Лин Гамильтон - Этрусская химера

Буше позвонил тем же вечером.

— Слушайте, — проговорил он шепотом. — Я нахожусь в «Кафе де ля Пэ» с другом Годара. Не заглянуть ли и вам сюда как бы случайно, если вы понимаете, что я имею ввиду. Сами понимаете. Случайная встреча. Вот он идет. Отключаюсь. — Телефон у моего уха умолк.

Наняв такси, я полетела в кафе.

— Привет, Ив, — поздоровалась я, подходя к его столику. — Надо же встретиться в таком месте.

— Лара! — проговорил он, вставая. — Рад видеть вас. Пьер, вот женщина, о которой я тебе говорил, антиквар из Торонто. Лара, это Пьер Леклерк, мой коллега из Лиона. Пьер тоже занимается античностью. Какое удачное совпадение.

Он приложил ладонь к груди, буквально источая удивление и удовольствие. Впечатление было настолько убедительным, что я подумала, что никогда больше не сумею поверить этому человеку.

— Не присоединитесь ли вы к нам? — спросил Леклерк, галантным движением отодвигая кресло. Я присоединилась к весьма контрастирующей паре. Если Буше предпочитал небрежную рубашку без воротника и черные джинсы, Леклерк оказался отлично одетым денди — коричневый костюм, кремовая рубашка, очаровательный коричневый с золотом галстук, который дополняли довольно дорогие, на взгляд, золотые запонки. Еще они отличались стилем поведения: Буше предпочитал искренность или, во всяком случае, пытался ее изобразить, в то время как Леклерк пользовался приторным обаянием.

— «Кир Рояль», наверно? — осведомился Буше, дав знак официанту, чтобы заказать себе с приятелем по второму кругу, а мне по первому. Интересно, теперь придется платить за троих, невольно подумалось мне. Несколько минут мы поговорили о пустяках — о погоде, движении в Париже и прочем в том же роде, а потом начали подбираться к интересующей теме.

— Значит, у вас, Пьер, есть магазин в Лионе? — спросила я.

— Нет, — ответил тот. — Теперь уже нет.

— Он — маклер, — заметил Буше.

Я сразу встревожилась. Дело в том, что рынок древностей как таковой заставляет меня нервничать. Там, где речь идет о древностях, всегда встает вопрос об их подлинности. Подделки многочисленны, их не так уж легко выявить. Потом существует достаточно хитрый вопрос о происхождении предмета — откуда он взялся и легальным ли путем был добыт. Аппетиты собирателей, а этим словом я обозначаю в данном случае коллекционеров частных и общественных, те же музеи, питает группа таящихся в тени дельцов и маклеров, отыскивающих нужные предметы. И из нее время от времени выныривают на поверхность совсем уж сомнительные фигуры. И я со страхом ощутила, что имею дело именно с подобной персоной.

— Не ищете ли вы какую-нибудь конкретную вещь? — спросил Леклерк, поправляя истинно французские манжеты своей безукоризненной рубашки, достаточно демонстративно сверкнув запонками — массивными золотыми дисками.

— Мой клиент ищет бронзового Пегаса, — проговорила я и пояснила. — Любит коней и собирает все связанное с ними.

Конечно, я не сомневалась в том, что это далеко не так, однако следовало по возможности избегать слова этрусский, которое могло бы существенно сузить область поиска коллекционеров и существенно взвинтить цену.

— Я слышала, что Робер Годар располагает подобной вещью, и попыталась связаться с ним через Ива.

— Я знаю Годара, — воскликнул Леклерк. — И достаточно неплохо. В прошлом мне удалось достать для него кое-какие вещи.

Ненадолго умолкнув, он шаловливо улыбнулся мне.

— Возможно, вдвоем нам удастся провернуть это дело.

Его колено прижалось к моему. Мне оставалось только гадать, какого рода дело он имеет в виду.

— До Годара добраться трудно, — проговорил Буше.

— Кажется, вы говорили, что он едет в Париж, — напомнила я. — Когда его ждать, завтра или на следующий день?

— Он передумал, — сказал Буше. — Такой это человек.

— Иногда с ним действительно трудно иметь дело, — согласился Леклерк. — Не хочет ни с чем расставаться. Но сейчас он созрел для продажи. При должном подходе, полагаю, его можно будет убедить расстаться с этой вещью. А теперь не простите ли вы меня? Мне нужно позвонить.

С этими словами он отошел, коснувшись рукой моего затылка.

— Ему нужна доля, — заметил Буше.

— Откуда вам это известно? — спросила я. — Он ведь ничего не сказал.

— Поэтому он сослался на телефон. Он предоставляет нам время на обсуждение.

— Мне казалось, что вы собрались свести меня с Годаром, — сказала я.

С обиженным выражением на лице Буше еще крепче прижал руку к груди.

— Именно этим я и занят. И устроил эту встречу именно по этой причине Леклерк — лицо, близкое к Годару. Вам необязательно учитывать его интересы, однако он — не сомневайтесь — существенно ускорит дело. Но решать вам.

— Сколько? — вздохнула я.

— Не знаю, — ответил он. — Он может потребовать процент. Но если вам повезет и если вы ему понравились — а вы, кстати, ему понравились, я заметил, с каким восхищением он провожал вас взглядом, — он может ограничиться твердой оплатой, скажем, в десять тысяч долларов. Но только если вам действительно повезет.

— Схожу-ка я в дамскую комнату, — сказала я. — Сейчас вернусь.

На самом деле мне нужно было подумать. Я вышла наружу, достала свой сотовый телефон, приложила к уху, имитируя разговор, и поглядела сквозь окошко. На противоположной стороне улицы сидел Антонио за чашечкой кофе. Он ухмыльнулся, сверкнув белоснежными зубами в мою сторону. Я посмотрела на оставленное мной кафе. С улицы можно было разглядеть происходящее внутри. Леклерк уже возвратился, и оба они сидели, сдвинув головы как два заговорщика. Буше что-то проговорил, и оба расхохотались. Тем не менее я поняла, что шутка была отпущена на мой счет.

И тут все бессонные ночи, ожидания и тревоги, сам факт работы на Лейка накатили на меня. Я вернулась к столу.

— Простите, джентльмены, но мне надо идти. Я разговаривала с агентом из Амстердама. У него есть вещь, которая заинтересует моего клиента: фламандская картина с изображением коня и всадника. Попробую завтра утром первым же делом слетать туда. Возможно, я загляну сюда по пути домой. И мы сможем переговорить еще раз. Ив, вы, кажется, мой должник, — улыбнулась я. — Поэтому спасибо за Кир Рояль.

Я вылетела из кафе, подозвала такси и вернулась в отель, оставив своих собеседников в некотором расстройстве. Если мне везет, я ускорила дело. Ожидание решения Годара успело утомить меня до тошноты.

Мы добрались до пригородов Виши примерно к четырем часам следующего дня. На дорогу ушел весь день, отчасти потому, что я решила не проявлять спешки, но еще и потому, что Буше настоял на том, что будет сопровождать меня. Такая настырность меня раздосадовала, несмотря на то, что войну нервов я уже выиграла. Моя вчерашняя выходка произвела желаемый эффект: не успела я заснуть на десять минут — по крайней мере так мне казалось после ночи, потраченной на негодование, планирование самостоятельной встречи с Годаром и на попытки убедить себя в том, что теперь-то уж Буше сломается, если поверит моей уловке — как меня разбудил телефонный звонок.