Елена Арсеньева - Рецепт Екатерины Медичи

— Вы правы, — кивает фон Трот. — Торнберга и в самом деле трудно понять. Это человек, в котором низменное и возвышенное перемешаны так, что концов не найдешь. Кто-то считает его дьяволом во плоти, кто-то — архангелом, ниспосланным на землю для борьбы с силами зла… Впрочем, о Хорстере можно сказать то же самое, — неожиданно добавляет он. — Смотря с какой колокольни смотреть.

— Торнберг увлекается оккультными науками? — робко спрашивает Марика.

— Увлекается? — со смешком повторяет Торнберг. — Сказать о Торнберге, что он увлекается оккультными науками, все равно что сказать о вашем друге Бальдре фон Саксе, что он увлекается вождением самолетов!

Надо надеяться, фон Трот не замечает судорогу, которая прошла по лицу Марики при упоминании о Бальдре… И тут на пороге его кабинета очень не вовремя появляется Гундель Ширер:

— Герр фон Трот, вы просили напомнить о том, что на десять часов назначено совещание у герра министра Геббельса. Сейчас половина десятого, вам пора выезжать.

— Прошу простить, фрейлейн Вяземски, — говорит с сокрушенным видом фон Трот. — Прошу меня простить, но я вынужден прервать наш разговор.

Он начинает собирать какие-то бумаги, Гундель Ширер сверлит Марику негодующим взглядом, и той ничего не остается, как повернуться и уйти. В ту самую минуту, когда разговор принял такой важный, такой интересный поворот! Вдобавок она не успела спросить фон Трота о Пауле Шаттене…

Марика возвращается в отдел, к великому удовлетворению фрау Церлих, садится за свой стол и принимается за работу. Однако мысли ее далеки от каталогов, и услужливой Аделаиде Венцлов приходится то и дело исправлять ее ошибки. Странные это ошибки… Вместо фамилии фотографа Бумберг почему-то появляется фамилия Торнберг. Вместо названия «Хрустальная ночь» [39] Так была названа ночь с 8 на 9 октября 1940 года, когда в Берлине штурмовики учинили грандиозный еврейский погром. — «Варфоломеевская ночь»… Такие ошибки могут о-очень далеко завести человека, если станут кое-кому известны! Однако Аделаида Венцлов — добрая девушка, несмотря на свою несколько мужеподобную внешность. Она видит, что фрейлейн Вяземски немного не в себе, и безропотно исправляет все ее ошибки. И если фрау Церлих и удивляется количеству перечеркнутых строк в карточках, которые ей предстоит перепечатать, то предпочитает помалкивать об этом. Она здесь всего лишь машинистка!

А Марика продолжает допускать новые и новые ошибки и все думает, думает…

Она и сама давно поняла, что Торнберг — очень сложный человек. Пожалуй, даже страшный. Если профессор узнает, что Бальдр владеет тайной, которую он тщетно ищет во тьме времен, то пойдет на все, чтобы этой тайной завладеть. Да, люди науки могут быть иной раз страшнее самых жестоких палачей! И те и другие не ведают жалости, когда речь идет о такой малости, как человеческая жизнь. Но палачи — это, как правило, исполнители чужой воли. А ученые навязывают свою волю, волю своего разума, подчиняют все человеческие чувства той идее, которая владеет их сознанием. Конечно, Бальдр не глупец какой-нибудь, он не откроет Торнбергу, что ему открылось во время того страшного эксперимента… А впрочем, всякое может быть. Бальдр хотел понять истинные причины действий Торнберга. Вдруг он предложит профессору торг: откровенность за откровенность? Пожалуй, Торнберг не тот человек, с которым можно играть в какие-то игры, которому можно предъявлять какие-то ультиматумы. Лучше забыть, вычеркнуть из памяти все, что происходило в Париже…

Да нет, это не так просто, Марика прекрасно понимает. Но для нее воспоминания обращаются в новые и новые раны сердца, только и всего. Конечно, ее раны когда-нибудь да и затянутся, а вот Бальдру эти навязчивые воспоминания могут стоить жизни. Как бы предупредить его, чтобы не вздумал искать встречи с Торнбергом?

Марика лукавит сама с собой. В глубине души она не верит, что опасность так уж велика. Мужчины легче забывают эти самые сердечные раны, кроме того, служба Бальдра, который каждый день подвергается смертельной опасности, оставляет ему очень мало времени для размышлений о каких-то там психологических мотивах, которые владели Торнбергом. Тем более что Дама с птицами погибла, и, может быть, Бальдр сам жаждет выкинуть из памяти все случившееся, трагическое как можно скорей. А с Марикой не хочет пока встречаться, потому что она слишком живо напоминает ему о пережитом потрясении.

Скорее всего, так оно и есть. И благоразумнее набраться терпения и ждать, пока Бальдр очнется от парижского дурмана и снова захочет встретиться с «девушкой своей мечты». Но в том-то и дело, что Марика больше не может ждать! Не может пребывать в безумном состоянии безропотного приятия потерь, которые сыплются на нее, как из рога изобилия, созданного дьяволом! Она должна связаться с Бальдром!

Но как? Приехать в его воинскую часть? Ой, нет, а вдруг Бальдр не захочет с ней разговаривать? И какой-нибудь дневальный, дежурный — или кто там у них, у военных, служит на посылках? — передаст Марике унизительный ответ… Да и вообще, разве Марике без многочисленных пропусков удастся добраться до воинской части?

Нет, надо придумать что-то другое… И, кажется, она знает что?! Лучший друг Бальдра Эрик Герсдорф — лейтенант Люфтваффе. Марика знает, что Бальдр дружен с Эриком давно, еще со времен военной академии, и у них по-прежнему отличные отношения, хотя Бальдр давно обошел Эрика и в чинах (он ведь уже майор), и в воинской славе. Эрик женат на милой девушке по имени Сильвия, у которой квартира на Зоммерштрассе. Вот куда нужно поехать — к Сильвии! И умолять ее, чтобы она передала Эрику: Марика ищет Бальдра по срочному, жизненно важному делу. Тогда Бальдр, конечно, свяжется с ней. Главное — увидеть его, поговорить с ним. А потом…

Будет ли у них это «потом»?

Ну, вот заодно и выяснится.

У Марики даже ноги дрожат от нетерпения, так хочется поскорей броситься к Сильвии Герсдорф. Однако до конца дня нечего и думать об этом. Во-первых, Сильвия тоже на работе: она преподает рисование в школе, а где та школа находится, Марике неизвестно. Во-вторых, вдруг фон Трот захочет закончить утренний разговор? Надежды на это мало, но все-таки стоит досидеть в АА до конца рабочего дня! В-третьих, если кто-то узнает, что она второй день подряд прогуливает, да еще после поездки в Париж, ее в самом деле могут уволить. Не хотелось бы!

Марика наконец отбывает этот день, как некую каторжную повинность. Фон Трот не вызывает ее к себе, и в семь вечера она одной из первой вылетает из здания АА, вскакивает в первую же машину, которая останавливается на взмах ее руки, и просит отвезти ее на Зоммерштрассе. Водитель серого «Опель-Кадета», франтоватый молодой человек с усиками точь-в-точь как у известного разбивателя женских сердец, киноидола прошлого десятилетия Конрада Вейдта в фильме «Ночь решений», где вместе с ним играла Ольга Чехова, смотрит на Марику настороженно: