Майнет Уолтерс - Скульпторша

— Я не собираюсь никому рассказывать, — обиженно надула губы Марни, оскорбленная в лучших чувствах.

— Вы и не станете, если я не дам вам повода и не стану вас искушать, — заверила ее Роз, убирая фотографию в сумочку. — Да и с моей стороны это было бы весьма безответственно. Вы ведь в свое время являлись свидетельницей. Поэтому он точно так же может явиться за вами, чтобы вас раскромсать на маленькие кусочки. — Она холодно улыбнулась. — Мне очень бы не хотелось знать, что в этом случае я хоть в чем-то виновата.

Роз вернулась в машину и некоторое время просидела за рулем не шевелясь. Сейчас ей как никогда требовалась помощь своего личного бывшего полицейского, который помог бы пройти через лабиринт юридических процедур. Сама она выступала в роли новичка-любителя, а потому могла что-нибудь перепутать в самом начале и запороть возможный судебный процесс. И что тогда будет с Олив? Очевидно, ей так и придется всю жизнь влачить жалкое существование в тюрьме. Ее приговор может быть пересмотрен только в том случае, если будет осужден кто-то другой. Без этого потребуются годы, чтобы Министерство внутренних дел созрело для того, чтобы решиться на пересмотр дела. Ответственность за проведение подобного процесса могла напугать кого угодно.

И хотя она сама не хотела признаваться себе в этом, все же Роз понимала: ей не хватит храбрости писать книгу об Олив, пока ее любовник-психопат остается на свободе. Как бы она ни пыталась выкинуть из головы образы изуродованных тел Гвен и Эмбер, ничего у нее не получалось.

Она со злостью ударила кулаками по рулю. Где ты, Хоксли? Негодяй! Я всегда приходила к тебе на помощь!

Грэм Дидз, которого когда-то нанимали адвокатом Олив, вошел в свой кабинет после долгого рабочего дня, проведенного в суде, и тут же нахмурился, увидев Роз. Он долго смотрел на свои часы, как бы давая женщине понять, что ему некогда.

— Я очень спешу, мисс Лей, — коротко пояснил Дидз.

Она вздохнула и поднялась со стула, на котором ей пришлось сидеть довольно долго.

— Пять минут, — попросила она. — Я ждала вас два часа.

— Простите. Не могу. У меня сегодня будут гости, и я обещал жене, что не задержусь. — Он открыл дверь кабинета и зашел внутрь. — Позвоните мне в рабочее время, и мы договоримся о точном времени встречи. Следующие три дня я занят в суде, но к концу недели надеюсь немного освободиться. — Он приготовился попрощаться с журналисткой.

Однако она вовремя подскочила и плечом уперлась в дверной косяк, не позволяя Дидзу закрыть дверь.

— У Олив все же был любовник, — сообщила она новость. — Я знаю, кто это, и у меня даже есть его фотография. Его опознали два свидетеля: одна из них владеет гостиницей, куда он приезжал вместе с Олив в течение всего лета как раз перед убийствами. Кроме того, у меня есть свидетельница, которая может подтвердить, что Олив делала аборт. Судя по числам, о которых она говорила, получается, что если бы Олив пришлось рожать, то ребенок бы появился как раз тогда, когда произошли убийства. Я выяснила, что два человека — Роберт Мартин и отец одной из подруг Олив, совершенно независимо один от другого, заявили полиции, что Олив не могла убить собственную сестру. Они предложили одну и ту же версию: будто Гвен, которая не любила Эмбер, убила свою младшую дочь, а уже потом якобы Олив убила Гвен. Я понимаю, что результаты судебной экспертизы опровергают эту теорию. Но все это указывает лишь на то, что уже тогда у разных людей возникали всяческие сомнения в виновности Олив, о которых вы, вероятно, вообще не были предупреждены. — Заметив нетерпение на лице адвоката, она поспешила продолжить: — У меня есть множество причин полагать, что ночью перед убийствами Олив не было в доме. Ну, хотя бы потому, что это был канун ее дня рождения. Кроме того, есть основания думать, что убийства Гвен и Эмбер были совершены раньше того времени, о котором говорит сама Олив в своем заявлении. Я считаю, что Олив вернулась домой утром или днем девятого числа, обнаружила трупы на кухне и догадалась, что во всем виноват ее любовник. Ее так потрясло случившееся, что она, в приступе раскаяния, взяла всю вину на себя. Я считаю, что она не была уверена в себе, испытывала серьезные переживания и не знала, что с ней будет дальше и как себя вести теперь, когда у нее отняли мать — единственную опору в жизни.

Дидз вынул из ящика стола бумаги и переложил их в кейс. Ему приходилось слушать столько всевозможных версий защиты, что сейчас он не перебивал Роз скорее из вежливости, нежели из интереса.

— Я полагаю, вы считаете, будто Олив и ее любовник провели ночь накануне дня ее рождения вместе в какой-нибудь гостинице? — Роз кивнула. — У вас есть доказательства?

— Нет. Они не записаны в ту ночь в гостинице, где обычно останавливались. Но это и не удивительно. Это был особый вечер и особая ночь. По такому случаю они могли отправиться в Лондон.

— Тогда почему она подумала, что убийства совершил ее любовник? Они бы и вернулись из Лондона вместе. И даже если бы они расстались где-нибудь по дороге, у него не оставалось времени на совершение такого преступления.

— Можно предположить, что он сделал это раньше, оставив ее в гостинице одну на некоторое время, — не отступала Роз.

— И зачем это ему понадобилось?

— Потому что если бы не незаконнорожденный сын Эмбер и не страх Гвен, что такое может повториться, он к этому времени был бы счастливым отцом.

Дидз нетерпеливо посмотрел на часы.

— Что еще за незаконнорожденный ребенок?

— Тот самый, которого родила Эмбер, когда ей было тринадцать лет. Здесь двух мнений быть не может. Этот ребенок упомянут в завещании Роберта Мартина. Гвен удалось устроить все так, чтобы никто ничего не узнал, но так как с Олив такого бы не получилось, она убедила дочь сделать аборт.

Дидз нетерпеливо прищелкнул языком.

— Все это напоминает мне фантазии, мисс Лей. Насколько я понимаю, вы ничем не можете подкрепить свои предположения. Но вы не можете и писать книгу, не обвиняя кого-то другого, потому что вам потребуются либо свидетельские показания, либо огромный капитал, чтобы платить по иску о клевете. — Он бросил нервный взгляд на часы, словно не зная, как ему поступить: уйти или остаться на несколько минут. — Давайте на секунду предположим, что ваша теория верна. Тогда где находился отец Олив в тот момент, когда его жену и дочь жестоко убивали на кухне? Если я правильно понимаю, он в ту ночь оставался в доме, а на работу ушел только утром, как и всегда. Неужели вы хотите сказать, что он ничего не знал о произошедшем?

— Да, именно это я и имела в виду.

На лице Дидза отразилось неподдельное удивление.

— Но это же абсурдно.