Адам Холл - В жерле вулкана

– Обратите внимание на дату, мистер Гейтс. Четвертого марта 1961 года. Именно в этот день исчез авиалайнер № 10.

– Полагаю, это замечательно. – Он стоял, чувствуя себя неловко в промокшей от пота одежде, и решил про себя, что в один прекрасный день наберется решимости и скажет Уиллису: «Я плачу вам чертовски хорошие деньги не за загадки – мне нужен товар ».

– Мне тоже так кажется. Гидросамолеты работают в океане и, конечно, удобно базировать их на озере совсем рядом со столицей. Возможно, эти два пилота патрулировали район, когда самолет шлепнулся в воду, знали что-то об этом, и их заставили замолчать. Человек в Пеон-баре сказал мне, что после этого скандала больше никто не умер от ран, раненных просто не было. Как вы говорите, замечательно. Я, естественно, намерен разобраться с этой историей, но на это потребуется время. Слишком уж мало народу соглашаются обсуждать ее, наподобие моего друга из Пеона.

Они подошли к металлическим столикам и опустились в кресла, чтобы выпить. Гейтс решил не ломать себе голову над содержанием заметки. Когда он видел совпадение, то узнавал его. Уиллис пробыл здесь лишь несколько дней, и было вполне естественно, что он раскапывает любые фрагменты, которые на первый взгляд кажутся существенными.

– Значит вы еще не видели Линдстрома?

– Еще нет.

– Или хоть кого-нибудь из оставшихся в живых?

– Нет.

– Два дня назад я получил телеграмму от Рейнера. Он сообщил, что считает необходимым довести его до конца. Я полагаю, что у него здесь было что-то , подлежавшее завершению. Что это могло быть?

Уиллис произнес еще одну импровизированную короткую речь.

– Скорее всего, ничего определенного, хотя он оказал мне большую помощь, сообщив о версиях, которые разрабатывал. Они полностью совпадали с моими собственными, и для любителя он, по моему мнению, поработал хорошо.

– Настолько хорошо, что его выставили из страны!

– Не «настолько» хорошо, а «довольно» хорошо. Нужно было замести свои следы, а у него не хватило для этого опыта. Но он, казалось, был уверен в том, что Линдстром скрывается здесь, и его прячут местные жители. Он также сказал мне, что опознавал уцелевшего пассажира…

– Пассажира?!

– Мадемуазель Видаль, актрису с достаточно серьезной репутацией но малой международной известностью. Она работала в «Комеди Франсез». – Последовала непродолжительная пауза. – Должен заметить, мистер Гейтс: мне кажется, что он сказал мне о ней гораздо меньше, чем мог.

– Это несерьезно. Рейнер не заглядывался на женщин, и даже если бы и заглядывался, то не затеял бы интригу во время такого важного расследования!

– Я не стал бы ручаться, мистер Гейтс. Урожай может созреть в самый неподходящий момент. Все мы помним, Цезарь был ужасно занят именно тогда, когда бросился в объятия Клеопатры.

– Но мы-то говорим о Поле Рейнере! – Гейтс был разочарован в Уиллисе. Бедный охранник превратился в романтика. Он сказал с нажимом: «Дело в том, что если еще кто-то, кроме Линдстрома, остался в живых, то случай становится куда более сложным и опасным. Конкуренция среди мировых авиалиний чрезвычайно сильна. Вы сами это знаете. Аварии создают авиакомпаниям мощную антирекламу – именно поэтому после историй с лайнерами десятой модели нас постиг такой шторм. Но теперь мы восстановили доверие публики. Кроме того странного случая с лопнувшей шиной, да застрявшего шасси в Шенноне, несчастных случаев с лайнерами-12 не было с тех самых пор, как мы поставили их на маршруты. И поэтому T.O.A. не желает снова и снова получать плохую рекламу. Несмотря на это я созвал экстренное собрание правления в ту же минуту, как получил от этого бортпроводника сообщение о том, что он видел живого Линдстрома. Никто не сможет сказать, что я пытался замолчать эту информацию – и вы об этом знаете. Вы были на двух из этих собраний.»

– Да, я там был.

Гейтс оглянулся, но не понизил голоса. Он и в других ненавидел эту привычку. Если у вас есть, что сказать, то плюйте на все и говорите прямо.

– С другой стороны, Уиллис, следует помнить еще вот о чем. Технический отказ, случившийся не из-за плохого технического обслуживания, ложится на изготовителя самолета. Ошибка пилота или экипажа оборачивается непосредственно против авиакомпании. Именно поэтому я предпринял немедленные действие по проверке доклада Марша. Уиллис, это расследование должно быть проведено, но со всей возможной осмотрительностью. Пока мы не уверены в том, что Линдстром жив, нам не нужна никакая огласка. Мы не хотим без веской причины вытаскивать на свет Божий подробности бедствия двухлетней давности. Вы понимаете меня?

– О, да. Именно поэтому вы послали меня сюда, чтобы заменить мистера Рейнера. Он мог бы…

– Я доверяю Рейнеру, – решительно сказал Гейтс, – настолько же, насколько и вам. А это значит – на сто процентов.

– О, вполне… и благодарю вас. Это не имеет никакого отношения к его надежности. Я лишь хотел сказать о его оценке положения, в которое мы попали. Именно это я имел в виду.

– Тогда вы правы. Но вы здесь, прежде всего, потому что вы – опытный следователь, а он нет. К тому же у него до черта работы в Лондоне, и именно поэтому я со всей определенностью дал ему указание вернуться.

Уиллис кивнул своей вытянутой узкой головой. Читая между строк речи президента компании, сверяя результат с зеркалом, выявляя противоречия и прочитывая все заново в свете своего знания людей, а особенно Гейтса, он в конце концов сделал вольный перевод прочитанного: «В настоящее время мы хотим, чтобы об этой штуке никто не знал. Рейнер, оставаясь здесь, представлял бы для на опасность, и поэтому я отозвал его».

– Если, – продолжал Гейтс, – в живых остался еще кто-нибудь, кроме пилота, например, та женщина, о которой говорил Рейнер, тогда у нас будет еще кто-то, чтобы проверить историю Линдстрома. Но что меня волнует – почему эта женщина не объявилась открыто?

– Возможно, по той же самой причине, что и у Линдстрома.

– И какая же эта причина?

– Я не знаю.

– Тогда выясните.

Уиллис позволил морщинкам собраться в углах глаз. Он слишком хорошо был знаком с Гейтсом, чтобы не понять: это был не безапелляционный приказ служащему, а знак доверия. Президент компании знал, что если кто-нибудь был в силах что-то выяснять, то этим человеком был Уиллис.

– Когда вы собираетесь вернуться в Лондон, мистер Гейтс? – Президент Гейтс предпринял вояж в десять тысяч миль, чтобы сообщить Уиллису всего одну вещь: что расследование должно оставаться секретным, на тот случай, если не удастся передать его министерству авиации и обнародовать, а это что-нибудь да значило.

– Завтра, если вы не раскопаете что-нибудь еще. Не стану говорить о том, будто я надеялся что вы уже нашли Линдстрома – вы слишком недавно занимаетесь этим делом, но, когда я собирался сюда, подспудная надежда на это у меня была.