Владимир Кашин - По ту сторону добра

— И как же обидел лейтенант вашу Джейн? — повторил Коваль.

— Как обидел?! — закричала Кэтрин. — Он заманил ее в лес и набросился как дикий козел, сделал ей больно, разорвал юбку… Я не знаю, что еще там было… Джейн только что привела в гостиницу какая-то железнодорожница… Ребенок не в себе. Хотела покончить с жизнью. У нас в Англии за такое безжалостно судят, безжалостно карают!..

Миссис Томсон вскочила с кресла, будто собиралась куда-то бежать, глаза ее пылали ненавистью. Представив себе после слов обезумевшей матери весь ужас того, что, очевидно, случилось, Коваль чуть не задохнулся от гнева на Струця, который запятнал честь мундира. Если подтвердятся слова Кэтрин, Струця ждет не только увольнение из органов, а и суровый приговор суда, который на много лет изолирует его от нормального человеческого общества.

Коваль старался ничем не выдать своего волнения. Спокойно попросил Джейн рассказать о происшествии в лесу.

Девушка взяла лекарство матери, поднялась с кресла и, бросив: «Умоляю вас, не терзайте меня. Я такая несчастная, такая измученная», — пошла в спальню и, упав там ничком на постель, уткнулась в подушку.

Коваль понимал душевное состояние Джейн и не настаивал на беседе с ней. Успокоив миссис Томсон, которой дочь перед его появлением успела рассказать о происшествии, начал расспрашивать ее.

— Да, да, — вздохнула Кэтрин, — он пригласил мою Джейн на прогулку в лес. Обещал показать ей окрестности Киева. В лесу завел дочь в какие-то дебри и набросился на нее, порвал на ней одежду. Мой бедненький ягненочек до смерти испугался и начал кричать. Тогда он ударил ее, обозвал скверными словами и сказал, что убьет, если не послушается, или сделает так, что ее посадят в тюрьму.

— В тюрьму Джейн? За что? — не выдержал Коваль.

— Не знаю, за что, но он так угрожал… Бедная девочка совсем потеряла рассудок и побежала куда глаза глядят. Оказалась у железной дороги. С насыпи увидела приближающийся поезд, хотела броситься под него, но какая-то железнодорожница удержала ее. Потом эта сердечная женщина привезла Джейн сюда…

Дмитрий Иванович слушал миссис Томсон опустив голову. История была не просто удивительной, а и невероятной.

— Он разорвал на ней юбку… Господи, я и сейчас вся дрожу. Если бы не эта женщина, этот ангел-хранитель, Джейн могла погибнуть!.. А что теперь будет с ее свадьбой? Что скажет Генри, когда узнает об этой истории? — покачала головой миссис Томсон. — Она и мне не хочет все рассказывать… Я понимаю, даже меня стыдится, словно сама в этом виновата. Бедное дитя!.. Но мы с вами люди взрослые и можем обо всем говорить откровенно. Утром я поведу ее к врачу, и если окажется… — Что именно «окажется», миссис Томсон не договорила, но и так было ясно, что она имеет в виду. — У вас тут есть частные врачи?

— Частных врачей у нас нет, — сердито буркнул подполковник. — И вести ее к каким-то врачам нет необходимости. И не завтра, а сегодня ее осмотрит судебно-медицинский эксперт. А пока что я хотел бы увидеть эту юбку.

— Джейн! — крикнула миссис Томсон в спальню. — Принеси сюда юбку… Мы уже собирались звонить в милицию, — она повернулась снова к Ковалю, — но вы сами пришли.

— Да, да, — механически проговорил подполковник. — За такие преступления у нас строго наказывают… А если преступление совершил работник милиции, который должен быть рыцарем чести и справедливости, то наказывают самым суровым образом.

Джейн наконец вышла из спальни, держа в руках помятую, запачканную землей и позеленевшую от травы юбку.

Коваль развернул ее. Она и в самом деле была разорвана сбоку. Но его удивило, что разрыв шел по шву. Впрочем, нитки на шве всегда легче рвутся, нежели крепкая фактура ткани.

— Пишите, Джейн, заявление о том, что случилось, и собирайтесь, поедем на экспертизу, — сказал Коваль. — Вашу юбку исследуют специалисты, а вы пройдете медицинский осмотр. Куда он вас ударил?

— Куда? — растерянно переспросила девушка. — Не помню. Я только помню, что ударил. Несколько раз. — Джейн уже не плакала, но веки у нее были красные и набрякшие.

— В заявлении детально опишите происшествие. Ваш обидчик будет наказан. После следствия его ждет суд.

— Я его убила бы и без суда! — негодующе стиснула кулачки Джейн, и ее красивое нежное лицо скривила гримаса ненависти.

— Убивать его не будут, но, если случилось непоправимое, — Коваль пронзительно взглянул на девушку — она до сих пор не сказала, какая, собственно, беда случилась, — он может получить до восьми лет тюрьмы… А то и больше.

— Восемь лет, — сердито сказала Джейн. — Очень хорошо! — И вдруг ужаснулась. — Но ведь и меня здесь будут держать, пока его осудят! Боже мой, еще одно следствие! Это не закончилось, другое начнется… Генри сойдет с ума, ожидая меня!.. Мама! Генри писал, если не вернусь вовремя, обручение не состоится. Я не хочу никаких задержек! — крикнула она Ковалю. — Никаких новых следствий! Я не напишу никаких заявлений! Не хочу никаких экспертиз! Я хочу домой! — И Джейн затопала ногами.

Коваля внезапно будто что-то подтолкнуло, какая-то еще невыразительная мысль возникла у него — словно перед глазами появилось привидение. Шаткое, туманное привидение. И сразу растаяло, оставив в душе подполковника непонятную раздвоенность.

— Можете сами и не писать заявления, — сказал он Джейн. — На основании ваших слов я напишу его, а вы только подпишете. В таких случаях, как ваш, и этого достаточно. Если правда то, что вы сказали, Струця немедленно арестуют.

— Но, боже мой, восемь лет! — вдруг жалостливо проговорила Кэтрин, поддерживая дочь. — Это же вся молодость. Мы не знали, что у вас так сурово карают.

— Сколько ему лет дадут — дело не наше, — заметил Коваль, поднимаясь со стула, — а суда. Конечно, за такое наказывают сурово. Статья сто семнадцатая предусматривает и пятнадцать, и даже смертную казнь. Правда, если было только посягательство на честь девушки, закон и это учтет. В конце концов, все сейчас установит экспертиза, и вам не нужно будет беспокоить посла. Я сам допрошу и Струця, и свидетеля — женщину, которая привела Джейн в гостиницу.

— Дмитрий Иванович, — вдруг умоляющим голосом обратилась к подполковнику Джейн, которая, слушая его тираду, менялась в лице — оно уже покрылось красными пятнами. — Я вот что предложу: я ничего не говорила, мы с мамой не будем поднимать шум. Бог с ним, с вашим лейтенантом, — от этого мир не пострадает. А вы за это помогите мне завтра же вылететь к жениху. Пусть ваша милиция немедленно оформит мне разрешение на выезд.

Призрак сомнения, который на мгновение предстал перед Ковалем, начал приобретать более четкие очертания. Неужели это ему только показалось, что девушка истерически хохотала перед его появлением в номере?