Дмитрий Вересов - Ворон. Тень Заратустры

– Во! – громко обрадовался ребенок, увидев что-то в углу.

Самая настоящая метла, перетянутая атласным бантиком, словно гриф семиструнки, аккуратно притулилась за шкафчиком, не особенно мозоля глаза. Антон почесал за ухом:

– Подарок Натальи… Говорит, что в командировку лучше со своим инструментом.

– Э, худо… – посетовал на обстоятельства Мирзо. – Нас с Рустиком Заринка из дома выгнала. – Он сел за стол, уперся в него локтями и глядел в никуда. – Все простила. Пятнадцать суток простила, даже штраф простила, а что у вас задержался допоздна, говорит – никогда.

Он уронил голову на руки и шумно засопел. Антон дотронулся до его плеча, но что сказать – не знал.

– Ху – до… – протянул он на Мирзошкин манер.

– Рустик, детка! – раздался мягкий голос за их спинами. – А ты спать не хочешь? – Наталья принялась раздевать мальчика. – Ладно, горе-охотники, идите спать. Вам еще завтра краснеть перед начальством, а с Заринкой я поговорю.

Она подхватила малыша, свободной рукой воткнула в рукав шапочку, придерживая ребенка бедром. Стан изогнулся в плавную линию. От ее гибкого тела и спокойных жестов веяло такой зрелой женственностью, что у Антона дух захватило. Она вышла, прикрыв за собой и мальчиком дверь. Друзья проводили их взглядом и надолго затихли. Молчали об одном и том же.

После обеда Наташа привела Рустика к маме. Вытирая липкие ручонки сына, Зарина сразу поняла, что он очень доволен, полон впечатлений и сыт всяческими уличными деликатесами.

Уставший ребенок заснул прямо на горшке. Женщины чуть не столкнулись лбами в попытке предотвратить неизбежное падение. Но маленький мужчина крепко спал, еле слышно прихрапывая, не потревожил его здорового сна и прилипший к попе горшок. Заринка дала перенести ребенка Наталье. Осторожно, словно каплю живой воды в ладошках, она понесла его в кроватку, подоткнула одеяльце, дотронулась губами до ясного лобика и перекрестила.

– Своих пора… – покачала головой Зарина.

– Что-то не получается… – призналась Наташа.

Она не смотрела на подругу, но на ее лице читалась застоявшаяся печаль, хотя она и старалась ее скрыть. Она улыбнулась, но улыбка, как и наигранно приподнятый тон, были вымученными:

– Ты бы простила Мирзо. Он и не хотел у нас задерживаться, – начала было она объяснять приятельнице, но та оборвала ее на полуслове:

– Я что, злюсь? За нас не волнуйся. А вот тебе провериться надо.

– Да ходила я уже по докторам – гинекологам, эндокринологам. Каких только анализов не сдавала! Кровь на сахар, представляешь, и то взяли.

– Это ж не потому, что ты недостаточно сладкая!

– Да уж надеюсь.

– А что тебе еще остается?

– А Антон что думает?

– Знаю, что думает , но говорить с ним об этом почему-то не могу…

– Неправильно это, подружка. Хорошо, хоть мне рассказала. Найдем мы тебе правильных докторов, но муж тебе – не сбоку, с припеку. Без Антона тут не обойтись. – Зарина пристально посмотрела на Наталью и добавила, понизив голос: – Если, конечно, не в нем причина.

– Ну что ты? – Наташа даже испугалась. – Может, меня кто проклял? – криво усмехнулась она.

Зарине показалось, что приятельница допускает такую возможность. Мало того, промелькнувшая на лице подруги тень необъяснимо утвердила Зарину в мысли, что нечто из прошлого гложет Наталью. Расспрашивать она не сочла возможным. Да и мало ли? Может, ей все это показалось?

Своими подозрениями поделилась лишь с Мирзо на следующий день после их примирения. Страсти улеглись, взаимные упреки не сыпались на головы, потоки бурных слез сменились сияющими от влюбленности глазами. Мирзо упивался счастьем, окруженный заботой и лаской супруги. Дымился плов ароматами прелой айвы и шафрана. Из разломленного плода граната рассыпались по достархану зернышки, как капли рубина. Подбирая их, Зарина ненароком спросила:

– Может, Скавронскую кто сглазил?

– Как это может быть? – Мирзо не сразу понял, о чем это она. Сообразив, усомнился: – Ты сама веришь в то, что сказала?

– Может, и прокляли… – Обхватив ладошками пухлые щечки, Заринка сокрушенно закачала головой.

– Э, ладно… – Мирзо недоверчиво скосил на нее глаз.

Она резко села, возмущенно всплеснула рукой перед его носом.

– Как медработник тебе говорю: такое бывает!

Против мнения профессионала не возразишь. Мирзо долго мозговал над сказанным.

Выросший в далеком горном селе, где Коран в доме муллы до самой войны оставался единственной книгой на всю округу, Мирзо, тем не менее, не мог причислить себя к истинным правоверным мусульманам. Но и атеистом себя не считал. Может быть, в первую очередь потому, что не переносил бравады начихательства на потусторонний мир. Мирзо был уверен, что нет такого мужчины, который не был бы подвержен древнему, как мир, страху перед колдовством, если он сам не является магистром тайных знаний. В народе их называли по-разному, в зависимости от прямой специализации. Мирзо слышал рассказы о тех, что вступали в единоборство с демонами, знаком был с заклинателями болезней, насланных злыми духами, и встречал даже таких, что сами были одержимы, или, иначе выражаясь, избраны светлыми силами. Но, не будучи сам чародеем, Мирзо подсознательно избегал посвященности в скрытый мир, отстраняясь таким образом от проникновения всяческого «нечто» в свою нормальную, вполне обустроенную жизнь. Как бриться и размножаться любой мужчина предпочитает старым дедовским способом, так и здесь, – думал он, – ничего нового измышлять не стоит. Один дулю в кармане держит, другой незаметно пальцы переплетет, третий – трижды плюнет в ту сторону, где, полагает он, притаилось зло, – память предков хранит множество способов защиты, и генетически она живет в каждом.

Дом погрузился в ночную тишину, только ветер шуршал за окнами в листьях, потрепывая сонные кроны. Мирзо не спал. Он не хотел всерьез думать о том, что сказала жена, однако тревога не отпускала его. Он не мог понять, откуда она исходит и что является ее причиной. Что-то огромное и сумрачное, липкое и тягучее наплыло на него, сдавливая грудь. Мирзо пробрался в заднюю комнату, где стоял сундук жены. Достал оттуда пучок засохшей травы. Можно было подумать, что лежит он как заменитель нафталина, но с детства Мирзо помнил, что сила травы хазориспанда не исчерпывается уничтожением моли. С трудом он выкопал среди кухонного хлама керамическую лодочку масленки. Аспаком пользовались редко, в тех исключительных случаях, когда перегорали пробки в электрическом щитке. В лампадке и масла-то уже не было. Мирзо поджег уголек, положил сверху щепотку травы. Пахучий дымок поволокся по всем углам. «Уйди как ушел», – шепотом приговаривал он. Если в доме и затаилась нечисть – просто обязана была сквозануть из всех щелей со скоростью вора-карманника, которого преследуют всем майданом.