Лорел Гамильтон - Торговля кожей

— Или вы его выгораживаете, — отметил Шоу.

— И что это, на хрен, значит?

— Только то, что я сказал.

— Я здесь, чтобы вам помочь.

— Вы здесь потому, что серийный убийца-вампир нарисовал ваше имя на стене кровью наших людей. Вы здесь потому, что ублюдок выслал вам голову нашего истребителя. Я хочу знать, чем вы так разозлили этого парня, чтобы так ему понравиться?!

— Я охотилась на него, Шоу, а он сбежал. Вот и всё.

— Сначала полиция Сент-Луиса заявляет, что он пойман, затем вы утверждаете, что он сбежал. С чего вы взяли, что его не было среди тех убитых вампиров, если ни разу с ним не встречались до этого?

— Потому что ничто из того, что мы убили в том кондоминиуме, не было столь сильно, чтобы сотворить всё то, что он сделал. Если бы Витторио был тогда в том здании, наших полегло бы куда больше.

— Но вы ведь и так троих людей потеряли.

— Уж поверьте, будь там Витторио, дела бы обстояли гораздо хуже.

— Хуже настолько, чтобы убить троих наших оперативников, а остальных отправить в госпиталь? — спросил Шоу.

— Я отметила в своём рапорте, что была уверена, что он вновь появится. Он серийный убийца, и то, что он является вампиром, никак не сказывается на его патологии. Многие серийные убийцы вынуждены продолжать убивать; они не могут, или не способны остановиться до тех пор, пока не умрут, или не будут пойманы.

— СПУ убийца взял тайм-аут на несколько лет, — напомнил Шоу.

— Ну да. Свяжи, Пытай, Убей — всегда ненавидела эту кличку. Факт того, что ему удалось перенаправить этот смертоносный импульс в другое русло — воспитание детей и должность местного контролёра за высотой травы на газонных лужайках — обвёл вокруг пальца многих следователей. Когда он залёг на дно, все считали, что маньяк умер, или же попал в тюрьму по какому-нибудь другому обвинению. Нас учили, что серийные убийцы не способны остановиться на целых 20 лет. Они могут остановиться лишь на короткое время, или пока давление снова не начнёт зашкаливать, но никак не на десятилетия. То, что он смог остановиться, означает, что и другие могут, если захотят, или просто данный маньяк обладал отличным контролем. Это только нам кажется убийствами на сексуальной почве, для него же всё дело было в дисциплине, и как только он взял под контроль все прочие аспекты своей жизни, он смог остановиться.

— Звучит так, будто вы всерьёз об этом думали, — сказал Шоу.

— А вы разве нет? Разве каждый коп об этом не думал? В смысле, СПУ убийца отправил многие наши традиционные теории о подобных маньяках псу под хвост. Как будто именно благодаря этому парню мы теперь знаем о подобных психах куда меньше, чем до его появления.

— Вы говорите, как коп, — заметил Шоу.

— Вас это как будто удивляет, — не промолчала я.

— Похоже на то. Скажем так, я слыхал достаточно интересные вещи о вас.

— Кто бы сомневался.

— Вас это не удивляет?

— Я вам уже говорила в ходе нашей беседы по телефону, что я девушка и неплохо выгляжу. Это само по себе рождает слухи. Но я к тому же ещё и встречаюсь с вампиром, и хотя официально никто не имеет права спускать на меня всех собак, это не мешает всяким прочим копам меня ненавидеть за это.

— Дело не в том, что вы встречаетесь с вампиром, Анита, — перебил Шоу.

— А в чём же?

— В том, что вы переехали к нему, или же вы отрицаете, что живёте со своим Мастером города?

— С чего бы это?

— Вы что, нисколько этого не стесняетесь? — прищурился он, глядя на меня.

— Нельзя стыдиться того, что вы кого-то любите, Шоу.

— Вы любите его… вампира?!

— Они равноправные граждане, Шоу. У них есть право на чью-то любовь, как и у всякого другого.

