Наталья Александрова - Порванная струна

Зинаида слушала молча.

– С чего это здоровая девушка вдруг умерла?

– От инсульта… – неуверенно напомнила Зинаида.

– Бросьте вы! – рассердилась Надежда. – С чего это мы будем на слово верить постороннему мужику, что на «скорой» работает?

Зинаида Павловна, которая сегодня зла была на свою участковую врачиху, не могла с Надеждой не согласиться.

– Но тогда к чему ты ведешь, Надя, что-то я не пойму.

– Мы все отравились! – торжественно объявила Надежда. – Надышались какой-то химии. И я знаю, откуда все пошло – от цветка, что вы взяли в квартире у Ани.

– Да что ты говоришь? – Зинаида привстала с кровати, но тут же без сил откинулась на подушки.

– Я только сегодня читала у Брониславы описание действия на человека такого яда, ну не совсем такого, но симптомы были похожи – головокружение, слабость, глаза режет… Вы помните Брониславу Моисеевну?

– Помню, – ответила Зинаида, – она же раньше билеты распространяла, что, теперь на яды перешла?

– Да не на яды, – поморщилась Надежда, – это средство такое, от насекомых. Насекомых оно истребляет, а растениям ничего не делается. А если человек им надышится, то очень плохо может быть. И коту тоже, я потому и не взяла средство на дачу.

– Ты что думаешь, что в том цветке, который я у Ани взяла, что-то такое было? – всполошилась Зинаида.

Надежда даже восхитилась: ай да Зинаида! Болеет тяжело, а голова-то соображает.

– Ты хочешь сказать, что и Анна из-за него… Господи помилуй! – вскричала Зинаида Павловна и закашлялась.

– Я ничего не утверждаю, – сказала Надежда с расстановкой, – но сами посудите: как только вы с этим цветком столкнулись, так все неприятности и начались. Может, он сам по себе ядовитый, может, обработан чем-то. Откуда он у той девушки взялся?

– Понятия не имею. Взяла его сдуру, теперь уже жалею, – покаянно ответила Зинаида. – Говорят ведь: нельзя от покойника ничего брать, примета плохая, так оно и вышло. И ты жалуешься, и Иван Феоктистович.

– Как думаете, милиции тоже поплохело? – поинтересовалась Надежда.

– Ну, этих-то никакой яд не возьмет, разве что цианистый калий, – махнула рукой Зинаида. – Впрочем, я плохого им не желаю, да они в тот день по всем комнатам ходили, а мы с соседом как раз у самого цветка сидели. Что делать будем, Надя?

Надежда яростно рылась в сумке на предмет отыскания записной книжки и издала ликующий возглас, когда нашла. Теперь еще надо было найти там телефон ее одноклассницы Виктории Львовны Залевской. После школы Виктория поступила на химический факультет университета и два года назад на встрече одноклассников сообщила друзьям, что стала заведующим кафедрой токсикологии химико-фармацевтического института, что находится на Петроградской стороне, на набережной реки Карповки. Профессором Виктория стала уже давно и в тот раз, на встрече одноклассников, на поздравления со смехом отвечала, что карьеры она никакой не сделала, а просто все приличные специалисты разъехались по миру, вот она, как в известном анекдоте, и стала начальством.

Но никто ей не верил, потому что все знали, что Виктория – ее в школе так и звали Викторией, никаких Вик и Витек она не признавала, – все знали, что Виктория баба умная и кафедре токсикологии очень повезло, что именно Виктория Львовна Залевская стала ее заведующей.

Надежда нашла телефон сразу – Виктория фамилию не меняла и даже, кажется, замужем ни разу не была. Дома никто не отвечал, тогда Надежда набрала рабочий и после недолгой беседы с секретарем добилась самой Виктории Львовны. Та узнала Надежду по голосу сразу же, но жестким тоном произнесла, что разговаривать сейчас никак не может – у нее через пять минут лекция.

– А после лекции? – заикнулась Надежда.

– После лекции привезут материал на срочную экспертизу, я буду занята в лаборатории, так что звони домой вечером попозже, думаю, что часам к одиннадцати я дома буду. Там и поболтаем.

– Вот еще, мне с тобой не болтать нужно, а по делу проконсультироваться! – нисколько не обидевшись на жесткий тон, закричала Надежда.

– Дело срочное? – строго спросила Виктория.

– Вопрос жизни и смерти! – сказала Надежда совершенную правду. – Ты меня знаешь, по пустякам дергать не буду.

– Знаю, – согласилась Виктория. – Значит, через полтора часа будь у входа в лабораторию, коротко мне расскажешь, а там посмотрим. Все, Надя, студенты-олухи ждать долго не будут, разбегутся…

– Зинаида Павловна, есть у вас перчатки резиновые потолще? – Надежда заметалась по квартире.

– Там, под ванной, лежат.

Надежда натянула перчатки и упаковала злополучный цветок в три полиэтиленовых мешка.

– Так тебя, паразита, чтобы в транспорте никто не пострадал! Зинаида Павловна, откройте все форточки и попейте чаю зеленого, он всякую дрянь из организма выводит!

– Хуже не будет! – согласилась Зинаида.

Из-за чертовых пробок Надежда опоздала, и Виктория уже была занята экспертизой. Надежду встретила симпатичная девушка и просила все передать через нее. Надежда оставила ей цветок и записку, предупредив, чтобы все отдали в руки самой Виктории Львовне как можно скорее.

Соня шла домой, уныло обходя лужи. На улице шел дождь, даже, кажется, со снегом, и обходить лужи была делом неблагодарным, но Соня упорно старалась найти место посуше. У самого дома ее забрызгал автомобиль. Скорее всего он просто не заметил ее в темноте – маленькая фигурка со скрипкой пугливо жмется к поребрику. Еще не видя испорченного пальто, Соня расстроилась, а впереди у нее было еще одно испытание: темный подъезд. В последнее время она всего боится, размышляла Соня, это уже становится чем-то патологическим. Ну в самом деле: что такого ужасного с ней произошло? Тысячи молодых женщин также ходят по улицам, но вряд ли они умирают со страху от такого заурядного явления, как темный подъезд. Просто нервы расшатались, нужно отдохнуть и попить витаминов, уговаривала себя Соня. Но она знала, отчего в последнее время всегда плохое настроение и вскакиваешь по ночам, обливаясь холодным потом. Ее волновали проклятые звонки. Кто он, этот человек, что звонит ей в любое время и говорит, говорит таким горячечным больным голосом про то, как он, и только он, понимает Сонину музыку, про то, что ей, и только ей, дан какой-то особенный дар, который она должна беречь. Соню пугают его звонки, пугает сам звук его голоса, ей кажется, что вместе с этим человеком в ее жизнь вошло что-то тягучее и неприятное, как липкий ноябрьский туман.

Когда все это началось? Полгода назад он стал звонить. Но, судя по разговорам, он знал про нее слишком много, он давно посещал концерты и следил за ее работой. Иногда Соне казалось, что он следил за ней всю жизнь. Но что она может сделать? Переехать обратно к родителям? Там отец нездоров, ему трудно будет выносить ее бесконечные репетиции, а у мамы аллергия на запах канифоли, которой натирают смычок. А вдруг этот человек станет звонить туда? Придется рассказывать все родителям, они разволнуются.