Джадсон Филипс - Запятнанный ангел

- В Нью-Маверике?

- Да. По-моему, именно там. Подробностей не знаю, но его жестоко избили. Несколько черепных травм, сломана рука, бог знает, что там еще. В общем, хорошего мало. Последнее, что я читал, что полиция никого не задержала.

- Он умер?

- Я за этим не следил, Дэйв. В заметке говорилось, что он в критическом состоянии. Я обратил внимание потому, что несколько раз встречался с ним в суде. Если хочешь узнать подробности, думаю, можно позвонить в его офис в городе.

Я последовал совету Пата и услышал, что телефон временно отключен.

Тогда я рассказал о письме Гарриет.

- Она явно предполагает, что я знаю все об Эде, - сказал я. - И мне бы хотелось быть в курсе, прежде чем встречаться с ней.

Пат предложил связаться с Эдди Бловелтом, криминальным репортером "Графика". Я иногда делился с ним кое-какими сведениями в последние годы, и он охотно согласился помочь.

- Расскажу, что знаю, - бросил он в трубку. - Нью-Маверик не вызывает у тебя никаких ассоциаций?

- Никогда о нем не слышал.

Эдди хмыкнул. Он был жизнерадостным типом лет пятидесяти.

- Все забываю, что ты еще не вышел из пеленок, Дэйв. Двадцать лет назад, годом больше или годом меньше, - собственно говоря, летом накануне Пёрл-Харбора, если подумать, - Нью-Маверик мелькал во всех заголовках. Убийство. Малый по имени Джон Уиллард - популярный писатель. Сатира на грохочущие двадцатые.

- "Чудо без ребер"?

- Вот умница. И полдюжины других. Кинофильмы. Романы. Он основал творческую колонию в Нью-Маверике - для писателей, художников, музыкантов. Не говори, что никогда не слышал о фестивале в Нью-Маверике.

- Не слышал.

- Любой взрослый, живущий в пределах двух сотен миль, каждый год ездит на фестиваль, - сказал Эдди. - Вот раздолье для любителей поразвлечься. Я сам из числа паломников. Напомни, я как-нибудь расскажу тебе об этом, когда Софи не будет поблизости. Но вернемся к твоему вопросу - Джон Уиллард, добрый ангел Нью-Маверика, был убит там летом сорок первого. Он играл на фортепиано в полночь. В чаще лесов. - Эдди рассмеялся. - Не могу избавиться от излишней красивости. Открытая эстрада. На фестивале дают полуночный концерт. Джон Уиллард как раз начал Бетховеном, когда кто-то снес ему голову из дробовика. Мило и непонятно. Пять тысяч людей, все в костюмах и масках, пять тысяч свидетелей! Естественно, полиция так и не нашла убийцу. Одно из наших величайших нераскрытых преступлений. Случись оно в другое время, шума было бы гораздо больше. Джону Уилларду прострелили голову, понимаете ли, но в это время пала Франция, Британия тряслась на плечах Черчилля, а потом Пёрл-Харбор. Так легко оказалось забыть о Джоне Уилларде. Только, кажется, дочка его не забыла.

- Дочь Уилларда?

- Ей было три месяца, когда старика кокнули. Теперь ей двадцать один, и она только что унаследовала кучу бабок. Похоже, она наняла твоего друга Эда Брока три месяца назад, чтобы он приехал в Нью-Маверик и занялся этим старым делом. Кому-то такая идея не понравилась. Брок напоролся в лесу на засаду. Его нашли через полутора суток: голова пробита, левая рука сломана, и к тому времени уже началось заражение, так что руку пришлось ампутировать. И внутри что-то отшибли. - Даже беззаботному Эдди, кажется, было немного не по себе. - Я ездил туда, Дэйв. Вместе со старым убийством получался хороший сюжет. Ему крупно не повезло, этому Броку. Лучше бы ему умереть.

- В каком смысле?

- В том смысле, что он - ничто, малыш; овощ. Не говорит. С ним нельзя общаться. Он никого не узнает. Он просто кусок мяса, который в инвалидном кресле выкатывают днем на солнышко, а вечером закатывают обратно в дом.

- А есть какая-то надежда?

- Ноль, - сказал Эдди. - Если он твой приятель, поставь за него свечку и помолись, чтобы Господь прибрал его.

