Игорь Галеев - Лень, алчность и понты

- Я уже неделю почти не сплю, - не сводила она с него глаз, - я никогда не рисовала, я даже не знала, как это делается. А тут от хозяев остались краски, я попробовала и не могу остановиться...

- Впечатляет, - видя её вопросительный взгляд, сказал он. - В Вас проснулся талант.

- Или кто-то во мне поселился, - серьезно сказала она. - Не так давно я утратила очень ценную коллекцию... Я как-нибудь расскажу об этом. А сейчас - уходите! А то уже Вам придется говорить мне банальности.

Она была права - эти картины смутили Афанасия, он растерялся - она действительно живет иной, чем кажется, жизнью. А он только что думал, что она тащит его в постель...

Домой он пришел угрюмый и недовольный собой., а значит, и всеми на свете. Он все представлял, как она, словно сомнамбула, отвлекаясь от своих картин его экспериментом, танцевала с этим Алькой и как он задирал ей юбку...

"Дурак! Нужно прекратить лезть туда, о чем не имеешь представления."

- Ты опять напился? - спросила Ирина, и он взорвался:

- Да пошла ты!..

И ушел к себе наверх.

- Оль, он же спивается! И сколько можно мне прятаться с детьми? Сам разгуливает, где хочет, а нас не выпускает. Я уже не могу так жить!

Ирина рыдала. Дети смотрели мультики. Ольга молчала, как сфинкс. Пес Гарик посматривал печальными глазами на плачущую Ирину, положив голову на вытянутые передние лапы. Так продолжаться действительно долго не могло.

Ольга поднялась наверх.

- Ты что, к ней ходишь?

- И ты туда же! У вас одно траханье на уме!

- У кого это - у вас?

- У тебя и твоего Сиплярского.

- С чего это он - мой?

- Ну не твой. Слушай, не трогай ты меня!

- Если ты так будешь себя вести, я брошу вас здесь - живите, как хотите, я тоже не железная! Я устала от вашей семейки!

И она заплакала - просто слезы полились, а глаза оставались открытыми.

- Ну и ты туда же!

Он посадил её на диван и обнял за плечи.

- Ты же самая сильная, это Ирина совсем дурой стала, чем больше лет, тем тупее, а ты-то - закаленный кадр.

Он понимал, что несет обидную чепуху, но иначе не умел. Впрочем, на неё действовали его прикосновения, они расслабляли её.

- Афа, все-таки нужно что-то решать, Ирина может сорваться. Ты что, её уже совсем не любишь?

- Да пойми ты, у меня теперь другое видение жизни, и я стал другим (он вдруг осознал, что повторяет слова Елены), любишь - не любишь... Вот пойми - в Москве шум, гам, люди гребут под себя всякую чепуху, ширпотреб, интересы у них - как бы прорваться к благосостоянию, как бы стать побогаче, чтобы другие завидовали. А те, кто завидуют, сидят и шипят от зависти, глядя в телевизор на все это беспрерывное шоу, на блеск и комфорт. Настоящей жизни нет. А вот вчера передавали - альпинисты поднимались два месяца на гору в Гималаях, и капитан умер от истощения. Вот тебе два полюса - дешевая клоунада и самоотверженность ради непонятной никому цели, по понятной только им. И я хочу обрести свою цель, свой смысл. У нас в доме "говорящая бумага", а вам до лампочки - она же не печет блины и не шьет платья от Карден...

- Ты вот о чем... - она печально усмехнулась. - Понимаешь, я её просто боюсь.

- Боишься? - изумился он.

- А ты посмотри на себя. Ты же почти сумасшедший. И потом, вспомни, как экспериментаторы радовались открытию радиоактивности, а потом умирали в мучениях, а что было со многими после посещения всяких культовых или таинственных мест?

- Ты думаешь, что эти бумаги древние?

- А если и нет, то с какой целью они созданы и кем?

