Ника Шахова - Смерть умеет улыбаться

Я села в машину, закинув испорченную шляпку на заднее сидение, и поехала на улицу Подбельского, к Фабе. Во дворе небольшого опрятного домика, на идеально ровной и ухоженной грядке с луком копалась Вера - молодая жена Фабы. Моя ровесница, между прочим. А Фаба - не дурак, совсем не дурак. С каждым браком его жены становились все моложе и моложе, пока не сравнялись возрастом со старшими детьми. Надеюсь, на этом он остановится. И до внуков дело не дойдет.

Вера выглядела изящно. Удивительно: ни резиновые сапоги, ни грубые перчатки до локтей, ни сильно потертые джинсы не портили общее впечатление.

Завидую. У меня так не получается. Иной раз разоденусь, накрашусь, наверчу на голове что-нибудь эдакое, встану на шпильки, а выгляжу словно мурзилка в глубоком обмороке.

Я кашлянула, привлекая внимание. Увидев меня, Вера приветливо улыбнулась. Приятная женщина - мягкая, молчаливая. Понятно, почему Фаба не устоял.

- Добрый день, - поздоровалась я, открывая калитку, - Извините, что без приглашения, но мне срочно нужен Фабий Моисеевич.

- Конечно, Ника, проходи, - отозвалась она, разгибаясь и стягивая резиновые перчатки, - Мы всегда рады видеть тебя, - она скинула на пороге сапоги и провела меня в дом, - Нет-нет, что ты, не разувайся, - возмутилась она, заметив мое поползновение, - Проходи так... - и крикнула, - Фабушка, к тебе гостья!

Фаба читал книгу, изредка делая карандашные пометки на полях. Он был одет по-домашнему - в свободные фланелевые брюки и спортивную майку с номером на груди.

- Ве'гоника Васильна, душенька, - искренне обрадовался старик. Он отложил книгу и поспешил навстречу, по пути накидывая на плечи домашнюю куртку, - Че'гтовски `гад. Позвольте вашу `гучку, милая ба'гышня... Ве'гунчик, сооб'гази нам, солнышко, чайковского, чтобы душа, знаешь ли, `газве'гнулась и заиг'гала. Или в этот час вы п'гедпочитаете кофе?

Мне бы в этот час водки - грамм двести, не меньше, чтоб упасть и забыться сном.

- Мне бы кофе.

Вера, мило улыбнувшись, ушла.

- П'гисаживайтесь, моя до'гогая... Как хо'гошо, что вы п'гишли. Я и сам соби'гался зайти. Но, позвольте, какой ужас, какой кошма'г!

Представляю, что с Елизаветой Ка'гловной. Какой уда'г для нее! Следователь - болван. Я так ему и сказал: ищите, суда'гь, в д'гугом месте.

- Он не виноват, - неожиданно заступилась я за Хмурого, - Следствие обязано отработать все версии, а родственные разборки - это первое, что пришло бы на ум каждому, окажись он на месте следователя... Фабий

Моисеевич, у меня к вам два вопроса, если позволите.

- Сп'гашивайте, голубушка, сп'гашивайте, о чем `гечь! - заливался соловьем старикан, - Всегда к вашим услугам.

Я медлила. Зная Фабу, я предполагала, что мои вопросы ему не понравятся. Вера, успевшая переодеться в цветастый сарафан, вкатила сервировочный столик с чашками и вазочкой, наполненной сдобным печеньем.

Кофе был густой, ароматный, но, отметила я не без гордости, не такой хороший, как у Нюси. С нашей Нюсей никто не сравнится.

- Я вам не помешаю? - спросила женщина, кинув вопросительный взгляд в мою сторону.

- Конечно, нет, - заверила я ее, смущенно кашлянув, - Сначала я хотела извиниться за то, что фактически из-за нас вами заинтересовалась милиция. Я понимаю, это неприятно и все такое...

- Но вы же не виноваты, так что и извиняться не за что, - остановила меня Вера.

Я поблагодарила за понимание и перешла к делу:

- Фабий Моисеевич, скажите, насколько богатым был дядя Генрих?

Прямой вопрос шокировал старика. Фаба замер с открытым ртом. Зря я спросила напрямик. Эх, не подумала... Надо было огородами. Теперь придется объяснять.

- Завещание так и не найдено, Павлик в больнице, Греткиного жениха избили, а Макс пропал...

- Как пропал? - в один голос ахнули супруги, и лица у них одинаково вытянулись.

- Ушел из дома и не вернулся. Сегодня прислал письмо, вот... - я протянула Фабе открытку.

- Не может быть... Неве'гоятно! Бедная Лиза... Столько бед свалилось на ее голову - ай-ай-ай... - от сочувствия у него заслезились глаза, - Скажите, до'гогая, они что... - он деликатно помялся, - Поссо'гились?

- В том и дело, что нет. Когда я видела Макса в последний раз, он был сильно расстроен, но о ссоре не может быть и речи. То есть он наверняка поссорился, то не с нами. Я вам больше скажу, я разговаривала с ним накануне и могу поручиться, что ни о каком уходе из дома он не помышлял, - я нервно прикурила, - Тетю я кое-как успокоила - не за чем волновать ее раньше времени, но... Я боюсь. После дядиной смерти вокруг нас постоянно что-то случается, может быть, это и совпадение, а может, и нет, - я сделала паузу, давая собеседникам время на то, чтобы они осознали сказанное, - Я думаю, все началось с дяди. В связи с этим я вспомнила о завещании, так не вовремя пропавшем, что, согласитесь, тоже очень подозрительно. Короче говоря, мне нужно знать: был ли мой дядя настолько богат, что один из родственников тронулся умом и стал нападать на вероятных наследников. Меня, дорогой Фабий Моисеевич, не интересует точная цифра, скажите примерно, я пойму.

- Скажи, Фабушка, - поддержала меня Вера, - Она все равно узнает, когда найдется завещание. Так какой смысл молчать?

- Не знаю, что и сказать, - развел руками осажденный с двух сторон старикан, - Ген'ги много за'габатывал, но и жил на ши'гокую ногу. Я, как вы понимаете, знаю его доходы, но не считал `гасходы, - Фаба отодвинул столик, вскочил и забегал по комнате. Туда-сюда, туда-сюда. Мы с Верой терпеливо ждали. Старик быстро выдохся и упал на плетеный стул.

Не дозрел. Поднажму еще.

- Я уважаю вашу щепетильность и деликатность, особенно когда дело касается финансовых вопросов, но спросить мне больше не у кого. В последнее время тетя по уши погрязла в спиритизме, отгородившись от всего материального. Сколько времени прошло после дядиной кончины, а она до сих пор не поинтересовалась, на какие шиши они будут жить дальше. Да что там дальше! Уже вчера они жили на Нюсины деньги, сегодня - на мои, а про завтра я и думать боюсь, - Фаба нетерпеливо заерзал на своем стуле. Я видела, что он хочет что-то сказать, но не смогла остановиться, - Грета вообще не от мира сего. Иногда я задаюсь вопросом: как она устроена - что ее радует, что беспокоит, о чем она мечтает, - и не нахожу ответа. Так что моя единственная надежда - это вы. Пожалуйста, я вас очень прошу, скажите порядок цифр.

Не уйду, пока не скажет. С места не сдвинусь. Если потребуется - заночую прямо здесь, на полу.

- Вы `гежете меня без ножа... Не знаю! - разволновался Фаба. Он подскочил, потом снова сел, - Вп'гочем, - сказал он, справившись с волнением, - Можно посчитать по ве'гхам. У Ген'ги был коди'гованый счет в одном из п'гибалтийских банков. Знаете эту систему? Когда счет отк'гывается не на паспо'гт, а на па'голь и комбинацию циф'г?.. (Я кивнула.) ...Не знаю ничего, к'гоме того, что он существует и что Ген'ги пополнял его после выхода каждой книжки. П'го машину и московскую ква'гтигу вы знаете без меня. Потом мебель. Особое внимание я бы об'гатил на часы, кото'гые вы называете Бэном, ломбе'гный столик и бю'го из кабинета, хотя есть и д'гугие п'гелестные вещицы - шелковая ши'гма с по'гт'гетом гейши, нап'гиме'г. Я бы сам с удовольствием п'гиоб'гел такую, но, во-пе'гвых, до'гого. Очень до'гого... А во-вто'гых, это штучная вещь... 'Гучной 'габоты... Есть несколько ценных ка'гтин - ну Дали там, пе'гедвижники, кое-кто из молодых-талантливых, но их оценят лет че'гез двадцать, так что к инте'гесующему вас воп'госу они не имеют отношения... Две иконы начала восемнадцатого века, скифское золото - всего несколько монет, но в отличном состоянии, - Фаба глубоко задумался, рассеянно скользя взглядом по комнате, - Ну что еще... Библиотека. За такую библиотеку знатоки удавятся, и п'гавильно, я вам скажу, сделают. Там много п'гижизненных изданий. Толстой, Фет, ло'гд Бай'гон... `Гедчайшие экземпля'гы библии... Какие-то ста'гинные списки, но в них еще нужно `газби'гаться, `госкошный Се'гвантес... Да с'газу всего не упомнишь! Несколько книг с экслиб'гисами, кото'гые иногда стоят до'гоже, чем сами книги. Кое-какие безделушки - камушки, колечки, но в этом я совсем ничего не понимаю... Ну вот, - подытожил он, - Если по ве'гхам, то все.