Владимир Дугин - Рондо смерти

Я вышел из машины, чтобы посмотреть, нельзя ли объехать преграду или как-нибудь отодвинуть бревно в сторону. Но не успел я отойти от машины на два или три шага, как треск за моей спиной заставил меня быстро обернуться.

На краю дороги стояли два человека, в руках одного из них был автомат Калашникова, направленный на меня. Вид его настолько мне не понравился, что я замер, как вкопанный, оставив всякую мысль о расчистке дороги. Раз это бревно кто-то тут положил, пусть себе и лежит, было бы крайне невежливым наводить порядок в чужом доме. Тем более, что его так усердно охраняют. Я собрался уже повернуться к этим двоим спиной и потихоньку удалиться в обратном направлении…

— Стой! — остановил меня резкий окрик.

За первыми двумя из кустов, треща сучьями, вылезли еще трое. Они тоже были вооружены, но автоматы двоих висели на плечах своих владельцев, а трехлинейный карабин третьего болтался у него на груди на перекинутом через шею ремне. Черт возьми, наверное, это бревно было из какого-то дерева, ценившегося на вес золота!

— Оружие есть? — спросил меня человек с направленным в мою грудь автоматом. Зная, что за такую игрушку в этих краях дают солидные деньги и не желая искушать какого-нибудь горячего джигита, я взял с собой только свой пистолет ПСМ, как ни уговаривали меня местные сослуживцы вооружиться перед поездкой сюда чем-нибудь посолиднее. И правильно сделал — в данной ситуации мне не помог бы не только автомат, но и ракетная установка «Град».

— Пистолет, — ответил я.

— Достань его и брось сюда. Только не вздумай шутить, уложу на месте.

Мне было не до шуток. Я видел, как горячечно блестят у него глаза, и понимал, что при любом неосторожном движении он всадит в меня хорошую порцию свинца. Остальные тоже подобрались и были готовы в любой момент открыть огонь. Очень медленно я расстегнул все пуговицы на плаще, потом на пиджаке, широко распахнул его, чтобы им была видна кобура под мышкой, так же медленно, кончиками пальцев, вытащил за рукоятку пистолет и бросил его в траву под ноги человека с автоматом.

— Сандро, обыщи его.

Тот, к кому был обращен этот приказ, снял с шеи карабин и отдал его стоящему рядом человеку в армейском полушубке с автоматом, висящим на плече по-охотничьи, дулом вниз, а сам направился ко мне. Я поднял руки, и он быстро ощупал меня со всех сторон, проверил карманы, даже приподнял штанины и отвернул носки. Это был молодой парень лет двадцати, с буйной черной шевелюрой, орлиным носом и красиво очерченными губами. Судя по тому, как последовательно и тщательно он меня обыскивал, умение «шмонать» он приобрел в зоне. Содержимое моих карманов Сандро разложил на капоте «мустанга» и повернулся к человеку на обочине.

— Готово, Ираклий, это все.

Только теперь тот опустил автомат и тоже подошел к машине. Он взял мой бумажник и небрежно вытряхнул его на капот, прихлопнув ладонью вспорхнувшую было под порывом ветра визитку. Найдя среди документов мое удостоверение, он внимательно его прочел.

— Раздевать его, Ираклий? — с видимым нетерпением спросил обыскавший меня парень. Почему-то до сих пор они говорили по-русски, говорили правильно, хотя и с сильным акцентом. Возможно, они делали это просто по инерции, поскольку начали с обращения ко мне.

— Постой, не торопись. Это не простой мент, — ответил Ираклий. — Надо еще выяснить, что с ним делать. Возьмем его пока с собой.

Сандро, явно возражая, горячо заговорил на местном языке, но Ираклий отмахнулся от него, и юноша умолк. Потом обошел «мустанг», восхищенно цокая языком, остановился и нежно погладил крышку багажника. Человек в полушубке, в руках у которого все еще был карабин Сандро, что-то сказал, улыбаясь, отчего вся остальная компания захохотала, а юноша вспыхнул и отдернул руку.

— Наш Сандро обожает машины, прямо с ума сходит, — любезно объяснил мне Ираклий. — Не терпится ему, первый раз такую красавицу видит. Садись за руль, поедем дальше.

Он сел рядом со мной, остальные, убрав бревно с пути, разместились на заднем сидении. Проехав несколько километров по немощенной, покрытой выбоинами дороге, мы остановились у невысокого каменного заборчика, за которым среди одичавших фруктовых деревьев виднелась жалкая хижина, наполовину сложенная из неотесанных камней, а наполовину из корявых потемневших бревен. Крыша ее выглядела, как растрепанное воронье гнездо, из которого торчала высокая дымовая труба. Меня заперли в примыкающем к хижине маленьком каменном сарайчике, после чего все вошли в дом, даже не выставив часового ни для того, чтобы сторожить меня, ни для охраны собственной безопасности. Очевидно, они чувствовали здесь себя полными хозяевами и никого не боялись.

Прошло несколько часов, стало темнеть, и я, с сожалением вспоминая об оставленном в холодильнике «мустанга» пиве и бутербродах, улегся на вязанку хвороста, валявшуюся в углу сарайчика, и задремал. Во сне я видел, как прекрасная горянка спасает меня из мрачного узилища, как когда-то Жилина [9] Л.Толстой "Кавказский пленник". , и предлагает свою руку и сердце, а самое главное — потчует меня чебуреками, мацони и восхитительной халвой. Но тут появился Сандро и медленно, по-садистски, начал втыкать мне в бок кинжал… Я проснулся от острой боли, ощупал свой бок и вытащил из-под себя здоровенную сухую ветку акации, усаженную десятисантиметровыми шипами. Выбросив ее и усовершенствовав свое ложе, я расстелил на нем слой сухого сена, запас которого обнаружил в другом углу сарайчика.

Несмотря на это, ночь я провел плохо, несколько раз просыпался от холода и от того, что при каждом моем движении острые сучья и колючки впивались в бока. Поэтому я был даже рад, когда рано утром меня разбудил Ираклий, вошедший в сарайчик с еще одним бандитом, имени которого я не знал.

— Здравствуй, дорогой, как спал? — Тон Ираклия был совсем иной, чем вчера, и я почувствовал, что, насколько это зависело от него, моя судьба вот-вот должна перемениться к лучшему.

— Спасибо, неплохо. Только замерз немного.

— Идем в дом, дорогой, там все расскажу. Ошибка вышла с тобой, прости меня, не знал. Вот твой пистолет, вот документы. — Он протянул мне ПСМ и бумажник.

Мы поднялись по нескольким корявым ступенькам и вошли в полутемную комнату с низким потолком, занимавшую большую часть дома. В ней стоял сколоченный из досок стол, несколько скамеек, в углах было свалено какое-то тряпье, вероятно, служившее ночью постелями. На столике у маленького окна, кусок выбитого стекла, в котором был заменен фанерой, я увидел армейскую рацию. Кроме нас в комнате никого не было, остальные, наверное, опять отправились сторожить бревно. Ираклий любезно указал мне на лавку: