Лин Гамильтон - Мадьярская венера

Вот короткая историческая справка, касающаяся данного путешествия. Викторианская эпоха была эрой великих открытий, эрой новых земель, но также и эрой науки. Исследования и наука определяли практически все. К тому времени как Пайпер начал свою одиссею, Давид Ливингстон уже завершил свой исторический поход в Африку. Генрих Шлиманн заявил, что нашел Трою и откопал Микены. Также были открыты наскальные рисунки в Альтамире, хотя вопрос об их возрасте и подлинности был разрешен только в самом начале двадцатого столетия. В 1830 году были найдены примеры доисторического искусства в пещерах Франции, а в 1857-м, за два года до публикации „Происхождения видов“, в известняковой пещере в долине Неандера, или Неандертальской долине, был обнаружен древний череп. По имени долины было дано название. В 1864 году в пещере Нижняя Ложери во Франции была найдена фигурка венеры, ставшая первым подобным открытием в наше время. Так что Пайпер прекрасно знал, что ищет.

Наука была тоже очень популярна. Пайпер отправился в путешествие, со дня смерти Чарлза Дарвина прошло уже восемнадцать лет. Было признано, что принципы, выделенные Дарвином, следует отнести и к человеку, хотя очень многие отказывались принять его теорию эволюции.

Вот такое положение вещей существовало на тот момент в научном мире. Достигнув континента, Пайпер остановился на территории современной северной Венгрии после короткой остановки в Будапеште. Свои исследования он начал в известняковых пещерах в горах Бюкк. Какое-то время Пайпер работал в одиночку, но затем он подобрал команду рабочих. Благодаря детальному описанию работ мы знаем их имена. Кроме самого Пайпера в группу входили: британец, которого предположительно звали С.Б. Морисон, два брата венгра, Петер и Паал Фекете, и еще один венгр по имени Золтан Надашди.

Преодолев первые трудности и разочарование, в одной из пещер Пайпер нашел то, что искал — древнее захоронение. Мы до сих пор не знаем, в какой именно пещере, но рассказ о его усилиях, детальное описание раскопок, каждого дюйма, до сих пор поражает воображение читателя. Доктор Фредерик Мэдисон, выдающийся антрополог, великодушно оказавший мне помощь в оценивании дневников и самой венеры, заверил меня, что работы проводились тем способом, который практикуется и по сей день. Профессор Мэдисон также очень помог в организации исследования чернил и бумаги, на которой написаны оба документа, за что я ему чрезвычайно благодарен. Тесты показали, что и бумага и чернила датируются описываемым временным отрезком. Ни я, ни профессор нисколько не сомневаемся в подлинности обоих документов.

В Англии Пайпера ждало признание. Согласно протоколу исторического собрания его находки были признаны убедительными. О его достижениях стало широко известно и вне собрания. „Господин Пайпер предоставил нам превосходное описание своих научных изысканий по истории человека в отдаленных уголках Венгрии. Иллюстрации, которые он любезно продемонстрировал нам, великолепны. Его выводы безупречны“, — сообщала одна из газет того времени.

К сожалению, повествование обрывается: нет никаких указаний на то, что Пайпер вернулся в Англию. Возможно, более поздние записи просто утеряны. В самом начале своих дневников Пайпер признается, что надеется извлечь выгоду из этого путешествия, и, как оказалось, ему это удалось. Из других источников мы узнаем, что он снова обосновался в Лондоне, где стал желанным гостем на званых обедах благодаря своей репутации. Светские хроники того времени сообщают, что в течение нескольких лет его часто приглашали на обеды и он подолгу рассказывал о своем путешествии. Ему также удалось купить участок земли в придачу к дому в Лондоне. Он довольно удачно женился, что никак не могло помешать его успеху. Нет никаких намеков на то, что он когда-либо совершил еще одно путешествие, подобное первому. Он умер в своем сельском имении в Дэвоне 30 июля 1945 года, став свидетелем двух ужасных войн.

Читатели, возможно, еще не знают, а может, уже слышали, что эти дневники привели к одному из самых выдающихся открытий — фигурке венеры эпохи палеолита, известная теперь как Мадьярская венера. Я убежден, что именно благодаря этому Пайпера будут помнить.

А теперь я представляю вашему вниманию дневники выдающегося путешественника и пытливого ученого, Сирила Джеймса Пайпера».

Похоже, кое-что «шито белыми нитками». Хотя предисловие к книге и те объяснения, что Кароль дал мне во время обеда, полностью совпадали (ведь, в конце концов, это то, чем обычно занимается человек, когда пытается проследить историю объекта — ищет несоответствия), все-таки меня беспокоила одна небольшая странность и в предисловии, и в нашем разговоре за обедом. Почему дневники оказались в Будапеште, когда Пайпер, совершенно очевидно, вернулся в Англию, не только для того, чтобы представить свои находки, но, если Кароль прав, и остаться там? Неужели он вот так просто взял да и оставил свои дневники? Обычно так с дневниками не поступают. Если он все-таки взял их с собой, то каким образом они вернулись обратно, особенно учитывая те ужасные события, что захлестнули Венгрию в прошлом столетии?

И почему открытию венеры была посвящена лишь пара абзацев? Даже в предисловии об этом почти ничего не говорилось. Может, Кароль нашел ее уже после того, как книга была сдана в печать? Возможно. А может, он планировал написать еще одну книгу, теперь посвященную статуэтке? Тоже возможно. И все же, вопросы, вопросы…

И, в конце концов, не слишком ли много совпадений? Кароль случайно нашел доклад Пайпера, а потом так же случайно нашел дневники, а затем (Боже мой!) появляется венера. Как бы ужасно это ни звучало, вполне возможно, что все сложилось чересчур удачно, оба объяснения уж слишком совпадали. Было такое впечатление, что они были отрепетированы и не один раз. Возможно, Диана права. Что-то тут не так. Необходимо самой во всем покопаться. Я взяла телефон.

— Привет, Фрэнк, — произнесла я, как только нас соединила секретарша, голосок у нее был словно у пятилетнего ребенка. — Это Лара.

— Лара! — воскликнул он. — Здравствуй, — его голос звучал, так скажем, несколько неуверенно. И не удивительно, учитывая, что я приставала к нему с непристойностями, выражаясь довольно громко, что было неуместно в тот вечер в баре. Я едва могла поверить, что вытворяла подобное, да я при одной только мысли о подобном заливаюсь краской от смущения.

— Я звоню, чтобы извиниться за тот вечер. У меня не было этой возможности во время похорон. Не знаю, что нашло на меня. Обычно я так не напиваюсь, да и не веду себя так. Просто совсем недавно я порвала отношения, которые длились несколько лет. Видимо, я была немного не в себе. Тяжело все это, — добавила я. Теперь посмотрим, подействует ли эта явная, но лишь косвенно правдивая мольба о сострадании.