Колин Декстер - Путь сквозь лес

– Вам нужно идти? – спокойно спросил Морс.

– Да, и побыстрее.

– У меня есть еще бутылка.

– Только если вы обещаете хорошо себя вести.

– То есть если я буду говорить вам, какие красивые у вас ноги?

– И если вы снова поставите эту пластинку.

– На самом деле компакт-диск. Брукнер. Восьмая.

– Так вот что это было? Я не очень уж и промахнулась, согласны?

– Действительно, вы были очень близки, – согласился Морс.

Затем самому себе: "Да, очень, одну или две минуты".

На половине второго раунда, когда бутылка была на три четверти пройдена, зазвенел дверной звонок.

– Боюсь, сэр, что не могу принять вас в данный момент.

Стрейндж втянул в себя воздух, подозрительно оглядывая Морса маленькими глазками.

– На самом деле? Я немного удивлен этим, Морс. По правде говоря, я удивлен еще и тем, что ты не принял меня сразу за двоих!

На следующее утро, 14 июля во вторник, в кабинете Стрейнджа сидели только два человека.

Стрейнджа в немалой степени удивил совершенно однозначный отказ Морса отложить несколько оставшихся дней своего отпуска на будущее, немедленно вернуться в управление и официально принять дело к расследованию; особенно принимая во внимание последнее письмо – без сомнения, прорыв в деле, на который все они так надеялись. С другой стороны, в жизни есть еще много других вещей помимо блондинистой мамзели, которая, может быть, была, а может, и не была убита год назад. Взять для начала хотя бы эти чертовы "увеселительные" (ох!) угоны машин – ими полны газеты, кричащие о бедствии аршинными заголовками на первых страницах. Как вспомнишь об этом, так сразу начинаешь смотреть на вещи под другим углом зрения. Или, например, после письма, которое он получил сегодня утром. На конверте была надпись: "Лично в руки".

НАЧАЛЬНИКУ ПОЛИЦИИ СТРЕИНДЖУ

КИДЛИНГТОНСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ ПОЛИЦИИ

Уважаемый сэр,

понятно, что наши замечательные писатели готовы биться об заклад, что среднестатистический преступник в Великобритании может проявить совершенно изумительные способности и ум при организации преступления. Но те из нас, кто (как и Вы) посвятил свою жизнь делу раскрытия этих преступлений, должны напомнить всем и каждому, что подавляющее большинство преступников (к счастью!) звезд с неба не хватает, несмотря на широко распространенное убеждение в обратном.

Очевидно, если какой-либо преступник будет привлечен к ответу в результате письменной дискуссии, широко освещаемой общенациональной прессой, то мы должны принять это с глубокой благодарностью. Но я лично сомневаюсь в подобном исходе дела и очень озабочен, разумеется в более широком смысле, наличием такого прецедента. Мы уже имеем возможность присутствовать на суде с помощью телевидения, а теперь, кажется, собираемся проводить расследование на газетных страницах. Это полный абсурд. Насколько я понял по публикациям, эта кампания – почти наверняка результат розыгрыша, а сам (или, я полагаю, скорее, сама) инициатор безмерно наслаждается, читая, как различные корреспонденты соперничают друг с другом, все выше поднимая планку остроумия в истолковании чуши. Если же это не розыгрыш, то я должен заявить, что расследование следует поручить в первую очередь соответствующему полицейскому персоналу, но конечно же не радиовещанию, телевидению или газетам. Дело должно быть раскрыто по официальным каналам, установленным для борьбы с преступностью.

Искренне ваш

Питер АРМИТЕДЖ

(заместитель комиссара в отставке,

Нью-Скотленд-Ярд).

P.S. Вряд ли следует напоминать о том, что письмо не предназначено для публикации.

Но это письмо явно было написано прежде, чем автор прочитал послание, присланное наиболее отважным интерпретатором: автором совершенно экстраординарного письма, опубликованного вчера в разделе писем газеты «Таймс».

Стрейндж повернулся к Льюису:

– Ты понимаешь, что это прорыв в деле?

Льюис, как и любой другой человек в управлении, читал письмо. Да, он понимал, что это прорыв. А как же иначе? Но он не мог понять, почему Стрейндж пригласил его – его – в кабинет сегодня утром. Как бы там ни было, он смертельно устал и имел полное право уже лежать в своей постели. И субботнюю и воскресную ночь он, как и большинство сотрудников местной полиции, почти до зари провел за пластиковым щитом под градом кирпичей и оскорблений от шаек хулиганов, демонстрирующих свою молодецкую удаль на угнанных автомобилях. Среди них (знал бы об этом Льюис) находился и семнадцатилетний школьник, который позже даст ключ к раскрытию тайны «шведской девы».

– Льюис! Ты слушаешь меня?

– Извините, сэр?

– Ты помнишь, как Морс талдычил всем о переносе поисков из Бленхэйма в Витхэм?

– Да, сэр. Но он занимался этим делом всего день или того меньше.

– Да знаю я об этом, – отрезал Стрейндж. – Но, должно быть, какая-то причина у него была, сомнений нет?

– Некоторые из его причин я никогда не мог понять до конца.

– Ты знаешь, сколько стоит иногда этот чертов поиск?

– Нет, сэр.

Возможно, не знал этого и сам Стрейндж, поскольку немедленно сменил тему:

– Ты думаешь – Морс был прав?

– Не знаю, сэр. Я хочу сказать, что он великий человек, но иногда извращает ясные вещи совершенно чудовищно, так ведь, сэр?

– Но чаще всего оказывается дьявольски прав! – со страстью высказался Стрейндж.

Как-то странно получилось – они поменялись ролями, и Льюис поспешил исправиться:

– Я сам думаю, сэр, что...

– И пенни не дам за твои мысли, сержант! Если я захочу обыскать Витхэмский лес, то, черт подери, буду обыскивать его до пятницы следующего года, если поверю, что игра стоит свеч. Понятно?

Льюис безмолвно кивнул, глядя, как красная краска раздражения начинает заливать лицо шефа.

– Не совсем понимаю, какова моя роль во всем этом... – начал он.

– Так я тебе объясню! Есть только одна вещь, которую ты можешь сделать, сержант, а я не могу: вытащить этого угрюмого старого хрена на работу, и притом быстро. Меня обложили со всех сторон...

– Но он в отпуске, сэр.

– Я знаю, что он в чертовом отпуске, видел его вчера: пьет шампань и слушает Шуберта – с какой-то потаскушкой.

– Вы уверены, что это было шампанское, сэр?

Стрейндж уже спокойно, почти кротко, высказал свое убеждение:

– Бог знает почему, Льюис, но перед вами он всегда немного раскрывается. Надеюсь, это вы понимаете?

Он позвонил Морсу из его собственного (пустого) кабинета: