Магдален Нэб - Привкус горечи

— Я... Да. Из-за чего?

— Да, эта проблема с фасадом. Ну и с крышей, конечно, тоже. И я скажу вам, все это вылетит в копеечку.

— Так их конфликт с Ринальди возник именно на этой почве? Он говорит, она очень нуждалась. Значит, квартира принадлежала ей, раз она должна была оплачивать такой ремонт... Странно... Он сказал, она пыталась что-то ему продать, но он ответил, что ее вещи не стоят тех денег, на которые она рассчитывает.

— Бедняжка. Ну как-то она обходилась. Все кончено, вы же видите. И в любом случае она умерла. Нет ничего важнее здоровья.

На розовом лице улыбающиеся глаза Паоло казались ярко-голубыми. Он наклонился вперед и доверительно сообщил инспектору:

— Есть кое-что, чего вы не знаете. Дело в том, что в понедельник вечером моя дочь со своим мужем была на том обеде. Ну, вы знаете, в номере шестом. Так вот, мой зять — архитектор, и он знаком с Росси, который живет этажом выше синьоры Хирш, и он, кстати, тоже там был. А когда начался весь этот шум в соседней квартире, мой зять предложил пойти с Росси туда и вмешаться. Мы теперь все время думаем, а вдруг они бы успели спасти ее?

— Очень сомневаюсь. Думаю, к этому времени для нее уже все было кончено, раз они начали выламывать сейф.

— Конечно, сейчас уже слишком поздно переживать, но невозможно не думать об этом... Послать еще за кофе?

— Нет-нет... Спасибо большое за кофе и за вашу помощь.

— В любое время к вашим услугам. Мы всегда здесь.

Обдумывая феномен флорентийских званых обедов, инспектор устало тащился на третий этаж, сжимая фуражку в руке. Абсолютно не важно, кто ты по профессии, — сплетничают везде. Бакалейщик, который знает архитектора, который знаком с соседом... Журналист знает бармена, который поставляет мальчиков маркизу, женатому на американке, чья уборщица работает еще и у переводчика, который знаком с журналистом... Сплетни, переходя из уст в уста, становятся все интереснее, и последняя версия той или иной истории весьма отдаленно напоминает оригинал.

Дверь была открыта, печати сорваны. Инспектор нашел прокурора сидящим на нетронутой двуспальной кровати с кипой документов перед ним. Прокурор поднял голову, улыбнулся и спокойно сказал:

— А, инспектор. Доброе утро. Ну и что вы можете мне рассказать о нашем друге снизу, Ринальди?

— Он сказал, вы знакомы.

— Да, мне он тоже это сказал. Встречались на каком-то обеде, о котором я начисто забыл. Конечно, такое вполне могло быть. Просто я не запоминаю подобных вещей. Что еще?

— Говорит, никогда не был в этой квартире. Еще говорит, ее вещи стоят гроши, не дотягивают до его стандартов, и нам это должно быть понятно, ведь мы уже были здесь. Сказал, что и разговаривал-то с погибшей всего несколько раз, но признал, что между ними были трения. Сказал, это из-за того, что она пыталась ему что-то продать.

— А что именно?

— Не сообщил.

— Зато, держу пари, об этом сообщил бакалейщик.

— Он говорит, все это было связано с ремонтом здания.

— Скандал между соседями. Классический случай. Присаживайтесь, инспектор.

Инспектор осторожно опустился в обитое парчой кресло с круглой спинкой, стоявшее возле кровати. В таком кресле пристало сидеть даме в небрежно накинутом домашнем халате, а не карабинеру весом в сто девяносто восемь фунтов. При подобных — отнюдь не редко складывающихся — обстоятельствах инспектор старался сидеть очень прямо на самом краешке, перенося вес на ноги.

— Я полагал, вам лучше всех удастся поговорить с этими двумя, — продолжал прокурор. — Мне прислали с виа Борго-Оньиссанти двух людей для опроса соседей и поиска возможных свидетелей. Как-то же они вытащили отсюда этот сейф. К сожалению, никто ничего не заметил.

— Магазины были закрыты, было время ужина, — пояснил инспектор, повторяя рассказ бакалейщика. — Фактически на улицах остались одни лишь туристы.

— Боюсь, вы правы. Ладно, я слышал, эта женщина приходила к вам. Хочу знать зачем.

— К сожалению, я и сам точно не знаю зачем.

Прокурор минуту внимательно его разглядывал, потом, засунув незажженную сигару в угол рта, произнес:

— Прошу прощения за эту привычку. Пытаюсь бросить курить. Помогает. Продержусь, сколько смогу. А теперь... Ваш начальник очень высокого мнения о вас, вы знаете об этом?

— Да. Я знаю, но, боюсь, порой, он меня переоценивает. Я не силен в расследовании уголовных дел. В участке Питти мы в основном занимаемся похищенными сумками и украденными велосипедами.

— И случающимися время от времени убийствами.

— Такое тоже бывает. Время от времени. В большом городе без этого никак.

— Послушайте, Гварначча, я склонен верить вашему начальнику. Маэстренжело хороший человек. Однажды он станет генералом. К тому же вы знаете его уже много лет. Вы когда-нибудь видели, чтобы он улыбался? Хотя не важно, просто, думаю, он самый серьезный человек, какого я встречал в своей жизни. Слышал, что журналисты прозвали его «Могила». В любом случае я намерен последовать его совету. Вы будете приносить мне свои наблюдения и любую информацию, которую удастся собрать, а я не буду задавать вам вопросы, начинающиеся со слова «почему». Все, о чем я прошу, это не держать свои наблюдения при себе, не важно, насколько путаными или необъяснимыми они могут вам показаться. Идет?

— Я сделаю все, что смогу. — И это было правдой. Инспектор всегда старался делать все, что может, правда, мог он не слишком много. Ну а если надо приходить в кабинет к прокурору и рассказывать о своих смутных подозрениях, на это он вполне способен.

— Вот только об этом я и прошу. В свою очередь я постараюсь не донимать вас вопросами, я буду ждать, пока вы не будете готовы говорить. Пресса очень мало интересуется этим убийством, им всего лишь надо чем-то заполнить страницы, поэтому нам не нужно бояться давления с их стороны. Я, кстати, очень терпеливый человек, вот почему мы с вами до сих пор не сталкивались. До прошлого года я служил инспектором по делам несовершеннолетних. Такая работа, как вы можете себе представить, требует мягкости и огромного терпения.

Вспомнив о Лизе Росси, инспектор совсем сник. Он пытался вспомнить, что именно он тогда сказал прокурору, но не мог.

Прокурор понял, о чем он думает, и улыбнулся.

— Вы правильно поступили, что повели себя осторожно. Возможно, в случае с девяноста процентами моих коллег вы бы оказались правы. Так что, Гварначча? Попытаемся восстановить жизнь Сары Хирш?

Держа фуражку в руке, инспектор ждал, стоя в полумраке прохладной просторной комнаты. Ставни были закрыты, воздух насыщен запахом воска. Массивная мебель напомнила ему о давно минувших днях, когда он был алтарником в церкви. Отдававшие крахмалом и ладаном облатки для причастия липли к языку, горячий джем вытекал из булочек, которые им давали на завтрак... Здесь в комнате стоял шкаф, похожий на тот, в котором хранилась приготовленная для мессы бутылка марсалы. Витторио, оставшийся без отца, подначивал их отпить по глотку.