Мэтт Рихтел - Одержимый

– Не за что тут извиняться.

– У вас большие долги, в медицинской школе вы поцапались с руководителем. Теперь поставили крест на всем, чему вас учили, чтобы стать журналистом. Как-то не складывается.

– Знаете, нам нет необходимости зарабатывать столько денег, чтобы тратить ежегодный валовой национальный продукт небольшой африканской страны на один автомобиль.

Он рассмеялся.

– Она права. Вы забавный. Еще раз простите меня. Будем считать это недоразумением. В следующий раз начнем с чистого листа.

И в этот самый момент дверца открылась. Рядом стоял водитель. Последние реплики Гленна не тянули на извинение. Я вылез из салона не сразу.

– Поверьте мне, я знаю, что Энни удивительная.

Он кивнул, дверца захлопнулась, лимузин уехал.

Я сразу позвонил Энни, рассказал, что случилось, и добавил, что собираюсь в Пало-Альто, чтобы закончить этот разговор.

– Пожалуйста, пожалуйста, не езди к нему, – взмолилась она. – Все будет только хуже.

– Тогда скажи мне прямо сейчас: что происходит? За кого твой отец принимает себя? И кто, по его мнению, я?

Она ответила, что ее отец – эгоманьяк, слишком уж о ней заботится и думает, что наши отношения представляют для него угрозу. Он также волнуется, что бум компьютерных компаний может сойти на нет, вот и считает, что должен спешить.

Вместо встречи с ним Энни предложила слетать с ней в Нью-Йорк. Пообещала, что покажет мне ее мир, расскажет о своей семье, представит меня «Киндл инвестмент патнерс».

Я надеялся, что несколько ближайших недель позволят мне лучше оценить свое будущее.

Все получилось с точностью до наоборот.

– Поцелуй меня.

Энни и я стояли на обзорной площадке Эмпайр-стейт-билдинг, и я думал о птице, которая, по словам отца, напала на него, когда он был мальчиком. Нападение якобы произошло в тот момент, когда он шел по пешеходному мостику, и с тех пор он боится птиц и высоты. Отец развивал акрофобию [20] Акрофобия – боязнь высоты и высоких мест. у нас с братом и тем, что крепко прижимал к себе на подъемнике, когда мы куда-нибудь ездили, чтобы покататься на горных лыжах.

Стоя на обзорной площадке рядом с Энни, я не испытывал страха. Может, потому, что обнимал ее, представляя себе, что защищаю от любой опасности, которая могла свалиться на нее. Она занимала мои мысли, оттесняя все остальное.

Мы так хорошо провели две трети дня. Проснулись в отеле в Мидтауне, [21] Мидтаун – часть Манхэттена между Четырнадцатой и Пятьдесят девятой улицами. Деловой и торговый район. накормили друг друга континентальным завтраком, а потом провели утро в зоопарке Бронкса. Энни смотрела на обезьян, слоненка, тигров и радовалась как ребенок, я же не отрывал глаз от Энни, смотрящей на животных, и испытывал те же чувства.

Мое обучение началось в самолете, в салоне первого класса. Пока мы летели, она показала мне пачку документов, имеющих непосредственное отношение к ее инвесторской деятельности.

– Как ты можешь знать, что все это означает? – спросил я.

– Я подумала, может, ты знаешь, – улыбнулась Энни.

Она объяснила, что с отцом у нее заключено жесткое соглашение. Он требовал, чтобы вся ее работа не выходила за ранее оговоренные рамки. Ей приходилось или подчиняться, или делать что-то по-своему, но в случае неудачи пенять на себя. Она, однако, частенько поступала как считала нужным, и достигнутые результаты превосходили его ожидания. Так что уважение она заработала… самоуважение – это точно.

Компания, в которую мы намеревались заглянуть, называлась «Вестидж технолоджис». Она разрабатывала программное обеспечение сетевого менеджмента, которое Энни называла «автоматическим отслеживанием товарных потоков».

Она толкнула мне речь коммивояжера, и я понял, почему мелкие инвесторы вкладывали деньги в акции интернет-компаний и почему многие из них допускали большую ошибку. Энни объяснила: компании, деятельность которых большинство инвесторов воспринимали их достижения как технический прорыв, открывали новые возможности для потребителей, скажем, позволяли людям покупать в Сети книги и продукты. Некоторые из этих компаний действительно добивались успеха, большинство благополучно прогорали.

Настоящие деньги и мощь рынка, говорила Энни, следовало искать в инфраструктуре и обслуживании корпоративных клиентов. Для процветания компаниям требовалось снижать себестоимость продукции. То есть уменьшать издержки, а зачастую больше всего денег уходило на заработную плату сотрудников. Для капитализма следующим громадным шагом вперед стала компьютерная автоматизация. Экономические исследования показывали, что при этом повышался не только валовой продукт компании, но и производительность труда каждого работника. Под вопрос ставились общепринятые экономические принципы. Прибыль, получаемая от каждого работника, взлетала к небесам.

Одним из ведущих направлений снижения издержек являлось использование внедрения программного обеспечения сетевого менеджмента. Корпорации только начали использовать эти программы для поставок деталей и узлов, регулирования отношений производителей и покупателей, между подразделениями одной компании.

«Вестидж» пока не успела завоевать место под солнцем, но, судя по всему, могла принести миллиарды. И сливки в этом случае снимали первые инвесторы, венчурные капиталисты вроде «Киндл инвестмент патнерс» и некоторых других. Именно их обогащал рост стоимости таких компаний, как «Вестидж технолоджис».

Энни сказала, что инвестиции на ранних стадиях – конек ее отца. Таким чутьем, как он, могли похвастать немногие.

– Он хочет, чтобы ты пошла по его стопам, – заметил я.

– Я могла, – игриво ответила Энни. – Но вот встретила тебя.

На следующий день, после ленча в Центральном парке, мы взяли такси и поехали к третьему по высоте зданию Нью-Йорка. А потом стояли на обзорной площадке Эмпайр-стейт-билдинг и целовались.

– Почему ты это делаешь? – спросил я.

Она вновь поцеловала меня.

– Потому что от тебя пахнет пиццей и жевательной резинкой.

– Занимаешься этой работой, – уточнил я. – Радости ты вроде бы от нее не получаешь. А тут я посмотрел, какие рожицы ты строила обитателям зоопарка, и подумал: почему не выбрать более спокойную жизнь? Какой бы она ни была?

Я почувствовал порыв ветра и поднял воротник ее куртки, чтобы ей не надуло в уши.

– Нат, ну-ка повтори, что визжала та забавная обезьянка, – попросила она.

Я взвизгнул.

– Я восхищаюсь твоим решением уйти из медицины, свернуть с наезженной колеи. Чтобы регулярно спать днем. Мне в тебе это нравится. – Она стала серьезной. – Но пусть тропа моя не такая уж безмятежная, если исходить из твоего понятия безмятежности, это не означает, что я выбрала неправильный путь. Мне он нравится, я могу создавать большие компании, предоставлять людям новые возможности, зарабатывать большие деньги. А потом могу приходить домой, и у меня еще будет достаточно времени для того, чтобы потратить его на зоопарк.