Кевин Гилфойл - Театр теней

Он рассмеялся — ей показалось, вполне естественно, — и ее слегка отпустило:

— Прости. Мне казалось, я должна спросить. По-товарищески.

— Эх, если бы мне давали по пять центов каждый раз, когда кто-то подозревал, что у меня с кем-то роман… — сказал Дэвис.

Джоан с совершенно серьезным видом положила на стол монетку в десять центов и пододвинула ее к Дэвису.

— Так значит, с Джеки все хорошо?

— Я этого не говорил. — Он пожал плечами, удивляясь собственному хладнокровию: Джоан едва не вывела его из себя своей прямолинейностью. — В этом году в июне Анна Кэт уже закончила бы университет штата Иллинойс.

— Да, я знаю.

— За исключением того… случая… несколько лет назад, Джеки справлялась лучше меня, и наши отношения от этого совсем разладились. Она смогла забыть и жить дальше. А я так и не перестал думать об Анне Кэт. Каждый день я вспоминаю что-то новое. К тому моменту, когда мне исполнится шестьдесят, я успею проиграть в голове каждую секунду ее существования. У меня на руках окажется копия ее жизни, словно напечатанная под копирку. В моем воображении повторится каждый шаг, каждое движение, которое она сделала от начала до конца своей жизни.

— Думаешь, это нормально?

— Уверен, что нет. Получается, будто мне суждено прожить ее жизнь, потому что сама она сделать этого уже не может. И это еще не все. Я провожу больше времени в подвале с моими мертвыми родственниками, чем наверху, с собственной женой. Чувствую себя настоящим дураком.

Джоан помолчала, хмурясь, потом подозвала жестом официанта и заказала еще две порции виски.

— Я хочу тебе кое-что рассказать, можно? — спросила она.

Через вращающиеся двери медицинского центра Джоан вышла на улицу. Хьюстон уже накрыла ночь. Джоан казалось, что она плывет в какой-то темной, испускающей пар жидкости. Волосы мгновенно прилипли к голове, а блузка к телу. Она не потела, это пот города оседал на ее кожу.

Она переехала сюда из района Залива Сан-Франциско в январе, и поначалу Хьюстон показался ей более гостеприимным, чем она ожидала. Здесь были вполне приличные книжные магазины, оживленная театральная жизнь и хороший симфонический оркестр (она, правда, не бывала ни на одном концерте). Люди ей встречались дружелюбные (хотя большинство из них так же, как и она, переехали сюда из других городов), а зима была приятной, за исключением тех дней, когда шли проливные дожди. Другое дело — летние ночи. Летом, оказываясь ночью на улице, она готова была поклясться, что научилась дышать жабрами.

Здесь, на юго-западе четвертого по величине города страны, каждый день после шести происходила фактически эвакуация жителей. Вот и сейчас на улицах было пустынно, люди остались разве что в больнице, в нескольких огороженных жилых комплексах да в забегаловке «Тако Кабана», расположенной в двух кварталах отсюда, где за шаткими крохотными столиками из огнеупорного пластика сидели те, кому не спится или кому пришлось работать в ночную смену, и поглощали порции наспех приготовленного мексиканского жаркого — фахитас, запивая холодненьким мексиканским пивом «Дос Эквис». Джоан в данный момент, пожалуй, больше хотелось спать, чем есть.

Она перешла через дорогу и вошла в здание гаража. Шаги ее сделались длинными и торопливыми, колени словно онемели. Сонливость как рукой сняло в этой пустынной бетонной пещере, залитой ярким светом. Все чувства Джоан обострились, она была настороже.

Семнадцать часов назад она парковалась здесь, проявляя чудеса ловкости, чтобы втиснуться между двумя фургонами, и чудеса гибкости, чтобы выбраться из собственной машины. Теперь же ее старушка «тойота» стояла как сирота, одна-одинешенька на восьмом уровне.

Джоан заметила того мужчину, когда он был уже шагах в двадцати и двигался в ее сторону. Возможно, он только что перешел с седьмого уровня и направлялся на девятый. На вид ему было лет тридцать, а может, и того меньше, да жизнь потрепала. У него было обручальное кольцо — или он просто носил кольцо на этом пальце — и сережка в левом ухе.

— Мисс? Мисс? Простите, мне страшно неловко, но мою машину эвакуировали, а денег нет, вернее не хватает всего трех долларов и семидесяти пяти центов. Вы не могли бы меня выручить?

Джоан запустила руку в сумочку, нащупала сложенную пополам пятерку и ладонью накрыла небольшой газовый баллончик. Мужчина приближался. Она смотрела. Синяя ветровка нараспашку, полосатая рубашка заправлена в вареные джинсы. Бейсболка с символикой местной команды «Астрос» надвинута по самые брови. Рыжевато-каштановая щетина на щеках имела неопрятный вид, парень явно забыл побриться, а не бороду взялся отращивать.

В левой руке он держал кольцо с кучей ключей. Среди них Джоан разглядела дисконтную карточку покупателя из крупной сети продуктовых магазинов. Потом она все думала, почему именно из-за этой детали мужчина показался ей таким безобидным.

Она достала из сумочки пятидолларовую купюру.

Удар кулаком с ключами пришелся Джоан по щеке. Она вскрикнула и ударилась о дверь машины. Он схватил ее за волосы и за сумку. Сорвав сумку с ее плеча, мужчина вытащил из-за пояса пистолет и вдавил дуло в голову Джоан где-то над ухом, так сильно, словно старался приклеить его к черепу.

— Полезай в свою долбаную машину и заводи, — прорычал он, заталкивая ее на водительское место и швыряя следом ключи от зажигания.

Джоан пришлось шарить по полу и подбирать их. Пока он обегал вокруг машины, чтобы сесть на пассажирское сиденье, Джоан даже в голову не пришло попытаться бежать, она была уверена, что не сможет его обогнать.

Он заставил ее выехать из безлюдного гаража. Сначала они двигались на восток, в направлении Бель-Эйр, потом на северо-восток к Мейну, все дальше и дальше от медицинского центра, в центр города.

— У тебя есть семья? — Его голос был ледяным и невнятным, как у робота.

Она кивнула.

— Родители. Братья. Не здесь, далеко, — проговорила она, стараясь, чтобы голос не дрожал так, как руки.

— Да нет, дети! — вспылил он и взмахнул пистолетом как молотком.

Она помотала головой. Он таки не объяснил, зачем ему это знать.

— Надо заботиться о своих близких, — сказал он.

— Что? — спросила она и тут же подумала, с чего вдруг ее потянуло задавать ему вопросы, которые могли его только раззадорить, или разозлить, или и то и другое вместе.

— Больше никто не имеет значения, — проговорил он мечтательно, пьяным и каким-то, похоже, непривычно высоким для себя голосом — Твой сын. Мама. Чертова жена. — Он велел ей повернуть на восток, в направлении Мемориэла, престижного района неподалеку от Хьюстона. — Ты где живешь?

— В Шугарлэнде.

Он раскрыл ее сумку, вынул бумажник, достал водительские права и поднес их к самому лицу, чтобы разглядеть, что там написано, в свете уличных фонарей.