Людмила Васильева - ...И двадцать четыре жемчужины

— Я не знал его фамилии. Узнал потом. Он спрашивал меня про иконы, так я этого не скрывал. Ну и что? Я ему никаких икон не давал и не собирался... Буду я еще со всякими пьянчугами связываться. Сам не пью и с пьяницами не якшаюсь. Что вы ко мне с этим пристали? Меня про это уже расспросили в то время. Я все рассказал.

— Вы ему иконы давали?

— Не давал. Я же сказал. На такие глупые вопросы я больше отвечать не буду.

— Как хотите, — пожал плечами Бурмин.

В кабинете Шульгина Бурмин докладывал полковнику:

— Эньшин уверяет, что с Райнером познакомился недавно, что никаких предметов ему не передавал, что драгоценности, найденные при нем, — «фамильные реликвии», что ему их передала в свое время тетка, умершая в 1954 году.

— Что он говорит о хранении предметов коллекции, привезенных из Старицкого и спрятанных в подвале у родственницы его жены?

— Отрицает начисто.

— Ты «фотохронику» нашу ему показал?

— Пока нет. Лучше все одним разом закончить, чтобы зря время не тратить. — Бурмин положил перед полковником несколько фотографий молодого мужчины в военной форме. — Вот. Удалось добыть. Пока подожду показывать. А то насторожится.

— Тебе виднее. Вот только твои предположения о действиях Лисовского на фронте меня не убедили. Слишком романтично. Сделаем так: эти фотографии покажем Лисовскому для опознания перед очной ставкой с Попковым. Вообще, должен сказать, фантазия у тебя богатейшая. Ты считаешь, что все пошло от Грюбеля?

— Да. По моим расчетам, круг замыкается на Грюбеле.

— Доказать будет трудно...

— Многое будет зависеть от показаний Эньшина... Но он дьявольски изворотлив, и, чтобы уменьшить себе срок, он кое в чем «чистосердечно» признается. Я думаю сыграть именно на этом.

— Но ты убежден, что он умышленно хотел заживо похоронить Лисовского?

— Вот заключение комиссии. Оба обвала вызваны искусственно. Выбиты упоры, били по своду. Открывающее устройство в овраге сломано, при этом потребовалась немалая сила. Возле входа нашли лом. Но это обвинение я предъявлю под занавес. Сейчас важно, чтобы он все рассказал о Лисовском и Райнере. Нам все же повезло, что лишь небольшая часть коллекции утрачена. Прекрасные вещи.

В своих показаниях Эньшин признался, что имел «доход» от художников и «записки» Истомина разыскал, чтобы разоблачить Дутько и Дальнева, но все не знал, как это сделать, — уж очень устаревший и неубедительный был в них материал. Сказал, что с Райнером познакомился недавно и передал ему только иконы, проданные Лисовским. Что они из коллекции Муренина, ему не было известно: Лисовский сам предложил их.

О том, что Лисовского спасли, Эньшин не знал. Бурмин сам допрашивал Эньшина:

— Вы раньше покупали за валюту иконы и другие ценные вещи у Лисовского?

— Признаюсь, было такое. Очень красивые вещи, и продавал их Лисовский только за валюту.

— Где же он их добывал?

— Приобретал, должно быть, у местных жителей. В основном иконы, кресты, изделия с эмалью, видно еще сохранившиеся из помещичьих коллекций.

— Как давно вы знакомы с Лисовским?

— Два года назад познакомились. Я приехал в Старицкое, и мне рассказали о Лисовском — вот, мол, есть у нас один человек, сотрудник музея, интересуется стариной и собирает ее.

— Кто сказал вам об этом?

— Не помню, кто-то из местных.

— Вы должны вспомнить, от кого об этом узнали.

— Хорошо, постараюсь вспомнить... Вот я с ним тогда и познакомился. Он сказал: если желаю, то могу купить у него всякие вещи, и показал мне большую икону богоматери с младенцем и маленькую, нагрудную, тоже с богоматерью. Обе хорошие... Собственно, если бы не Лисовский, я этим делом и не занялся бы. Кстати, я вспомнил: сам Лисовский мне сказал, что у него есть кое-что для продажи.

— Напишите, какие предметы покупали и видели у Лисовского, за какую цену и кому продавали, сколько получили за них и в каких деньгах. Также составьте список всех художников, которые работали на вас, и сколько каждый из них передал вам денег.

— Но позвольте, ведь мне за заказы платить приходилось, большая часть этих денег шла на оплату хозяйственникам. Получить заказы очень трудно.

— Все это покажите в цифрах.

— Я напишу, но вы укажите в протоколах, что я сам, добровольно во всем признаюсь. Ведь многие люди такими делами занимаются, и им ничего, а вот меня к ответу...

— Кстати, в своих показаниях напишите, что за отношения у вас с художником Юрием Федоровичем Пожидаевым?

— При чем тут Пожидаев? Не описывать же мне всех своих знакомых. Их слишком много.

— Всех не имеющих к вашим делам отношения можете не упоминать, но о Пожидаеве напишите подробно.

«Ах, черт, — подумал Эньшин. — Уж не Анохин ли донес?.. Нет, вряд ли. Ведь ему это не на пользу».

Голодовку Лисовский не объявил. Он написал жалобу и ждал освобождения.

Бурмин уже создал в своем представлении схему поведения Лисовского, и на этот раз вызвал его, чтобы показать фотографии.

Как и в предыдущие дни, Лисовский молча сел и на заданные ему вопросы не отвечал.

Тогда Бурмин положил перед ним фотографии. Что-то дрогнуло в лице подследственного, он как будто насторожился, но тотчас же взгляд стал отсутствующим.

— Признаете ли вы себя на этих фотографиях, гражданин Лисовский?

Бурмин не особенно надеялся на ответ, но Лисовский сказал:

— Не я. Чужие фотографии.

— Но есть свидетели, подтвердившие, что на этих фотографиях именно вы.

Лисовский не ответил. Бурмин велел увести его.

Вслед за Лисовским Бурмин вызвал Эньшина. Этот пришел, шаркая ногами, словно передвигал их с трудом. Серая щетина изменила его лицо. Он не брился — старался выглядеть жалким и беспомощным.

— Гражданин следователь, — голос Эньшина звучал слабо, — меня нужно поместить в больницу. Вы же видите, я болен.

— Я говорил с врачом. Он сказал, что помещать вас в больницу нет необходимости, что вы здоровы.

На какой-то момент в лице Эньшина появилось злобное выражение, но он тотчас же безвольно опустил плечи, взгляд стал страдальческим.

— Как долго будет идти следствие?

— Во многом это будет зависеть от ваших показаний. Кстати, есть новости. У вашего «знакомого», Райнера, изъяты все вещи, переданные ему вами. И не только это. Клеветнические материалы на наш строй, в сборе которых вы принимали активное участие. Вот посмотрите.

Эньшин внимательно прочитал все, что дал ему Бурмин.

— Сообщите все обстоятельства сбора этого материала, цели, с какими вы это делали, и кто еще принимал в этом участие.

— Но ведь вам, должно быть, все рассказал Райнер.

— Я задаю вам вопросы, извольте на них отвечать. И помните: скрывая что-то, вы затягиваете следствие, усугубляете степень своей виновности. Расскажите, когда вы шантажировали художника Анохина Павла Корнеевича, зачем сделали запись его высказываний?