Гримаса отвращения пробежала по его лицу, настолько выраженная, что видеть её было неприятно. Этот взгляд говорил сам за себя. Вампиры признаны законом, но это не делало их автоматически в глазах каждого достойными того, чтобы встречаться с ними, любить их. Самое печальное то, что всего пару лет назад я была полностью солидарна с Шоу.

Мы решили, что мой переезд в Цирк Проклятых пойдёт на пользу репутации Жан-Клода среди других вампиров, но чего мы никак не ожидали, так это как переезд отразится на моей репутации среди копов. Это не должно было быть неожиданностью для меня, и не должно было ранить мои чувства, но вышло иначе.

Дверь открылась, и добродушный коп, в противовес суровому копу Шоу, вошёл, улыбаясь. Он нёс мне кофе, и это меня приободрило. Один лишь аромат кофе прояснил моё настроение.

Он представился ранее как детектив Морган, хоть я и подозревала, что он занимал слишком высокий пост, чтобы косить под сахарного детектива. Он навевал мысль о человеке в деловом костюме, старающемся смешаться с толпой, но при этом привыкшего помыкать другими.

Морган поставил кофе передо мной и опустился в кресло, которое до этого занимал Шоу. Он переплёл сильные загорелые пальцы, положив руки поверх видавшей виды столешницы. Его волосы имели глубокий насыщенный тёмный оттенок, пострижен он был коротко, но при этом длина волос доходила почти до самых глаз, как если бы он замотался и забыл вовремя постричься. Сначала я отнесла его к своему возрасту, но часового разглядывания тонких морщинок вокруг его глаз и рта хватило, чтобы отнести его скорее к категории сорокалетних, чем тридцатилетних. Сильный, неплохо сохранившийся для сорока, он всё же не был тем юным, добродушным парнем, под которого косил. Но я готова была поспорить, что этот прикид прокатывал со многими допрашиваемыми не один год, и возможно, даже с дамами за пределами работы.

Он дождался, пока я возьму чашку в руки. Я вдохнула запах кофе, и он был достаточно горьким, чтобы я поняла, что его передержали в кофеварке; но это был кофе, и я его взяла.

— Итак, Анита, — Морган чуть ранее решил, что мы будем обращаться друг к другу по имени, ну и фиг с ним, — Мы просто хотим понять, почему этот парень тебя преследует. Ясно?

Я посмотрела в его чисто карие глаза, этот чертовски мальчишеский взгляд на его лице, и задалась вопросом, подослали ли его ко мне именно из-за того, что я была женщиной с репутацией дамы, падкой на мужчин. Полагали ли они, что ему удастся меня окрутить? Блин, не на ту нарвались!

— Я рассказала вам всё, что мне известно, Эд.

Да, его звали Эд Морган. Мы были просто Эд и Анита, и он, по ходу, считал, что это будет ему на руку. Он мог бы назвать себя Типом О’Нейлом, и мне было бы совершенно по боку (Томас Филипп О’Нейл — конгрессмен, спикер, председатель палаты представителей США с 1977 по 1987 гг. — прим. переводчика).

Дверь открылась и вошла лейтенант Фаргуд; зашибись. Это была женщина, о которой с первого взгляда можно было сказать, что она одна из тех дам, которые ненавидят всех прочих представительниц слабого пола. Она была высокой и передвигалась с той непринуждённостью мышц, которая свидетельствует о прекрасной физической форме. Она была старше меня как минимум лет на десять, неудивительно, что она получила звание лейтенанта. У неё были короткие волосы, беспорядочно, но в то же время притягательно обрамляющие тонкое лицо с потрясающими скулами — теми скулами, за которые люди платят пластическим хирургам; но её скулы были лепными от природы, поскольку любой, кто готов выложить деньги за такие же, носит, как правило, костюмы поприличнее. Её же костюм сидел на ней, словно взятый напрокат, или как будто она потеряла изрядное количество килограммов, и так и не удосужилась пополнить свой гардероб.