- И что теперь, из-за этого страха перед неизведанным мне их теперь выбросить?

- Я боюсь их, - повторила она.

- Но они могут исполнять желания!

- Тем более...

- Ну ты, старуха, даешь! Тогда и жить не стоит, если бояться желаний.

- Может быть и не стоит. Давай не будем, Афа? Ты лучше поговори с Ириной, а потом все вместе соберемся и решим - как нам быть. Ты давно с ней спал?

- Тьфу ты, ну ты! Оказывается я забыл про свой супружеский долг! Ну ты и ляпнула! Я тебя тоже могу спросить: а ты...

- Не нужно, Афа. Я тоже устала.

- Да зашла бы к соседке, она, кстати, рисует картины, поговорили бы, обсудили бы нас, мужиков.

- Дурак ты и ничего не понимаешь.

- Нет, я понимаю! Я понимаю, что я должен дарить свои эмоции тебе, жене, детям, или вот, Гарику, чтобы этому кобелю было хорошо и тепло от моей ласки, чтобы он понимал, что он мне нужен, что я его накормлю, выгуляю и защищу. Все эти собачьи радости теперь не для меня. Я не хочу быть рабом, угождающим эмоциональным потребностям. Хочет разводиться - разведемся! Из-за чего проблемы?! Я что-то ни черта не пойму! Ну, есть потребность в еде - едим, в сексе - занимаемся до изнеможения, внимание оказать пожалуйста, развеселю, вот я - массовик-затейник! Но пойми - есть и иное, чему можно отдаться целиком, что захватывает все существо!.. Есть поиск смысла (он опять поймал себя на этой фразе)!.. Да что там, по-моему, вы просто меня ревнуете к этим бумагам ! А я, между тем, сделал не одно открытие...

- Потом, я устала, - уперлась Ольга. - И мне нужно ехать, у меня встреча. Злой ты какой-то.

И она пошла вниз. Это деланное равнодушие действительно обозлило его.

"Она специально испортила мне настроение, знает, что я теперь не смогу работать."

Он лег и продолжал размышлять: "Ну хоть проблема очерчена. С Ириной поговорить придется. Ольга, по-моему, готова нас отсюда выпереть. Я действительно ни с кем не сплю, а хочу, чтобы меня понимали, чтобы участие принимали. Не выйдет, братец, тут либо гарем, либо семья. Но я действительно остыл к семье - они сами по себе, я сам по себе. Какие-то вредные натуры! Или я их такими делаю? Забирают меня эти листы, засасывают... А вся прежняя жизнь словно куда-то рухнула, мне кажется, я и родился только что. Злой, говорит. Да ни фига я не злой. Просто спешу снять проблему или вопрос и говорю прямо, для ясности... А что это Елена про тайну кричала? И картины у неё конечно..."

- К тебе там Сиплярский пришел! - позвала Ольга. - А я ухожу, не забудь - о чем я просила.

- Надо было сказать, что меня...

- Нет, что ли? - Сиплярский, улыбаясь, поднимался наверх.

- Иду, иду! - и Афанасий чуть не сшиб Александра Антоновича. - Давай на улицу, а то, что здесь сидеть в духоте?

Ольга развела руками - мол, сам ворвался, но было понятно, что она специально не препятствовала.

- Там у меня бардак, - потянул Афанасий Сиплярского за рукав на улицу.

- А я думал ты там порнушку смотришь - так ты взволновался, - съязвил обиженный Сиплярский.

- Был я у нее. Она считает, что ты пытался её изнасиловать, - ответил тем же Афанасий.

- Да ты что! Вот Манда Прометеевна! Она что, сучка, дело мне решила навесить?

- Ты потише ругайся.

Они сели на скамейку, но Сиплярский тут же вскочил:

- Я сейчас пойду, все выясню!

- Да угомонись ты! Она ничего предпринимать не будет. Она говорит, что ты ей в вино чего-то подсыпал.