Кевин Гилфойл - Театр теней

— Врунья, — сказал он и равнодушно уставился в окно.

Они проехали еще немного и остановились на пустой стоянке рядом с какими-то офисными зданиями. Шесть часов спустя — всего-то шесть коротеньких часов! — ее крик о помощи смогли бы услышать тысяч пять человек, не меньше. Сейчас здесь не было ни души.

Он снова схватил ее за волосы.

— Полезай назад!

Он прижал ее к сиденью коленом, приставил дуло пистолета к голове, как бы мимоходом обшарил сумочку и рассовал по карманам кое-какую наличность, мобильный телефон и пачку жвачки. Затем он щедро прыснул ей в лицо из ее же баллончика, и это было скорее благом, рассуждала она потом, поскольку дало ей возможность сосредоточиться на рези в глазах, а не на том ужасе, который творился ниже.

А еще это был предлог, чтобы закричать. Хотя раньше, когда на нее накатывало темное, жуткое ощущение собственной уязвимости и она представляла себе, что с ней может произойти нечто подобное, она поклялась, что кричать ни за что не станет.

— Господи, Джоан, я ничего об этом не знал!

— Я и не хотела, чтобы ты знал.

— Почему?

— Потому что не хотела, чтобы ты смотрел на меня, как сейчас.

— Прости.

— Прекрати.

— Так почему ты решила рассказать мне об этом сегодня?

— Потому что мне кажется, что сейчас тебе нужен кто-то, перед кем ты мог бы выговориться.

Я подумала, может, тебе легче будет раскрыться, если ты узнаешь, что я… — Она хотела было сказать «выжила» —…прошла через это. Я не пытаюсь представить все так, будто знаю, что испытала Анна Кэт. Но пока весь этот ужас был еще впереди, пока я сидела за рулем той машины, я представляла себе самое худшее. Представляла, что мою жизнь оборвет пуля или удар ножа. Бывали моменты, когда я смирялась с такой судьбой. Но я пережила это. Так же, как и ты. Так же, как ты пережил покушение. Пережил смерть Анны Кэт. Или переживешь. Но тебе нужно поговорить об этом, Дэвис. Прошло уже столько времени.

— Понимаешь, я все думаю, как это несправедливо, — проговорил Дэвис, нащупывая под пиджаком сквозь ткань выходной рубашки старую рану. — По каким-то причинам — безумным причинам — нас обоих хотели убить, но вышло так, что она умерла, а я остался жить.

Джоан чуть наклонила стакан, ловя губами кусочек льда. Кусочек таял, она помолчала и произнесла не торопясь:

— С тех пор, как это произошло, ты на работе, будто во сне. Потому-то я и удивилась, встретив тебя сегодня у Финнов. Так поступил бы тот доктор Мур, каким я знала тебя раньше.

— Может, я начинаю приходить в себя, — сказал Дэвис и заставил себя улыбнуться.

— Может быть. Ты вообще с кем-нибудь об этом говорил? С врачом, например?

— Джеки и я несколько раз были на приеме у консультанта по семейным отношениям.

— Помогло?

— Трудно сказать. Но мы все еще семья… вроде как.

— Знаешь, ты всегда можешь ко мне обратиться, ну, если почувствуешь, что тебя что-то беспокоит. Особенно если это касается работы. Я всегда готова тебя выслушать.

— Грегор и Пит говорили тебе что-нибудь? Спрашивали обо мне?

— Ни разу за эти четыре года. Спрашивали, что я думаю по поводу того, как ты держишься. Еще тогда, после покушения на тебя и до убийства Анны Кэт. И все.

Дэвис заглянул в свой стакан:

— Тот, что напал на тебя. Почему он это сказал?

— Что «это»?

— Про «сына, маму и жену». Что он имел в виду, как ты думаешь?

— Мой психоаналитик объяснил, что он пытался таким образом извиниться. Оправдаться. Он знал, что поступает плохо, и пытался переложить вину хоть на кого-то. Может, так оно и было. Не знаю.

— Его поймали?

— Нет.

— Как ты думаешь, ты смогла бы узнать его при встрече?

— Раньше считала, что да. Прошло уже десять лет. Он ведь изменился. И образ, оставшийся в моей памяти, тоже. По-моему, я мысленно как бы состарила его, чтобы он всегда был старше меня, как тогда. Не исключено, что картинка вот здесь, — она постучала пальцем по голове, — уже не имеет ничего общего с внешностью того мерзавца.

— А ты до сих пор ощущаешь беспомощность? У тебя сейчас нет желания что-то сделать, хоть что-нибудь?

— Это ты о чем?

— Ну, найти того парня. Заставить его почувствовать то, что чувствовала ты?

— Пойми, Дэвис, для насильника в этом весь смысл. Он знает, я не смогу заставить его почувствовать то, что чувствовала я. Я могу его убить, но он при этом все равно останется победителем. Знаешь, бывают такие фильмы: там какой-нибудь отпетый негодяй весь фильм творит черт знает что, а в конце хороший парень — полицейский или еще кто — впечатывает его мордой в стенку и убивает. Выкидывает из окна или башку в гребной винт сует, что-нибудь в этом роде. Ненавижу такие истории. Не терплю, когда в конце плохого парня убивают. По-моему, куда хуже остаться жить и ни на секунду не забывать о том, что совершил.

— М-да. Вот я действительно живу с тем, что он совершил.

Для Дэвиса «он» означал убийцу Анны Кэт, но Джоан не проводила различия между этим человеком и хьюстонским насильником: и тот, и другой были олицетворением безликого, безымянного зла.

— Зло заполняет собой пространство, — продолжала объяснять она. — Когда какой-нибудь мужчина, творивший зло — это ведь почти всегда делают мужчины (впрочем, на эту тему мы можем подискутировать отдельно), — умирает, образуется вакуум, и этот вакуум затягивает кого-то другого. Убить злодея не значит уничтожить само зло. На его место приходит другой. Зло — это физическая постоянная. Как сила тяжести. Лучшее, что мы можем сделать, это попытаться не дать злу втянуть в свое поле нас и наших близких.

— Наших мам, сыновей и жен, — подхватил Дэвис. — Знаешь, что по-настоящему не дает мне покоя? Я думаю не о том, кто это сделал, а о том, зачем. Я имею в виду, что, конечно, хочу, чтобы убийца Анны Кэт понес наказание, но ведь он — это лишь единица из тысяч ему подобных: бродяг, нелюдей, ублюдков. Мне ненавистна мысль, что у этого поступка не было причины. Не было мотива. Что Анна Кэт погибла только потому, что у какого-то бывшего заключенного, бесцельно болтавшегося по городу, зачесались яйца. Мне неважно, как его зовут, мне бы только заглянуть ему в глаза и попытаться понять, зачем он это сделал. Почему такому суждено было случиться?

— Ты действительно думаешь, что этого будет достаточно? — спросила Джоан скептически.

— Я не знаю, — ответил Дэвис. — А что, если б ты на самом деле могла бороться со злом? Разве ты не стала бы этого делать? Ты не чувствуешь себя обязанной это сделать? Любой ценой?

Она протянула руку и дотронулась до его запястья:

— Бывает, что цена оказывается слишком высокой, Дэвис.

Он промолчал, но был с ней не согласен.

Микки терпеть не мог Миссисипи; это был один из самых нелюбимых его штатов, и в то же время именно здесь он чувствовал себя в наибольшей безопасности. Микки всегда считал, что противоречия, подобные этому, доказывают существование Бога. Естественный порядок вещей постоянен и многообразен, у каждого явления есть два противоположных полюса. Все, что есть во Вселенной, можно отнести либо к черному, либо к белому, правильному или неправильному. И только Господь Всемогущий может сделать что-то черным и одновременно белым, сразу и правильным, и неправильным. Убивать людей всегда считалось неправильным, но разве Господь не может порой повелеть, чтобы это оказалось единственно верным? Подобно тому, как Он заставляет Микки грустить и в то же время радоваться тому, что он оказался в Миссисипи? Хорошо хоть весна на дворе — не так жарко. Зато сыро. К обеду Микки стал даже удивляться, как это за три часа, что он здесь крутится, не хлынул ливень и не принес с собой еще больше грязи и комаров.