Ольга Троицкая - Порочная королева

— Никого у меня не было. Понял? И вообще я ничего не знаю об этом убийстве и знать не желаю. Вы меня в свои аферы не впутывайте. Я свое отвоевал. Содействовал. А теперь вот инвалид, никому не нужный.

— Мы знаем, что ты свой долг перед Родиной выполнил честно, — морщась, Смирнов произнес парадную фразу, тоже переходя на «ты». — Теперь надо выполнить долг гражданский. Неужели хочешь, чтобы еще кровь пролилась?

Не дождавшись ответа, встал:

— Ладно. Если дружок появится, позвони нам.

Валерий Яковлевич вырвал лист из записной книжки, и его ловко схватила Дяша.

— Конечно-конечно…

На улице Смирнов закурил, поглядывая на многоэтажку. Рядом «танцевал» Саша:

— Не нравится… Ох, не нравится мне этот Козлов.

Капитан кивнул: "Надо здесь кого-то из ребят поставить понаблюдать", — и двинулся к машине. "Валерий Яковлевич!" — раздался сзади приглушенный вскрик. Смирнов обернулся. К нему спешила Дяша.

— Вы ведь в центр поедете? Подвезите меня, если местечко есть. А то я на работу из-за охломона опоздаю.

— Для женщины у нас всегда место найдется.

— Я чего сказать хотела, — проворковала Надя, забираясь на заднее сиденье. — Мой-то, он не вредный, только добрый через край.

— Да это видно, — кивнул Смирнов и скривился, как от зубной боли.

— Это все его друзья — пьяницы. Они виноваты.

— Да, преступная среда… — механически поддержал разговор сыскарь.

— И этот вчерашний… Он мне сразу не понравился.

— Какой вчерашний? — насторожился мент.

— Да приперался к нему собутыльник. Носатый такой, крупный, как медведь. Я когда его рядом с моим увидела, у меня прям сердце оборвалось: беду почуяло.

— Он один приходил? — быстро спросил Смирнов.

— С девкой. Чумазая такая. Замухрышка замухрышкой, а рожу состряпала, будто это я у нее в гостях. Сидели втроем выпивали у меня кухне.

— А о чем они разговаривали? — новый вопрос Валерий Яковлевич задал осторожно, точно боялся погасить им болтливость Дяши.

— При мне ни о чем. Я их как увидела, так сразу гнать начала. Представьте, у меня в доме на ночлег хотели расположиться!

Смирнов покрутил головою. Скандальная баба, того не подозревая, подложила органам свинью-рекордсменку. Еще вчера преступники могли обрести казенную крышу над головой.

— А опознать вы дорогих гостей сможете?

Ну-ка, Першин, достань картинки. Узнаете?

Дяша несколько минут крутила в руках фотороботы:

— Какие-то они тут чудные. Да, вроде…

— Они? Или вроде? — уточнил Саня.

— Они, — твердо ответила Надя. — Я не пила — в любом виде их узнаю.

— Что же вы, Надежда Афанасьевна, видите в доме преступников, а в милицию не сообщаете, — дрожащим от возмущения голосом произнес Першин.

— Вот еще! — обиделась Дяша. — Некогда мне в телевизор-то пялиться. Что террористов каких-то ловят, слышала. Ну на стройке поговорили с бабами и опять за работу. У меня свои проблемы уже на макушке гнездо свили. А вы хотите, чтобы я еще и о чужих думала.

Смирнов, видя, что Козлова обиженно надула губы, поспешил загладить оплошность напарника:

— Это понятно. И вы нам, Надежда Афанасьевна, очень помогли. На сегодняшний день вы единственный свидетель, который принес реальную пользу.

Однако комплимент не растопил вмиг затвердевшее сердце Дяши.

— Пользу, — пробубнила она. — Вы мне либо за эту пользу заплатите.

— Но вы поможете нам еще больше, — пропуская ее реплику мимо ушей, гнул свое Смирнов, — если подумаете, к кому могли отправиться преступники.

Дяша, в свою очередь, проявила верность избранной теме:

— Можно подумать, я за это что-то получу.

— Ваш муж получит, — опять влез Першин. — Вернее, не получит за то, что убийц укрывает.

— Да я из-за него только и рассказываю! Куда пошли? К Волоху. Слышала, как они в коридоре шептались.

— К Волоху? — Смирнов и Першин переглянулись. — Это кто?

— Да мазила один.

— Мазила? С вами штукатуром работает то есть?

— Ну вы тоже скажете: на стройке! У Волоха пальцы, как ноги у балерины. Он в жизни, небось, ничего тяжелее кисточки не поднял. Художник. Представьте: моего охломона рисовал.

Сказал: у тебя лицо интересное, страдальческое.

Тоже мне, мученика нашел, — неуверенно хохотнула Дяша. — Он, Волох этот, видно, какого счастья кузнец. Мой-то где с ним познакомился? С художником? В пив-нуш-ке!

— Волох — это фамилия, псевдоним, кличка?

— Не знаю! — отмахнулась Дяша. — Меня эти подробности не интересовали.

— Имя его не вспомните? А где живет, не в курсе?

— Не знаю. Меня он не рисовал: я женщина порядочная.

Смирнов опять принялся благодарить Надежду и напомнил, куда следует позвонить, если преступники вновь попросятся на постой.

— Но и у меня к вам тоже просьба, — голос женщины приобрел доверительные интонации. — Вы уж моему не говорите, что я его дружков сдала. Он же дурной, не понимает, для кого стараюсь.

Карина смотрела на проносившийся за окнами автомобиля деревенский пейзаж и снова, в который раз безуспешно пыталась навести порядок в голове и сердце. Она не виновата в гибели мальчика, а значит, имеет полное право выйти из опасного предприятия, которое катится неизвестно куда. Должна это сделать! Но теперь надежно и прочно ее держит рядом с малознакомым мужчиной странное чувство, сотканное из противоречивых эмоций. Побег не принесет облегчения. Неудовлетворенное желание она принесет с собою в уютный мирок родительского дома, и жажда прикосновений, объятий, ласковых взглядов и слов измучает ее, вывернет наизнанку, отравит все радости. А может, это правда, запоздавшая гостья — первая любовь. Вита еще в девятом классе с победной уверенностью молодости заявила, что встретила своего драгоценного и единственного. Карина, стремясь не отстать от подружки, быстренько закрутила роман с Олегом. А то годы мчатся, а она еще ни разу не мучилась по ночам от сердечных приступов. Однако задуманное не особо удалось. Если кто-то и дергался при появлении Олета — так это ее отец.

Владимиру Петровичу парень почему-то с порога не понравился. Весьма неумело Великоцкий-старший попытался вбить клин между молодыми людьми. Упрямица Карина с азартом кинулась защищать свои несуществующие горячие чувства. Впрочем, первым Олег для нее все-таки стал.

Они пришли в общежитие на Суворова в обед. Олег уткнулся ей холодным носом в шею.

А Карина из-за его плеча смотрела на незанавешенное окно и не испытывала ничего, кроме неловкости. Девушка надеялась, что в постели все пойдет иначе. Но тело упорно не хотело погружаться в слепой водоворот страсти. Предатель-мозг с циничной дотошностью фиксировал каждое суетливое движение утратившего привлекательность Олега. Перед глазами дергалось огненное родимое пятно, уродующее грудь натужно сопящего самца. У соседей в душе раздражающе шумела вода. В коридоре какой-то виртуоз матерщины выяснял отношения с приятелем.