Станислав Родионов - Преступник

— Не знаю…

— А зачем тогда ходил?

— Мало ли зачем, — буркнул парень, сразу остывая.

— Вот, не желаешь говорить правду, — вздохнул Петельников. — Саша, мы с тобой всего лишь беседуем. А впереди следствие. Официальные допросы, очные ставки, обыск…

— Где обыск?

— В твоей квартире.

— Зачем?

— Чтобы найти шубу, деньги, золотые часы…

Вязьметинов удивленно посмотрел на оперативника и задержался этим взглядом на долгое безмолвное время. Глаза суровы, скулы жестки, брови нахмурены, лоб наморщен, а темный пух на губе проступил явственными усиками… Мужчина. Только рот приоткрыт по-детски и растерянно, будто родная мать отказала в мороженом. И Петельников вдруг презренно оценил всю мудрость закона, ограждающего несовершеннолетних преступников от равной меры со взрослыми; видимо, они, законодатели, тоже подсмотрели приоткрытый детский рот.

Вязьметинов запустил руку в карман брюк, что-то вытащил и протянул Петельникову. Продолговатый камень чуть больше спичечного коробка со сколотым краем, который зеленел глубоким, чуть матовым светом.

— Ага, хризопраз геолога…

— Вот его взял.

— И все?

— И варенье.

— Как только в чужой квартире не подавился чужим вареньем, — не выдержал Петельников бессмысленного запирательства.

— Чего попрекаете чужим вареньем? — огрызнулся подросток.

Задетый Петельников хотел было ему ответствовать насчет чужого варенья, но дверь открылась, и неуверенно вошедшая женщина стала на пороге. Он узнал ее: потерпевшая Анна Васильевна Смагина. Оглядев кабинет и, верно, посчитав школьника помехой, она замялась:

— Извините, я на секундочку, только сказать…

В кабинете случайно встретились вор с обворованной, и оба не подозревали этого. Петельников решал: ждать ей не с руки, поскольку беседа с подростком, в сущности, только началась; пришла она скорее всего с каким-нибудь пустяком; друг друга они никогда не видели, поэтому не заговорят… И оперативник кивнул женщине, предлагая говорить оттуда, от порога, коли зашла на секунду.

— Знаете, кроме денег и золотых часов еще пропало золотое колечко. Оно было спрятано в корзинке с нитками. Сразу не глянула, а вчера…

— Зайдите завтра к следователю! — чуть не крикнул Петельников, выталкивая ее из кабинета голосом, взглядом и посуровевшим лицом.

Она уже обидчиво взялась за ручку двери, когда по кабинету слышимо пронеслись твердые слова:

— Неправда.

Смагина мельком глянула на Вязьметинова и удивленно воззрилась на оперативника: ведь школьник этого сказать не мог. Но и работник уголовного розыска не мог. Она вернулась взглядом к подростку, и догадливая краска залила ее щеки. Женщина стояла пунцовая, почему-то испуганная, и Петельников видел, как на ее висках дрожат черные кудряшки.

— Такой молодой…

— Молодой, ну и что?

— Такой молодой — и ворует.

— Я у вас ничего не украл.

— А деньги, а часы, а кольцо?

— Вы врете! — рубанул Вязьметинов.

— Я вру? — удивилась женщина, выходя на середину кабинета. — Какой наглец, а?

— Кто наглец? — повысил голос и подросток.

Петельников не шевельнулся, зажатый какой-то неразумной ленью. Он понимал, что этой стихийной стычкой может испортить следователю официальную очную ставку, но неразумная лень заставила слушать. Впрочем, об истоках лени, не столь уж неразумной, он знал: желание получить толику информации.

— Где бы извиниться, да покаяться, да вернуть краденое — он оскорбляет!

— Не брал я у вас ничего!

— Где же тогда деньги и золотые вещи?

— Там и лежат.

— Где там? — Она еще подалась к нему, будто захотела здесь же получить свои ценности.

— В ваших коробках и банках.

— А ты видел?

— В вазе часы лежали…

— В квартире был он! — ужаснулась Смагина, словно до сих пор этому еще не верила.

— Да, был, — зло бросил Вязьметинов.

— Боже, такого подлеца воспитала мать…

— Тетя, не надо!..

Он приподнялся — узкое лицо нацелено, гибкое тело согнуто, волосы топорщатся — и стал походить на зверька из семейства кошачьих, готового к охотничьему прыжку. Грузная Смагина отбежала к двери с легкостью балерины и подняла продуктовую сумку почти до уровня лица, прикрываясь.

— Все! — отрезал Петельников и подошел к женщине. — Успокойтесь, Анна Васильевна. Завтра мы с вами обо всем поговорим.

Он прикрыл за ней дверь. В кабинете осталась тишина, какая-то удивленная, которая выпадает после дикого шума.

— Никак хотел накинуться на женщину? — небрежно спросил Петельников.

— А чего вором обзывает…

— Почему ж на меня не кидаешься? Я ведь тоже вором тебя считаю.

Вязьметинов отвел глаза и бессмысленно уставился в уже темневшее окно. Петельников подошел вплотную, так, что голову подростку пришлось поднять, чтобы видеть лицо оперативника.

— А я скажу, почему на меня не кидаешься… Я ж не женщина, я сильный.

— На вопросы больше не отвечаю, — буркнул Вязьметинов не очень уверенно.

— И опять скажу почему… Тебе нечего отвечать!

Петельников посмотрел время: шесть часов. Нужно было решать судьбу подростка. С одной стороны, пять краж, не признается, ущерб не возмещен, агрессивен… Отпускать нельзя. А с другой стороны, пятнадцать лет, мотивы не ясны, краденое не обнаружено, доказательства не собраны… Задерживать или арестовывать всегда трудно, тем более школьника. И что-то еще — жалость ли, сомнения, интуиция? — мешало Петельникову, но вникать в эти глубины сейчас ему не хотелось да и было некогда.

Он бесцельно прошелся по кабинету, начав злиться на себя за то, что не отвез парня сразу к следователю: там бы решался этот вопрос, пусть бы следователь шел к прокурору…

Телефон подозвал глухим стрекотом. Петельников взял трубку нехотя, потому что вечерние звонки бывали коварны и могли задать работы на всю ночь.

— Да!

— Товарищ Петельников?

— Да, я.

— Вам звонит Аркадий Петрович, геолог. Помните меня?

— Разумеется, Аркадий Петрович. Что-нибудь случилось?

— Вышло маленькое недоразумение: шуба нашлась.

— Где же?

— Мое чадо — дочка унесла, забыв предупредить. Извините нас за причиненные хлопоты.

— Итак, ущерб…

— Никакого ущерба, — перебил геолог. — Камень в деньгах я не оцениваю, шуба цела.

— Спасибо, Аркадий Петрович, за уведомление.

Присутствие Вязьметинова удержало его сказать геологу, что и камень нашелся. Теперь на подростке осталось четыре кражи, а точнее, две кражи и два покушения на кражу. Варенье не в счет. Петельников вздохнул:

— Иди домой, и жду тебя завтра в десять: пойдем к следователю.

С того момента как капитан вышел на школьника и увел его с собой, Леденцов забегал по городу с новой, окрыляющей скоростью. И за полдня поспел всюду. В инспекцию по делам несовершеннолетних, где, как и предполагал, Вязьметинов на учете не числился; в жилконтору, в которой о подростке не знали ни плохого, ни хорошего, но семью — оба родителя инженеры — хвалили за тихое проживание; в школу, где парня характеризовали как способного, но строптивого ученика без ясных убеждений…