была завалена книгами, в которых копались какие-то женщины… Потом я поднялась наверх, в спальню. То, что я там увидела, было просто чудовищно. Великолепный ковер, привезенный из Парижа, был залит чернилами, а всю мебель вынесли. Из шкафа вырвали дверцу вместе с петлями и вынули все полки, а в шкаф поставили винтовки. Я быстро вышла из спальни, не желая смотреть на такое варварство. В моей ванне было полно окурков… Гостиная также представляла собой отталкивающее зрелище. Рояль фирмы „Бехштайн“, сделанный из красного дерева, неизвестно зачем перенесли в оранжерею и втиснули между двумя колоннами, сильно повредив. Сторож рассказал, что в тот день, когда я ушла из дома, голубь вылетел в окно, и больше его не видели. А ведь до этого он всегда возвращался вечером в оранжерею, где жил…»

– Это ты? – спросил он, и голос его дрогнул. – Неужели это ты?

Он видел перед собой Мэй, и был ослеплен ее красотой, молодостью и восхищен тем непередаваемым блеском ее сияющих глаз, который он так хорошо знал. Этот блеск свидетельствовал об огромной внутренней силе и том жизненном азарте, который всегда отличал Мэй от остальных женщин. Несколько мгновений длилось это сладкое наваждение. Мэй вернулась , билось в висках Вудза и теплой волной захлестывало душу. В те секунды он не отдавал себе отчета в том, что это просто не может быть реальностью. Ведь Мэй не существовала уже. Но, с другой стороны, она стояла сейчас перед ним и говорила с ним голосом Мэй. Значит, это она. Про себя он повторил еще раз вопрос, и щеки Мэй порозовели:

– Да, это я… – ответила она, явно смущаясь и словно извиняясь перед Арчи за то, что появилась перед ним так неожиданно, даже не дав ему времени и возможности как-то подготовиться к ее возвращению. А если бы он при виде ее сошел с ума?

– Мэй… Я не верю своим глазам…

– Мэй? – переспросила она и оглянулась по сторонам, словно ища взглядом кого-то. – Что такое «мэй»? Я не знаю английского, только несколько слов, фраз…