Дик Фрэнсис - Предварительный заезд

— Эторфин. Думаю, что это производная морфина, — пояснил я. — Первые три ингредиента — эторфин, асепромазин и хлорокрезол — служат для обезболивания. Я полностью уверен, хотя в Москве у меня не было возможности проверить, что эти три вещества входят в состав известного средства для наркоза животных.

— Для наркоза? — с сомнением в голосе переспросил генерал.

— Для усыпления лошадей и крупного рогатого скота, — пояснил я. Однако для людей оно опасно в самых малых дозах.

— Но разве станет кто-нибудь пользоваться таким опасным лекарством?

— Для крупных животных лучшего не найти, поэтому пользуются, — ответил я. — Я дважды наблюдал его действие. Первый раз его применяли для одной из моих лошадей, а второй — для быка. Оба животных быстро поправились, причем без осложнений, которых мы опасались.

— Вы присутствовали при его применении?

— Да. И каждый раз ветеринар держал наготове шприц с нейтрализующим веществом. На случай, если ему не повезет и он оцарапается об иглу шприца со снотворным. Он заполнял второй шприц прежде, чем вообще прикасался к склянке со снотворным, и все делал в резиновых перчатках. Я спросил его, а он ответил, что средство такое отличное, что стоит пойти на все эти предосторожности.

— Но это... лекарство... редкое?

Я потряс головой.

— Сравнительно распространенное.

— Вы сказали, — генерал на мгновение задумался, — вы сказали:

«Оцарапается». Значит ли это, что средство должно попасть в организм через поврежденную кожу? Но ведь вы сами сказали, что стоит лишь налить его...

— Да, — ответил я. — Действительно, большинство жидкостей не проникает сквозь кожу. Эта ничем не лучше. У ветеринаров на руках всегда бывают порезы, царапины и трещины. Если на кожу случайно попадает капля вещества, то ее тут же смывают водой.

— И ваш ветеринар заблаговременно готовил воду?

— Именно так.

— Пожалуйста, продолжайте, подбодрил меня генерал.

— Если вы еще раз взглянете на формулу, то увидите, что следующий ингредиент — диметил-сульфоксид. Этот препарат мне хорошо знаком, так как я много раз лечил им своих лошадей.

— Еще один анестетик?

— Нет. Он применяется при растяжениях связок, ушибах, воспалениях голени... В общем, при любых травмах. Как правило, это растирка или примочки.

— Но...

— В отличие от предыдущих компонентов, эта жидкость способна проникать через кожу. Она и захватывает с собой активные компоненты.

Ответом мне был мрачный понимающий взгляд. Я кивнул.

— Если анестетик смешать с примочкой, эта смесь спокойно пройдет через кожу в кровеносные сосуды.

Генерал испустил глубокий вздох.

— И что же происходит, когда эта... гм... жидкость проникает под кожу?

— Угнетение дыхания и сердечная недостаточность, — ответил я. Все происходит очень быстро и выглядит точь-в-точь как сердечный приступ.

Мой собеседник еще раз угрюмо просмотрел надпись.

— А что означает последняя строчка? — спросил он. — Антагонист налоксон.

— Антагонист — это препарат с действием, противоположным какому-то другому.

— Значит, налоксон — это... противоядие?

— Не думаю, чтобы это средство давали животным для того, чтобы вернуть им сознание. Скорее всего, ветеринар готовил шприц с налоксоном для себя.

— Следует ли мне вас понимать так, что животному может потребоваться вторая инъекция? Наркоз не проходит сам по себе?

— Механизма действия налоксона я не знаю, — ответил я. — Но, насколько мне известно, он всегда наготове, чтобы его можно было сразу же ввести.

— Из этого следует, что налоксон предназначен для людей.

— Даже террористы не станут пользоваться таким опасным средством, не предусмотрев защиты. Я думаю, что количество налоксона должно зависеть от того, сколько яда получит жертва. Видите ли, при работе с животными используются равные количества снотворного и налоксона. Возможно, бывает необходима его инъекция для снятия наркоза.

Для Малкольма, подумал я, все решил вопрос количества. Слишком много яда, слишком мало противоядия. Ему не повезло.

— Хорошо, — подытожил генерал-майор, пряча листок с формулой во внутренний карман. — Теперь расскажите мне, как вы пришли к этим выводам.

Я снова закашлялся, снова снял очки, рассмотрел и надел их. Результат моего рассказа мог оказаться совсем не таким, на который мне хотелось надеяться.

— Это началось, — сказал я, — на международных соревнованиях по конному спорту, которые прошли в Англии в сентябре. Английский журналист Малкольм Херрик, который работал здесь, в Москве, как корреспондент «Уотч», убедил Ганса Крамера украсть у ветеринара чемоданчик, в котором, в частности, были наркотики. Херрик забрал у Крамера снотворное, смешал его с растиранием, которое продается на каждом шагу... и продал все это террористам за пятьдесят тысяч фунтов.

— Вот за это? — Генерал-майор впервые не смог скрыть изумления.

— Именно... Все определялось не идеологией, а наличностью. Ведь террористы сами не производят оружия, кто-то им его продает. Пятьдесят тысяч... Вы, естественно, решили, что за такой доступный товар это чересчур большие деньги. Все дело в том, что Херрик не рассказал им, что это за препарат. Мне кажется, что он наплел, что ему удалось раскрыть государственную тайну и похитить секретную разработку одной из ваших закрытых лабораторий.

Так или иначе, они выплатили ему эти деньги, но только после демонстрации... Своего рода предварительный заезд.

Я умолк, ожидая реплики генерал-майора, но тот промолчал.

— Малую толику они использовали на Гансе Крамере, — продолжал я. Вне всякого сомнения, в качестве первой жертвы его наметил именно Херрик.

Он боялся, что Крамер расскажет кому-нибудь о том, что отдал ему препараты из чемоданчика ветеринара, и происхождение его «секретного» препарата будет раскрыто.

— Отдал? Разве он не продал их Херрику?

— Нет. Крамер симпатизировал террористам. Он действовал из идейных побуждений.

Генерал-майор поджал губы.

— Продолжайте.

— Причиной смерти Крамера посчитали сердечный приступ. Херрик и оба террориста вернулись в Москву. Я думаю, из этого следует, что он уже знал их... встречался с ними... был знаком с их взглядами. Возможно, именно поэтому у него возникла мысль продать им состав, о котором он когда-то случайно узнал. Все это должно было храниться до Олимпийских игр. Отличная маленькая мина с часовым механизмом, укрытая в темном чулане. И все шло по плану... не считая того, что появились люди, задающие вопросы об Алеше.

— А ведь именно для этого вы приехали в Москву.

Я кивнул. Закашлялся, мечтая о глотке горячего кофе. Попытался проглотить слюну, отсутствовавшую в пересохшем рту, и продолжил рассказ, изобиловавший малозаметными, но чрезвычайно опасными подводными камнями.