Дик Фрэнсис - Игра по правилам

— Скольких жокеев вы знали?

— Ни одного, кроме вас. — Она удивленно посмотрела на меня.

— В общем-то, — мягко заметил я, — жокеи ничем не отличаются от остальных людей. Вы считаете, что мне было бы сподручнее управлять фирмой, если бы я был, скажем, настройщиком роялей? Или актером? Или священником?

— Нет, — еле слышно ответила она.

— Вот и хорошо. Тогда остановимся на жокее. Ирония судьбы. Уж постарайтесь помочь несчастному поневоле.

Она не могла сдержать своей искренней улыбки, озарившей ее унылое лицо.

— Хорошо. — Она помедлила. — Вы действительно чем-то похожи на мистера Фрэнклина. Тем, как вы говорите. «Честно жить — спокойно спать», — повторял он.

— Вы все помните, что он говорил, да?

— Конечно.

«Он бы обрадовался, узнав, что оставил такое наследие, — думал я. — Так много заповедей. Столько мудрости. Но так мало фактов из своей личной жизни. И никакого видимого указателя к алмазам».

В сейфе Аннет показала мне, что, помимо формулы, на каждой этикетке значился номер; посмотрев на этот номер и найдя его в списке, который мне напечатала Джун, я вновь увидел напротив него ту же формулу плюс названия камней, с описанием цвета, формы и размера, и название страны, откуда они были привезены.

— Почему он выбрал такую систему с этикетками? — спросил я. — Она же только усложняет поиск того, что нужно.

— Я думаю, что именно по этой самой причине, — ответила она. — Я же говорила вам, что он никогда не пренебрегал мерами безопасности. В свое время у нас здесь работала секретарша, которая ухитрилась стащить из сейфа много самой ценной бирюзы. Тогда на этикетках было написано «бирюза», и все было просто, а теперь на них написано не так.

— А как же?

Улыбнувшись, она показала на ряд коробок.

Я посмотрел на их этикетки и прочел на каждой из них: «СuА16x (PО4)4(OH)8x4H2O».

— В жизни не догадаешься! — воскликнул я.

— Вот именно. В этом-то и суть. Мистер Фрэнклин читал формулы с такой же легкостью, как слова, а теперь и я к ним привыкла. Только мы с ним разбирались здесь с этими камнями. Мы сами складываем их в коробки и запечатываем, а потом они идут к Элфи на отправку. — Посмотрев на ряды этикеток, она старательно занялась моим образованием. — Эти камни мы продаем очень дорого за карат. Карат равен двумстам миллиграммам, то есть пять, карат равны одному грамму, сто сорок два карата — унции, пять тысяч карат — килограмму.

— Пока хватит, — взмолился я.

— Вы же сказали, что быстро все схватываете.

— Дайте мне денек-другой.

Кивнув, она сказала, что если мне больше не нужна, то вернется на склад к своим полочкам.

«На склад, к полочкам... До тех полочек я еще не добрался», — упав духом, подумал я. Вспомнил, с какой радостью я покинул стены Ланкастерского университета, получив свободный диплом, поклявшись ни за что в жизни не корпеть больше над учебниками, и направился прямо к скаковым лошадям, где и раньше проводил много времени, нарушая заветы отца и прогуливая занятия. Что правда, то правда — в колледже я действительно все схватывал быстро, хотя частенько просиживал ночи напролет, выполняя хоть то, о чем просил отец в первой половине своего письма. Он надеялся, что со временем я оставлю свою, известную ему, страсть к скачкам.

Однако это было единственным, что я хотел, и просто не мог приобщиться к чему-то другому. «Это занятие не обещает долговечного будущего, — писал он, — не гарантирует финансовой защищенности и обрекает на постоянный риск получения увечий». «Я прошу тебя проявить благоразумие, — говорил он, — хорошенько подумать и отказаться от своего увлечения».

Почти безнадежно.

Я вздохнул, вспоминая о простоте своих убеждений тех дней, и тем не менее, начни я все сначала, то вряд ли жил бы иначе. Я полностью воплотил себя в скачках и постарел душой лишь оттого, что такова была жизнь вообще. Разочарования, несправедливость, мелкие предательства были неминуемой участью каждого. Я уже не ждал, что в жизни все должно идти только так, как надо; если я испытывал относительную душевную удовлетворенность, значит, все в достаточной степени было неплохо.

Вовсе не считая, что весь мир передо мной в долгу, я посвятил себя нудному занятию — изучению содержимого всех пакетиков в каждой коробке в поисках крошечных кусочков чистого углерода. Я, конечно, не надеялся найти там алмазы, просто было бы глупо не убедиться в том, что их там нет.

Методично я ставил коробку за коробкой на широкую полку, тянувшуюся вдоль всей правой стены, разворачивал плотную белую бумажку с мягкой прокладочной внутри и смотрел на сотни тысяч хризолитов, александритов, гранатов и аквамаринов, пока у меня не пошла кругом голова. Я оставил это занятие, разобравшись, по сути дела, лишь с третью того, что там было: помимо духоты, я испытывал физическую усталость от стояния на одной ноге, а костыли при этом не столько помогали, сколько мешали. Развернув последний пакетик с «NaFe3Al6((OH)4/CBO8)3/Si6O18)», что означало турмалин, я признал себя побежденным.

— Много узнали? — спросила Аннет, когда я вновь появился в кабинете Гревила. Она раскладывала все еще остававшиеся там бумаги по папкам и картотекам, и работа явно приближалась к концу.

— Вполне достаточно для того, чтобы смотреть на ювелирные магазины другими глазами, — ответил я.

Она улыбнулась:

— Когда я пролистываю журналы, то смотрю не на одежду, а на украшения.

В это я охотно верил. «Вполне возможно, что теперь такое ждет и меня», — думал я. У меня даже может появиться слабость к запонкам с черным ониксом.

К четырем часам день показался мне уже слишком длинным. Я посмотрел на расписание состязаний в записной книжке Гревила и, решив, что Николас Лоудер уже давно побывал у Редкара, Уорвика и Фоукстоуна, набрал его номер. К телефону подошла его секретарша.

— Да, — ответила она, — мистер Лоудер дома, и он, конечно, поговорит с вами.

Его голос был лишен прежнего волнения, и низкие частоты отчетливо слышались в трубке.

Я беседовал с Уэзерби и представителями жокейского клуба, — спокойно сообщил он, — и, к счастью, никаких проблем. Они согласны с тем, что до утверждения завещания судом считается, что лошади принадлежат «Саксони Фрэнклин», а не вам, и нет возражений против их участия в состязаниях.

— Хорошо, — несколько удивленный ответил я.

— Они сказали, что компания должна назначить хотя бы одного ответственного за лошадей. Это необходимо скрепить печатью компании и зарегистрировать у Уэзерби. Ваш брат обычно называл себя и меня как ответственных представителей от компании, и, хотя он умер, мои полномочия по-прежнему остаются, и я сам могу действовать от имени компании.

— Понятно, — ответил я.

— А посему, — радостно продолжал Лоудер, — Дазн Роузез бежит в Йорке, как и было запланировано.