Ника Шахова - Смерть умеет улыбаться

Я выложила все как на духу. Единственное, что утаила, - это разговор с Фабой.

- Вы предполагаете, - он открыл папку с надписью "Дело " и порылся в бумажках, - Вероника Васильевна... - он захлопнул папку и отложил ее на дальний край стола, - Что одного вашего родственника убили, а второго похитили?

Что мне нравится в мужчинах - так это способность в двух словах формулировать то, на что мне порой не хватает словарного запаса, обогащенного чтением умных книжек, учебой в университете, работой в издательстве и просто жизненным опытом. Приходится подключать мимику, жесты и способность передавать мысли на расстояние.

- Примерно так, - ответила я и для убедительности тряхнула головой. На грязный пол градом посыпались шпильки. Я бросилась их подбирать. Он дождался, когда я приведу прическу в относительный порядок, и спросил:

- А какие у вас основания?

Тьфу ты, дурак или прикидывается?

Некоторое время я обдумывала ответ.

- Прочитайте еще раз, - предложила я. Раздражение забродило по темному и тесному чреву в поисках выхода, "Не удержу" , - с неизбывной тоской подумала я, а вслух произнесла, - Здесь ясно написано: "Неволнуйтесь, со мной ничего неслучилось" . Неволнуйтесь! Неслучилось! Это самый настоящий сигнал тревоги! А другие ошибки? Вы только вчитайтесь: здесь каждое слово кричит. Уверена, что и казаков-разбойников Макс приплел не случайно. Он дал понять, что его украли бандиты.

Я хотела добавить про неразгаданные Симферополь и буриме, но хмурый посмотрел на меня с чувством глубокого неудовлетворения, товарищи. Такого пренебрежительного взгляда я не испытывала на своей шкурке последние тридцать лет. Жжется, зараза!.. Охота что-то говорить пропала сама собой, и я захлопнула рот.

- А может быть он просто сбежал от правосудия? А? - в голосе следователя послышалась скрытая угроза, - Такая мысль вас не посещала?

- Тогда почему он сделал ошибки, которых раньше не делал? По вашей логике, он сбежал от правосудия и поэтому забыл, чему его учили в начальной школе. Скажите, где вас обучали такой логике? В каком вузе, кто преподаватель? Пойду и плюну ему в глаза, - понесло меня. Интересно, осталась ли в кодексе статья за оскорбление при исполнении? Вот что: плевать на статью, мне нужен Макс - живой и, желательно, здоровый.

- Хорошо, - волна раздражения перекатилась от меня к нему и обратно, -

Допустим, его похитили. Вам звонили насчет выкупа? Нет, как я понимаю.

Тогда зачем похищали? Чтобы любоваться?

- Не знаю.

Выкуп? При чем здесь выкуп? Я инстинктивно прижала барсетку к животу.

- Как по-вашему, с какой целью похитители разрешили ему написать письмо?

- Не знаю... Ой, знаю! Чтобы мы успокоились, что он жив-здоров, и не заявляли в милицию.

- Допустим, - с неохотой признал Хмурый, - Хотя меня ваши доводы не убеждают. Слабые доводы... Знаете, сколько дел у меня в производстве? Четырнадцать. Че-тыр-над-цать! - произнес он по слогам, - А знаете оперативную обстановку в городе? Только за последнюю неделю двадцать восемь трупов.

Неприятное воспоминание больно клюнуло в печень. Постойте, о чем это я? Но Хмурый не дал времени опомниться.

- Город взбесился. Следователи, оперативники, эксперты, анатомы работают на пределе возможного, по шестнадцать часов в сутки без выходных.

Мы падаем от усталости, а вы хотите, чтобы я занимался орфографическими ошибками вашего кузена, - с усталым осуждением произнес Хмурый, - Но в розыск мы его объявим, это я обещаю... Как нарушающего условия подписки и уклоняющегося от следственных мероприятий, - Хмурый переложил бумажки из одной стопки в другую, - У вас есть что-то еще?

И зачем я пришла сюда?.. Дура. Мартышка слабоумная. Чувствовала, что не стоит. Нет, приперлась. Не зря в детстве мама пугала меня дяденьками-милиционерами. Как всегда, она оказалась права. Помощи от них не дождешься. Спасение утопающих - дело рук понятно кого.

Чтобы еще раз я помогла следствию - да ни за что, да ни в жизнь! Лучше уйду в монастырь отмаливать грехи человечества.

- Да нет, у меня все. Не смею отрывать вас от оперативной обстановки.

Я выскочила на улицу и со злостью пнула ржавую консервную банку.

Блям-блям-блям... - возмутилась она.

...Я спокойна, я совершенно спокойна. Все хорошо, все просто прекрасно. Я спокойна. Мои мышцы расслаблены, а помыслы чисты. Я возьму иго его на себя и научусь от него, ибо кроток и смирен он сердцем, и найду я покой душе своей...

Рысью пересекла раскаленную Плошку (какой умник распорядился спилить деревья?) и позвонила.

Прошло не меньше десяти минут, прежде чем мне открыли.

- Привет, Николаша, - поздоровалась я, - Натка проснулась?

Натка - именно тот человек, который мне сейчас нужен. Волевая, решительная, воинственная, презирающая всех мужчин до единого. За исключением, пожалуй, Николаши. Типичная амазонка, но не допотопная, присыпанная нафталином амазонка из Каппадокии, а вполне современная отечественная модель, усовершенствованная до приятной глазу симметрии. В том смысле, что при беглом рассмотрении у нее не наблюдается обеих грудей.

- А-а-а! - с радостным воплем бросилась мне на шею подруга. На ней были алые лосины, обтягивающие жилистые ноги и плоский зад, и узкая трикотажная маечка.

История нашего знакомства уходит корнями в песочницу. А дело было так: дядя купил мне новую лопатку - совершенно чудесную, красную, блестящую, с удобной ручкой. Довольная и гордая я выкатилась на улицу и направилась в общественную песочницу, чтобы, естественно, похвастаться. И вот подошла ко мне серьезная девочка с глазами-оливинами и попросила:

- Дай поиграть.

Насчет "попросила" - ее вариант, я убеждена, что приказала.

И я, будучи безотказной дурехой, подчинилась.

- Подари.

Я опять подчинилась. А потом несколько часов подряд заливалась горючими слезами и никто не мог меня успокоить. Но Натка оказалась нежадной - иногда она давала мне поиграть моей же собственной лопаткой. Так нас прибило друг к другу.

Натка считает, что до сих пор отрабатывает лопатку. Я считаю, что правильно делает: лопатка-то была и правда шикарной.

Странно, я так ясно вижу ту самую злополучную лопатку, ту песочницу, теплый мелкий песочек, утекающий сквозь пухлые пальчики с коротко остриженными, грязными ноготками и оставляющий на ладошке сюрприз - то обгоревшую спичку, то камешек, то скрюченный окурок, то зеленое стеклышко, вижу серьезную девочку с глазами чуть навыкате, себя саму - толстую, краснощекую (и куда, спрашивается, все делось?), в желтых штанишках, безутешно рыдающую, еще не знающую, что придет день, когда захочу поплакать и не смогу - слезы-то, ек, кончились, слишком много потратила тогда на лопатку. Я так ясно вижу, как ветер лениво перекатывает песчинки и раздувает наши куличи, и слышу звонкие голоса, что этого не может не быть.