Лейф Перссон - Другие времена, другая жизнь

Женщина и трое мужчин, все достойные люди, все живут в престижном районе, к тому же почти соседи: Страндвеген, Нарвавеген, Юргорден.

Настоящий детектив, подумала Хольт — и в эту секунду появился Ярнебринг. Его огромное тело просто вибрировало от желания работать — такое бывает, когда начинаешь утро с секса на полную катушку с любимой женщиной, после чего получаешь обильный и вкусный завтрак.

— Доброе утро, инспектор, — приветствовал ее Ярнебринг. — Кого-нибудь уже задержали?

— Пока нет, — весело сказала Хольт и быстро подсунула свои бумаги под стопу старых распечаток.

С утра они вновь поговорили с сослуживцами Эрикссона. Теперь у людей развязался язык, и их высказывания во многом совпадали с характеристикой вахтера, хотя они выражались менее колоритно. Эрикссона трудно было назвать хорошим человеком. Он был достаточно противен, чтобы его избегать, но все же не настолько, чтобы пришить на месте.

— Крайне неприятный субъект, — подвела итог одна из сотрудниц. — Все время что-то разнюхивал. Да он, собственно, ничем другим и не занимался.

Но общей картины новые показания не изменили: никто с Эрикссоном не общался, никто не знал о его личной жизни, ни у кого не было ни мотива, ни возможности убить Эрикссона в его собственной квартире.

Как это может быть? — думала Хольт по дороге на Кунгсхольмен. Человек же не остров…

Вернувшись после ланча, они обнаружили, что непревзойденная Гунсан решила все загадки с надписанными книгами, даже не подозревая, что она их решает. На столе Ярнебринга лежала распечатка, где Гунсан с помощью полицейских телефонов и компьютеров собрала из кусочков биографию Эрикссона. Ярнебринг стал читать, а Хольт — в который уже раз — принялась разбирать свои бесчисленные бумаги.

— Теперь ясно! — внезапно воскликнул Ярнебринг. — Он их просто спер.

— Кто спер? И что? — уставилась на него Хольт.

— Эрикссон. Посмотри. — Он протянул ей листок.

Среди всего прочего там было написано, что Эрикссон с 1964 по 1975 год подрабатывал почтальоном в двух почтовых конторах в центре Стокгольма, обслуживающих районы Юргорден и Эстермальм. В 31 год он окончил Стокгольмский университет по специальности социология, криминология и педагогика, уволился с почты и начал службу в Центральном статистическом управлении.

— Но почему он воровал книги? — Хольт вопросительно уставилась на Ярнебринга.

— А может, и не только книги, — ухмыльнулся Ярнебринг. — Нам-то теперь на это наплевать, преступление за давностью ненаказуемо, к тому же подозреваемый мертв.

— Но книги! — настаивала Хольт.

— Читать любил, — улыбнулся Ярнебринг.

Хольт покачала головой и задумалась.

— Мне кажется, он шпионил. Я почти уверена, на Эрикссона это очень похоже.

На вечерней оперативке выяснилось, что ничего похожего на прорыв в следствии пока не намечается.

— Я не понимаю этого парня, — проворчал Ярнебринг. — Он же ни с кем не общался. Кстати, как с теми двоими? — спросил он Бекстрёма.

— Все будет, все будет, — уклончиво произнес Бекстрём и долго рассказывал о своих изысканиях по поводу гомосексуального следа в деле. Судя по всему, Бекстрём и сотрудники провели большую работу, главным образом — Гунсан. Она разыскала в архивах и базах все дела по нападениям на гомосексуалистов, отсеяла тех, кто, согласно компьютеру, физически не мог совершить это преступление по причине отсидки в тюрьме, и передала списки Бекстрёму. Альм и другие уже допросили многих из них — пока безрезультатно.

— Ясное дело, мы его найдем, — уверенно сказал Бекстрём. — Где-то бродит этакий фикус-убийца, и мы его найдем.

Ну как же, подумал Ярнебринг. Если сравнить следствие с супом, у нас он на редкость жидкий.

Изучение записей на автоответчике и распечаток телефонных звонков Эрикссона почти ничего не дало. Звонил он в основном на коммутатор брокерской фирмы по поводу акций. Ну, еще несколько звонков Тишлеру, Веландеру и уборщице.

Результаты вскрытия, если не брать в расчет мнение Труполюба и Вийнблада о личности убитого, ничем не обогатили первое впечатление Ярнебринга, сложившееся, когда он увидел мертвого Эрикссона на полу.

И криминалистические исследования мало что добавили. Отпечатки пальцев нескольких человек, в основном самого Эрикссона и его уборщицы. Прочие отпечатки принадлежали неизвестно кому, но в полицейских базах не числились. Другие анализы также почти ничего не дали. Заблеванное полотенце лежало в Центральной криминалистической лаборатории в Линчёпинге, которая была загружена так, что раньше Рождества ответа ждать не стоило, хотя Вийнблад звонил туда и напоминал, что речь идет об убийстве.

Так что оперативка прошла раздражающе скучно, жевали и пережевывали какие-то детали, которые в конечном итоге наверняка окажутся абсолютно неважными. Например, куда девался второй ключ от банковской ячейки. Прошло не меньше получаса вялых разговоров, прежде чем Ярнебринг вспомнил про этот ключ, хотя, в сущности, такого намерения у него не было.

Допустим, Эрикссона убил кто-то из этих проституирующих гомосексуалов — почему тогда ничто не указывает на ограбление? И сам Ярнебринг вместе с Хольт, и Вийнблад не обнаружили никаких следов ограбления. Все оказалось на месте, если не считать чемодана, нескольких полотенец и, возможно, каких-то бумаг. И это несмотря на то, что в квартире было немало привлекательного для обычного вора. Трое дорогих часов, множество ювелирных изделий: запонки, булавки для галстука, даже золотой зажим для ассигнаций.

Ярнебринг поделился с присутствующими своим недоумением.

— Да мы же ничего точно не знаем, — возразил Бекстрём. — Мне, например, совершенно ясно, что в этот день он выпотрошил свою банковскую ячейку, так что у него могло быть навалом черной капусты.

Если это так, вот уж не повезло, вдруг подумал он и даже вздрогнул. Нет, конечно, никаких денег там не было.

— Вряд ли, — неуверенно произнес Ярнебринг. — Если и унесли, так что-то из бумаг. С полотенцами непонятно, а чемодан… с чемоданом как раз все ясно — затолкал туда бумаги и унес.

Ты великий детектив, Ярнебринг, подумал Бекстрём, теперь у меня на шее этот чемодан, а я собирался вернуть его, как только все немного успокоится.

— Какие бумаги? — воинственно произнес Бекстрём. Надо немного подразнить эту гориллу, решил он. — Какие еще бумаги?

Ярнебринг только пожал плечами. Зря он вспомнил про этот ключ, слава богу, догадался промолчать о подозрительно пустом ящике письменного стола. Но факт остается фактом — Эрикссон расписался в Торговом банке за два ключа, а нашелся только один, хотя они с Хольт обшарили всю квартиру. Где он?

На этот вопрос существовало бесконечное число вариантов ответа. Его мог унести убийца, однако скорее всего второй ключ Эрикссон просто потерял. Так часто бывает, когда есть два одинаковых ключа, а нужен только один. Это знают почти все — из собственного опыта.