Лорел Гамильтон - Торговля кожей

— А лучше есть? — поинтересовался он.

— Только один, — я перевела взгляд на Эдуарда.

— Тогда, полагаю, мне повезло, что вы оба здесь, — Шоу попеременно переводил взгляд то на меня, то на Эдуарда, голос его при этом не скрывал сарказма.

— Вы представить себе не можете, как вам повезло, — бросила я, направляясь к выходу.

Эдуард проследовал за мной, протягивая ключи.

— Я раздобыл нам машину, чтобы мы могли поболтать наедине.

— Отлично, — отозвалась я.

— А, да, кстати, я забыл упомянуть про Олафа.

Я резко остановилась посреди коридора и уставилась на Эдуарда.

— Ты шутишь…

— Маршал Отто Джефрис является одним из маршалов западных штатов. Он уже выехал, когда я прибыл сюда.

Олаф был настоящим серийным убийцей. Но он, подобно СПУ убийце, мог управлять своими потребностями в какой-то степени. Насколько нам с Эдуардом было известно, в этой стране он не совершал самого худшего. Мы ничего не могли доказать, но я знала, кем он был, и он знал, что я в курсе, даже более того — ему это нравилось.

Именно охота на вампиров в одной команде со мной сподвигла Олафа стать маршалом и осуществлять свою скромную рутину серийных убийств законно. Никакими правилами не оговаривается, как именно извлекать сердца и головы вампиров. Нужно просто их извлечь. Как только доходит до убийства, вампира не защищает ни один закон. Ни один. Они целиком и полностью находятся во власти своего истребителя. Одной из целей в моей жизни являлось никогда в жизни не уповать на милость Олафа.

Эдуарду удалось выклянчить для нас внедорожник. Он был черным и выглядел внушительно. Я знала, что цвет ему выбирать не пришлось, но он попал в самую точку. Я одобрительно кивнула, поскольку прокатиться по пустыне и не сбиться с дороги ему было под силу.

— Когда ты успел раздобыть машину? — спросила я.

— Я был первым, кого они допросили. Я знал, что допрос остальных трёх маршалов займёт их ненадолго. Так что время у меня было.

Я остановилась на полпути.

— Ты сказал, троих маршалов?

Он обернулся и кивнул мне.

— Я так и сказал.

Он почти улыбнулся, что означало, он от меня что-то скрывает. Эдуард любил нагнать тумана. То, что я была знакома с его семьей и знала большую часть его истинной жизни, не отменяло этой привычки. Просто ему сложнее теперь меня хоть чем-то удивить.

— Кто же четвертый? — спросила я.

Он поднял руку. Это был жест, который я уже видела в его исполнении среди тех, кто знал военные условные сигналы. Он означал «смотри вперед».

В торце розовато-бежевого здания стояла группа полицейских. Я заметила их тем самым особым взглядом, который вырабатывается в нашем деле: люди, пальмы, жара, солнце. Олаф возник там совершенно неожиданно. Он был на полголовы выше всех остальных. Может он наклонялся? Но было и еще кое-что; на нем была черная футболка и черные джинсы, заправленные в черные ботинки. Еще у него был черный кожаный пиджак, переброшенный через его мускулистую руку. Он был еще более смуглым, чем в последний раз, когда я его видела, будто он бывал чаще на солнце, но Олаф в этом плане был, как я, не загорающим. Если у вас в роду были арийцы, загорать становится сложновато.

Его голова была по-прежнему гладко выбрита, так что черные брови выделялись на лице ярким контрастом. На подбородке был намек на щетину, какой бывает у мужчин, которые вынуждены бриться дважды в день, чтобы выглядеть действительно гладковыбритыми. Это заставило меня задаться вопросом, выбрил ли он голову или же просто был лысым. Эта мысль меня раньше не посещала.

Прическа, одежда, рост; все это выделяло его среди полицейских, как волка среди овец или гота среди военных. Но я могла совершенно упустить его из виду в толпе.

Эдуард тоже так мог. Та же чертовщина, когда «смотришь перед собой и не видишь». Я наблюдала, как Олаф идет к нам, и не могла не признать, что для такого крупного мужчины он двигался изящно, но изящество это было в мышцах и кроящейся угрозе.

Ощущение угрозы усиливали наплечная кобура с П2000 от Хеклер и Кох и дополнительные магазины к нему со второй стороны ремня. В последний раз его запасной пистолет был спрятан на спине; позже проверю. Был еще нож, закрепленный сбоку на бедре, длиной больше моего предплечья. Большая часть охотников на вампиров вооружены ножами.

Он шел ко мне сплошь тьма и угроза и улыбался. Улыбка не была дружеской. Это была улыбка любовника. Нет, даже больше. Так улыбается мужчина женщине, если у него был с ней секс, хороший секс, и он надеется его повторить. Олаф эту улыбку не заработал.

— Анита, — заговорил он, и снова было слишком много эмоций в том, как он произнес мое имя.

Мне пришлось выдержать паузу и назвать его подставным именем.

— Отто.

Он продолжал приближаться, пока не стал возвышаться и над Эдуардом, и надо мной. Конечно, в Олафе было намного больше, чем шесть футов, отметка в семь была его следующей ступенькой, так что он был бы выше любого.

Он протянул мне руку. В те два раза, когда я его встречала, предлагал ли он мне обменяться рукопожатием? Мне пришлось задуматься, но нет, он не пожимал рук женщинам вообще. Но вот он протягивает мне руку, все с той же знакомой улыбкой, чуть осыпающейся у краев, но все такой же.

Эта улыбка отбила у меня желание прикоснуться к нему. Но патологическая ненависть Олафа к женщинам делала это предложение рукопожатия чем-то грандиозным. Это значило, что он считает меня достойной подобного жеста. Кроме того, нам придётся работать вместе на глазах у полиции. Я не хотела начинать охоту бок о бок с разъярённым на меня Олафом.

Я приняла его руку.

Он обернул свою огромную ладонь вокруг моей, потом прикрыл ее поверх второй. Некоторые мужчины так делают, я никогда не могла понять, зачем, но не в этот раз.

Я потянула руку, чтобы отстраниться. Совершенно бессознательно. Он сжал мою ладонь, сообщая мне, что я в его власти или, что мне придется побороться, чтобы уйти. Одно мгновение, но этого было достаточно, чтобы напомнить мне о том, что произошло в нашу прошлую встречу.

В последний раз, когда мы охотились, Олаф и я вырезали сердца вампиров. Те вампиры были могущественными и старыми, так что нельзя просто проткнуть сердце колом. Необходимо вынуть сердце из грудной клетки и сжечь его позже.

Я запуталась во внутренних органах, когда доставала сердце. Он предложил помочь, я согласилась. Я забыла, кто он такой.

Он засунул руку в дыру, которую сделала я, так что его рука скользнула внутрь рядом с моей в грудной клетке. Только когда его ладонь обвилась вокруг моей, сжимая обе наши руки вокруг еще теплого сердца, я посмотрела на него. Мы оба склонились над телом, наши лица были в дюйме друг от друга, наши руки были глубоко в теле мужчины. Он смотрел на меня вдоль тела, на наши руки с окровавленным сердцем. Он смотрел на меня так, будто у нас ужин при свечах, а я в изысканном нижнем белье.