Лин Гамильтон - Этрусская химера

Композиция эта буквально приморозила меня к месту. Я стояла, держала серьгу, рассматривала ее, старалась сообразить, что именно она мне напоминает, хотя припомнить этого не могла, и еще пыталась понять, а что все это значит. О шагах в коридоре я вспомнила едва ли не слишком поздно. Я положила золотой диск на его место, а потом — за наносекунды, остававшиеся до появления синьоры Понте, — торопливо повернулась и принялась рассматривать двери.

— Великолепный сад, — заметила я. — Насколько это все-таки приятно, правда? Когда у тебя есть нечто прекрасное, то есть.

Она подозрительно посмотрела на меня, однако, проверив взглядом свой стол и убедившись в том, что на нем все в порядке, согласилась.

— Анжела сказала мне, что вы остановились в «Хасслере», — проговорила она, протягивая руку к серьге и вставляя ее в ухо. — Очаровательный отель. Мы договоримся о встрече с Романо и известим вас. Я понимаю, что время для вас существенно, и потому мы постараемся устроить ее или сегодня ближе к вечеру, или же завтра утром.

— Весьма благодарна, — ответила я. — Приятно иметь дело с такими людьми.

— Мне тоже. А как вы узнали о нас? — спросила она.

— Хороший вопрос.

Я вспомнила фото Анжело Чипполини:

— От Доротеи Бич. Она торгует антиквариатом в Новом Орлеане. Она очень похвально отзывалась о вас.

— Ах, от синьоры Бич. Ну, конечно. Она обращается к нам всякий раз, когда бывает в Риме. Мы, безусловно, известим ее о том, что ценим ее рекомендации, — сказала Евгения.

Я повернулась, чтобы уйти, но тут меня осенила более удачная мысль:

— А у вас есть пожилые актрисы? Например, в возрасте шестидесяти лет. Нам нужна такая, чтобы могла сыграть чью-нибудь мать или, например, старую служанку?

— Таких немного, — ответила она. — Но вам охотно покажут и другие снимки.

— Спасибо.

В категории благородных старух значилось весьма немного женщин, что, на мой взгляд, свидетельствовало о том, как скверно обходится общество с актрисами, старшими тридцати лет. Всего через несколько минут после того, как я приступила к перелистыванию фото, мое занятие прервала синьора Понте, набросившая на плечи сногсшибательную черную кашемировую шаль.

— Увы, мне придется прервать вас. У меня назначена встреча за завтраком. Но если вас кто-нибудь заинтересует, Анжела договорится о встрече, и вы сумеете переговорить с ней в то же самое время, как и со всеми остальными. Мне было приятно познакомиться с вами.

— И мне тоже, — ответила я. — Надеюсь, что вы будете присутствовать при моей встрече с актером.

Конечно же, я не имела намерения возвращаться сюда, и это они скоро поймут, когда попытаются оставить в «Хасслере» весть для Джанет Свейн. Чтобы пролистать остаток фотографий мне потребовалось еще несколько минут, но никаких признаков Анны, создательницы лимонного пирога и чая, не обнаружила. Выйдя из офиса, я подозвала такси.

Марио Романо, он же Кроуфорд Лейк, жил на другом берегу Тибра в Трастевере, районе, известном хорошими ресторанами, ночной жизнью и вполне подходящем для художника, а также, на мой взгляд, и для удачливого актера.

В соответствии с указанными на почтовых ящиках именами Романо проживал на верхнем этаже. Возле расположенной на первом этаже квартиры сидела крохотная девчушка. Поулыбавшись мне и помахав рукой, она проводила меня до первого этажа, после чего сдалась и вернулась к своей двери.

На мой звонок ответила хорошенькая молодая женщина лет восемнадцати — двадцати, как Дженнифер Лучка, подумала я, когда она чуть приоткрыла дверь. Одета она была по-домашнему, в джинсы и белую тенниску, длинные темные волосы перехватывала черная лента. Она выглядела совершенно больной, нос и глаза ее покраснели и опухли как при простуде.

— Мне нужен Марио Романо, — сказала я.

— Его сейчас нет здесь, — ответила она.

— Не можете ли вы сказать мне, когда он вернется?

— Скоро, — ответила она, однако я сомневалась в том, что слышу правду, о чем свидетельствовало выражение ее глаз. Я подумал, что она, наверно, находится дома одна, и, возможно, незнакомка у двери не внушает ей особенного доверия.

— Я — друг Антонио Бальдуччи, — сказала я.

— Ox, — воскликнула она, открывая дверь. — Входите. Разве это не ужасно? Поверить не могу, что Антонио мог сделать это. Ох… — она прикрыла ладонью рот. — Вы, конечно, знаете, что он умер? Надеюсь, мои слова не стали для вас страшным известием.

— Я слышала об этом. А вы, значит…

— Сильвия, — ответила она. — Марио — мой отец.

— Ну, конечно!

Теперь после ее слов я заметила сходство.

— Я слышала о вас. Меня зовут Лара. Я приехала в Рим на несколько дней и увидела в газете заметку о смерти Антонио.

Сильвия показала мне на диван, и я села. Только что упомянутая статья лежала на кофейном столике.

— Похороны еще не состоялись?

— Они назначены на сегодня, — она поглядела на часы. — Мне очень жаль, но вы пропустили их. Правда, вы все равно не сумели бы успеть туда вовремя. Антонио, конечно, жил в Риме, но семья намеревается похоронить его в своей родной деревне на юге. Они начнутся примерно через час.

— Очень жаль. Мне хотелось бы присутствовать на них.

По крайней мере эти мои слова были правдой.

— Я не видела в газете объявления о похоронах.

— Дело в том, — сказала она, — что карабинеры долго не отдавали тело, чтобы можно было организовать надлежащие похороны. Учитывая все случившееся, — самоубийство и прочее — кроме родных, приглашены только самые близкие друзья. Но я все не могу поверить в то, что он сделал это, а вы как считаете? Я не могу даже представить, чтобы мысль о самоубийстве смогла прокрасться в голову Антонио. Может быть, в этом виновата его Тереза? Он все боялся, что она увлечется кем-нибудь другим.

— Боялся, — согласилась я. — Он рассказывал мне о Терезе, и о том, что молодые люди вьются возле нее, как пчелы возле очаровательного цветка.

Моя собеседница чуть улыбнулась.

— Похоже на Антонио. Я была, да и до сих пор остаюсь чуточку влюбленной в него. Только не говорите об этом папе, ладно? Я любила Антонио не меньше трех лет. А теперь сижу здесь и стараюсь выплакаться. К несчастью, папа не захотел брать меня с собой, потому что потом он должен был куда-то еще заехать. А я, кажется, веду себя как самая негостеприимная хозяйка. Я даже не предложила вам чего-нибудь выпить.

— Спасибо, мне ничего не нужно. Но скажите, как идут дела у вашего отца.

— У него все в порядке, — ответила она. — Наверно, вы слышали, что они с моей матерью разошлись.

— Нет, — ответила я.

— Стало быть, они разошлись. И я сейчас должна была бы находиться при матери, поэтому, прошу вас, ничего не говорите об этом отцу, если встретитесь с ним. Мне больше нравится здесь.