Это в самом деле беда!

- А того, кто это сделал, нашли? - спросил я Эдди.

- Малый, который это сделал, - ответил он, - прятался двадцать один год со времени прошлого убийства. Он научился это делать.

- Брок, должно быть, что-то раскопал.

- Все, что он узнал, останется при нем, Дэйв. Навсегда.

- Ты встречался с его женой, когда был там?

- Славная девочка. Славный сынишка лет восьми. И славный маленький ад для него и для нее. Представляю, как ей спится по ночам.

- Я тоже, - ответил я. Я услышал все, что мне нужно было знать. Но Эдди еще не закончил.

- Не только потому, что ей приходится ухаживать за мужем, в котором не осталось ничего человеческого, - продолжал он. - Я просто вижу, как этот подонок, который убил Джона Уилларда и позаботился об Эде Броке, сидит в кустах, гадая, не окажется ли он в дураках, оставив миссис Брок в покое. Возможно, сейчас она слишком боится, чтобы начать говорить, - боится за себя и боится за ребенка. Но вдруг однажды она наберется храбрости и расскажет все, что знает. Этот злодей сидит там и думает - и может сегодня или завтра решить, что рисковать не стоит. Готов поспорить, он следит за ней, - может быть, ежедневно, когда привозит молоко, или останавливает школьный автобус, чтобы отвезти ее ребенка, или приходит осмотреть ее мужа; "доктор, нотариус, торговец, полицейский". Кто угодно. Понимаешь, что я хочу сказать, Дэйв?

Гарриет, посылая мне письмо, предполагала, что мне все это известно. Переговорив со своим шефом, я условился, что возьму небольшой отпуск, который мне полагался в ближайшее время. К счастью, накануне я как раз закончил дело, которым занимался. Я послал Гарриет телеграмму, что буду в Нью-Маверике после обеда.

До отъезда у меня не хватило времени выяснить подробности старого дела Уилларда. Сначала надо сделать вещи более важные. Гарриет, наверное, было очень трудно решиться написать мне. А сейчас главное - приехать к ней, чтобы она поняла: я помогу ей, как она надеялась.

Последние девять с половиной лет я украшал себе жизнь маленькими радостями. Одной из них был белый "ягуар" с откидным верхом модели пятьдесят восьмого года. Он прошел сорок тысяч миль, когда я купил его, но, говорят, на "ягуаре" можно проехать двести тысяч, прежде чем понадобится его просто проверить. Он работал как швейцарские часы. Я получал чисто физическое удовольствие, когда вел его, - четыре скорости и мощный двигатель, который мог унести тебя как ракета, если понадобится. Я собрал вещи на три-четыре дня, погрузил их в "ягуар" и около часу дня направился к Беркширским холмам, рассчитывая приехать в Нью-Маверик примерно к половине четвертого.

Об убийстве Уилларда я не знал ничего. Двадцать один год назад мне было пятнадцать, и меня гораздо больше интересовали положение "Янки" в играх на кубок Американской лиги и споры с другими подростками относительно беспрецедентного третьего срока президентства Франклина Рузвельта. Каким-то образом убийство известного писателя прошло мимо меня. Но теперь, когда Эдди Бловелт упомянул о нем, в памяти моей всплыли кое-какие подробности того, что я читал о фестивале в Нью-Маверике. Он представлял собой нечто вроде Марди-Гра Новой Англии. Один из иллюстрированных журналов как-то опубликовал репортаж о нем. Я помнил фотографии тысяч людей в карнавальных костюмах, собравшихся вокруг сотен костров, на которых готовился ужин, словно в гигантском цыганском таборе. Журнал поместил так называемый "объективный материал". К положительным сторонам относилось то, что доходы от фестиваля пополняли фонд, который обеспечивал практически полностью пятьдесят семей деятелей искусства в течение всего следующего года. К отрицательным - то, что праведные редакторы, религиозные кружки и женские организации называли его вакханалией, пьяной оргией; круглосуточная продажа всевозможных спиртных напитков по непонятно как полученным лицензиям. Каковы бы ни были достоинства и недостатки этого мероприятия, оно спокойно пережило потрясения и скандал, вызванные убийством Джона Уилларда, и ежегодные нападки ханжеской оппозиции.