Джозефина Тэй - Поющие пески, Дело о похищении Бетти Кейн, Дитя времени

- Да, конечно. Тауэр был королевским замком и единственной надежной крепостью; только поэтому серьезных преступников упрятывали туда. Так зачем Ричард поехал в Тауэр?

- Чтобы прервать встречу заговорщиков и арестовать лорда Гастингса, лорда Стенли и некоего Джона Мортона, епископа Илийского.

- Так и знал, что рано или поздно мы доберемся до Мортона!

- Была обнародована прокламация с деталями заговора против Ричарда, но до наших дней ни одного экземпляра не сохранилось. Был казнен лишь один из заговорщиков. Им, как ни странно, оказался старый друг Эдуарда и Ричарда, лорд Гастингс.

- Да, согласно уважаемому Мору, его спешно вывели во двор и обезглавили на первом подвернувшемся бревне.

- Как бы не так, - ухмыльнулся Кэррэдайн. - Его казнили неделей позже. Точная дата упоминается в одном из писем того времени. Более того, Ричардом движило вовсе не чувство мести, потому что он возвратил конфискованные поместья Гастингса его вдове и восстановил его детей в наследственных правах, которые они в противном случае неизбежно теряли.

- Да, казнь Гастингса была, видимо, неминуемой, - сказал Грант, перелистывая книгу Мора. - Даже Мор пишет: «Несомненно, регент любил его и горевал о нем». А что случилось со Стенли и Джоном Мортоном?

- Стенли получил прощение. Что вы стонете?

- Бедняга Ричард. Он подписал свой смертный приговор.

- Смертный приговор? При чем здесь прощение Стенли?

- Да ведь именно из-за внезапной измены Стенли, перешедшего на сторону противника, Ричард проиграл битву при Босворте.

- Надо же…

- Поразительно, ведь если бы Ричард казнил вместе со своим Гастингсом и Стенли, то выиграл бы битву при Босворте. Тюдоры никогда не появились бы на английском престоле и мир не услышал легенды о горбатом монстре. Судя по поступкам Ричарда, его правление обещало стать самым справедливым, самым прогрессивным за всю эпоху. А что сделали с Мортоном?

- Ничего.

- Еще одна ошибка.

- Его отдали под надзор Букингему. На плахе же оказались главари заговора, которых Ричард арестовал в Нортхэмптоне: Риверс и компания. А Джейн Шор назначили покаяние.

- Джейн Шор? Какое отношение она имела к делу? По-моему, она была любовницей Эдуарда?

- Была. После Эдуарда она перешла, если не ошибаюсь, к Гастингсу… Нет… Сейчас посмотрю… К Дорсету… Она посредничала в заговоре между Гастингсом и его сообщниками, с одной стороны, и Вудвиллами, с другой. В одном из дошедших до нас писем Ричарда упоминается Джейн Шор.

- По какому поводу?

- Его главный судейский чиновник хотел жениться на ней; я имею в виду - когда Ричард еще был королем.

- И он дал согласие?

- Дал. Это чудесное письмо. Написано скорее в печали, чем в гневе - и все какое-то светлое.

- Боже, как бывают глупы смертные.

- Вот именно.

- Похоже, и в этом случае он не собирался мстить.

- Да. Совсем наоборот. Конечно, не мое дело обобщать и делать выводы, - я всего лишь раскапываю архивы, - но я почти уверен, что главным стремлением Ричарда было раз и навсегда положить конец вражде между Йорками и Ланкастерами.

- Почему вы так решили?

- Я просматривал списки приглашенных на коронацию Ричарда. Кстати, такого стечения народа еще никогда не бывало. Трудно поверить, но присутствовали почти все. Как Ланкастеры, так и Йорки.

- Включая, возможно, даже оппортуниста Стенли?

- Возможно. Я еще не так хорошо знаком со всеми, чтобы помнить по именам.

- Видимо, вы правы в том, что Ричард и впрямь стремился прекратить грызню между Ланкастерами и Йорками. Пожалуй, его снисходительность к Стенли как раз этим и объясняется.

- Значит, Стенли поддерживал Ланкастеров?

- Нет, но он был женат на их ярой стороннице - Маргарите Бофорт. Бофорты были незаконной ветвью в ланкастерской фамилии. Но Маргариту такое положение не беспокоило. А ее сына и подавно.

- А кто был ее сын?

- Генрих VII.

Кэрррэдайн присвистнул.

- Вы хотите сказать, что Генрих был сыном леди Стенли?

- Уже сказал. От первого мужа, Эдмунда Тюдора.

- Да… но леди Стенли исполняла почетный долг на коронации Ричарда. Она несла шлейф королевы. Это, как я понимаю, считалось почестью.

- И преогромнейшей. Бедный, бедный Ричард… Оно не сработало.

- Что не сработало?

- Его великодушие, - Грант лежал и размышлял на эту тему, пока Кэррэдайн разбирал свои заметки. - Значит, парламент принял доказательства Стиллингтона?

- Больше того. Они были включены в акт, предлагавший Ричарду принять корону. Назывался он по-латыни «Титулус региус».

- Для служителя Господа Стиллингтон вел себя не очень-то достойно. Правда, он погубил бы сам себя.

- Вы слишком суровы к нему. Открывать рот раньше не было необходимости. Он не причинил никому вреда.

- А как же леди Элеонора Батлер?

- Она еще раньше умерла в монастыре. Похоронена в церкви Белых Кармелиток в Норидже, если это вас интересует. Пока Эдуард был жив, молчание Стиллингтона никому не вредило. Но, когда встал вопрос о престолонаследии, он был обязан заговорить, чем бы это ни грозило ему самому.

- Да, пожалуй, вы правы. Итак, парламент объявил детей незаконнорожденными. А Ричарда короновали. В присутствии всего английского дворянства. Королева все еще была в убежище?

- Да. Но разрешила младшему сыну присоединиться к своему брату.

- Когда именно?

Кэррэдайн порылся в записях:

- Шестнадцатого июня. У меня записано: «По настоянию архиепископа Кентерберийского оба мальчика живут в Тауэре».

- Это уже после того, как их объявили незаконнорожденными?

- Да. - Кэррэдайн сложил свои листки и сунул в карман. - Вот пока и все. Еще только один факт на десерт, - тут Кэррэдайн подобрал висящие с обеих сторон стула длинные полы своего пальто и запахнул их таким широким и величественным жестом, которому могли бы позавидовать и Марта, и сам король Ричард. - Помните этот акт, «Титулус региус»?

- Конечно. А что?

- Так вот, когда Генрих VII сел на трон, он приказал отметить «Титулус региус» даже без чтения в парламенте. По его указанию оригинал уничтожили, а копии запретили хранить под страхом штрафа и тюремного заключения.

Грант в изумлении уставился на своего помощника:

- Генрих VII?! Зачем? Ему-то это зачем?

- Понятия не имею. Но я намерен все выяснить. А пока вот вам кое-что, чтобы не скучать.

Он положил на грудь Гранту лист бумаги.

- Что это? - спросил инспектор, глядя на вырванную из блокнота страницу.

- То самое письмо Ричарда о Джейн Шор. Ну, я пошел…

Оставшись один в тишине палаты, Грант взял листок и начал читать.

Контраст между крупным детским почерком Кэррэдайна и торжественным стилем Ричарда показался Гранту весьма занятным. Но современный облик письма не заслонил очарования старины, которое Грант сравнил про себя с букетом хорошо выдержанного вина. В переводе на современный язык письмо гласило: