Лиз Ригби - Полное затмение

— Здесь так шумно… до моей квартиры десять минут. Может быть, в спокойном месте я смогу сосредоточиться, - сказал он.

Ломакс заплатил, и они поехали к дому Джеферсона, который для Ломакса оставался домом Гейл. Он не мог удержаться, чтобы не посмотреть на окна ее квартиры. Разумеется, в окнах не было света.

Отец Джеферсона смотрел телевизор. Когда Ломакс вошел, он подскочил.

— Мы встретились в пиццерии - профессор объяснял, где я ошибся в расчетах, - сказал Джеферсон.

Консьерж покачал головой:

— Так поздно? Ты не должен был просить профессора помогать тебе в такой час. Профессор - человек занятой.

Ломакс вынужден был долго объяснять, что он не занят и не устал, пока наконец Джеферсон не впустил его в свою комнату.

— Это и спальня. Кровать вытаскивается снизу, смотрите, - объяснил Джеферсон. - Это папа сделал. Он может все.

Комната была маленькой и опрятной. Ломакс узнал учебники по физике, сложенные в углу. На стенах висели снимки галактик.

Они сели за компьютер. Ломакс был терпелив. Они несколько раз проверили вычисления.

— Наверное, вы думаете, что я глуп, - устало заметил Джеферсон.

— Нет, уже поздно, это я сглупил, что не занялся этим раньше.

— Хотите кофе? Чаю? - спросил консьерж, появляясь в дверях.

— Ложись спать, папа, - сказал Джеферсон. - Не беспокойся о нас.

Однако Хомер снова возник в дверях, на сей раз с дымящимися кружками.

— Я придумал кое-что получше, - произнес он. - Солодовое молоко. Вы любите солодовое молоко, профессор?

Ломакс изобразил на лице удовольствие.

— Спасибо, папа. Иди спать, - повторил Джеферсон.

— Хорошо, - сказал Хомер, - я пойду спать, но вряд ли усну, так что если вам что-нибудь понадобится…

Он поставил на заваленный бумагами стол пакет с письмами. Пакет выглядел тонким.

— Еще почта, - сказал Хомер.

Они слышали, как он бродит по комнатам. Наконец дверь щелкнула, и наступила тишина.

— Он переживает по поводу выступления в суде, - объяснил Джеферсон.

Когда покончили с вычислениями, Ломакс обратился к последним страницам распечатки:

— Ваши выводы неплохи, но слишком категоричны. Вы вольны придерживаться одной теории, но сначала должны изучить все альтернативные, и если решили не принимать во внимание некоторые данные, сначала объясните почему. Даже если вы уверены в своей правоте, нельзя не допускать возможности, что кто-то другой тоже окажется прав. Вам следует также включить некоторые последние данные. В январе в "Астрофизическом обозрении" публиковалась статья из Чили о скорости красного смещения. Я выписал для вае несколько абзацев. Это просто краткое изложение, и вам не обязательно вставлять его дословно, но можете сослаться на него.

Джеферсон поблагодарил.

— Прочтете?

Юноша кивнул и принялся читать. Он выглядел моложе и худее, чем Ломакс запомнил с прошлой встречи. От напряжения лицо осунулось, под глазами залегли круги. Внезапно Ломакс почувствовал тревогу.

— Джеферсон, вы не больны? - спросил он.

Юноша поднял глаза. В первое мгновение он изобразил удивление, но когда понял, что Ломакс действительно беспокоится, выражение лица изменилось. Несмотря на то что Джеферсон пытался бороться с собой, лицо его сморщилось, рот исказился, веки закрылись, а по щекам потекли слезы, капая на бумаги. Он достал платок и высморкался. Ломакс положил руку ему на плечо, и это простое сочувственное движение, вместо того чтобы успокоить Джеферсона, заставило его затрястись от рыданий. Он уронил голову и закрыл глаза, плечи и спина содрогались. Юноша всхлипывал в полном молчании.

Когда он перестал плакать, то, как Ломакс и предполагал, начал извиняться. Они тихо заговорили. Ломакс гадал, сколько раз Джеферсон вот так же тихо плакал в своей комнате, стараясь не разбудить отца.

— Не извиняйтесь, просто расскажите, в чем дело. Экзамены?

Джеферсон живо замотал головой. Ломакс ждал, когда он заговорит.

— Я так несчастен, - произнес Джеферсон, снова высмор-кавшись. - Я… я тоскую по ней.

И снова залился слезами. Ломакс решил, что юноша говорит о несчастной любви, хотя он мог иметь в виду и собственную мать, так как в квартире явно не было женщин. Он ждал, пока Джеферсон выплачется.

— О ком вы тоскуете, Джеферсон? - осторожно спросил он.

— Гейл!.. - прорыдал юноша.

Ломакс вздохнул. Он даже не удивился. Ломакс устал удивляться собственной слепоте и недогадливости.

— Наверное, за эти месяцы я впервые произнес ее имя вслух, - прошептал Джеферсон.

— Гейл, Гейл, Гейл, - сказал Ломакс.

— Гейл, Гейл, Гейл, - эхом повторил Джеферсон. Он всхлипнул. - Я держался, пока не появились вы и мы не пошли в ее квартиру.

— А мне тогда показалось, что вы очутились там впервые.

— Я хотел, чтобы вы так подумали. Но я не врал. Со времени убийства я не заходил туда. А до ее отъезда во Францию бывал там миллионы раз. А теперь вот они арестовали Джулию, скоро будет суд, и по телевизору все время показывают ее…

На сей раз юноше удалось удержаться от слез. Ломакс заметил, с какой фамильярностью Джеферсон упомянул имя Джулии.

— Вы хорошо знали Гейл?

Джеферсон поднял глаза - в них застыли слезы.

— Очень хорошо, - сказал он.

— Вы были близкими друзьями.

— Друзьями, приятелями. Я никогда не был уверен, кем являюсь для нее.

— Вы спали с ней?

Слезы потекли из глаз Джеферсона.

— Я не сопляк, - сказал он. - Просто не могу остановиться. Наверное, вы считаете меня слизняком.

— Нет.

Джеферсон рассказал Ломаксу, что впервые увидел Гейл, когда она въезжала в дом. Поначалу они не замечали друг друга. У Джеферсона была симпатичная подружка, которая училась на историческом. Постепенно они с Гейл стали друзьями. Подружка Джеферсона познакомилась с одним теологом и оставила его. Гейл и Джеферсон переспали. Это было необыкновенно.

— Профессор, это невероятно. Потрясающе. Я поднимался к ней каждый день, если Гейл пускала меня. Если бы она позволила, я бросил бы университет и все дни напролет занимался с ней любовью.

— Ого, - с завистью заметил Ломакс.

Джеферсон прошептал:

— После ее смерти я пошел к проститутке. Я решил, что больше никогда не испытаю того, что испытывал с Гейл. Я почти тронулся умом.

Ломакс слушал.

— Это было ужасно. Просто кошмар. Я думал, что профессионалка сможет хотя бы технически повторить то, что умела делать Гейл. Где там. Забудьте.

Против воли Ломакс улыбнулся.

— Полиция допрашивала вас?

— Нет.

— Почему?

— Когда все это случилось, я учился в Массачусетсском тех-нологическом - получил стипендию на семестр. Отец не хотел, чтобы кто-нибудь догадался, что я хорошо знал Гейл. Он думал, что если журналисты, полицейские и адвокаты начнут расспрашивать меня, я не выдержу. Он так переживает еще и потому, что догадывается, как мне тяжело. А я переживаю, потому что знаю, каково ему. Ну, увидеть ее в таком виде.