Оксана Александрова - Университетский детектив

Анджей также интересовался тем, как идут дела у Александры, писал о здоровье своей бабушки, о нынешних своих открытиях и достижениях на почве компьютерного дела и увлечения герменевтикой. Но она по многу раз перечитывала только те места, где присутствовали "неужели ты думала, что я тебе не поверю?", "ведь я тебя знаю", "не волнуйся", "не переживай, все пройдет", "бедная моя девочка", "все утрясется", "надеюсь, скоро смогу приехать" и т. д. Перечитав письмо в сотый раз, она почувствовала, что постепенно возвращается к жизни.

Пора было жить — что-то делать, двигаться, не сидеть на месте. Она приготовила завтрак и навела в комнате порядок. Кстати, странный запах, о котором говорила Дженис, в комнате все-таки был. Но Александра так и не поняла, откуда он, и решила, что с улицы. После кофе и приборки она окончательно пришла в себя и даже созрела для того, чтобы продолжить странствия по университетским корпусам с зачеткой.

В этот раз на очереди был преподаватель по логике Олег Павлович.

Ожидая, пока логик закончит читать лекцию студентам, Александра скучала в коридоре университетского корпуса. Неся свой почетный караул у дверей аудитории, она разглядывала коридорные стены с висевшими на них вывесками, плакатами и стендами с торжественными фотографиями на тему "кто нас прославил". Через десять минут она уже заочно ознакомилась с полным составом межфакультетской кафедры логики и прочувствовала значимость достижений кафедральных сотрудников ("Иван Семенович на международной конференции в Берлине", "Наши в Париже", "Студенты осознают роль логики для современного информационного общества", "Ударим силлогизмом по софизму" и т. п.).

— Саш? Привет. Что ты здесь делаешь? — над ней возвышалась Наташка Маркушкина. На ней было надето что-то до такой степени яркое и при этом большое, что у Александры окружающий мир сколлапсировался на Маркушкиной одежде.

— Привет… — как-то неуютно было глядеть на огромную Маркушку снизу вверх, и она встала.

— Олега Павловича ждешь?

— Ты и его знаешь? — Александру уже не удивляло Маркушкино всезнание. Похоже, она в своей гиперактивности могла распространяться до бесконечности, в том числе, заводя все новых и новых знакомых.

— Да я многих знаю… Вот только тебя раньше не знала, до того зачета. Ну, когда Фролыча убили. Да и тех, кто на том зачете был — тоже, — Маркушка вдруг замолчала, вероятно, засомневавшись, действительно ли у нее так уж много знакомых.

— Да уж, — заметила Александра, — убийство — неплохой повод для знакомства.

— Да я просто аплодирую этому Никите Розану! — заявила, как ни в чем ни бывало, Маркушка. — Если бы он не постарался, я бы, наверное, сама убила этого мерзавца профессора! Никита просто опередил меня. И, пожалуй, не только меня… — тут она задумалась и неожиданно сказала: — Ах, да, из тех, кто там тогда был, я ведь с Володькой Полянком раньше знакома была. Мы с ним когда-то в один детский садик ходили.

— А потом вы с ним общались? Уже во взрослом возрасте? Или только с его Аллой? Кстати, очень серьезная девушка. И симпатичная. Как раз для такого утонченного, как он.

— С Алькой мы независимо от Володьки общались, потому как раньше в одном дворе жили. А его я после детского садика из виду потеряла. Встретились мы уже тогда, когда оба учились в университете. Ну, поговорили немного. Только разговаривать нам с ним особо не о чем. Интересы у нас разные, общих знакомых нет. Не о детском же садике до бесконечности вспоминать!

— Понятно… — Александра встрепенулась, поскольку лекция у Олега Павловича закончилась, и из аудитории повалила толпа студентов.

— Вот с его мамой мы нашли общий язык, — продолжала Маркушка. — Она у нас в том же самом детском саду нянечкой работала. В то время, когда и я, и Володька туда ходили. А сейчас она сделала карьеру и стала старшей воспитательницей.

— И в этой связи вы с ней нашли общий язык?

— Нет, — засмеялась Маркушка. Ее громкий смех прокатился до дальнего конца коридора и эхом срикошетил обратно. — Общий язык мы с ней нашли, разговаривая о лекарствах. Она их своей матери — Володькиной бабушке — покупает. А моя мама в аптеке работает.

— Ясно…

— Тебе лекарства не нужны?

— Спасибо…

— А в детский сад никого устроить не надо? — не унималась Маркушка в порыве своей активности.

— Да пока как-то…

— А то я могу с Володькиной мамой тебя познакомить. Она поспособствует, если что, — сказав это, она уже собралась убегать.

— С Володькиной мамой? — неожиданно заинтересовалась Александра. — А это было бы весьма кстати.

Она подумала, что «информаторами» разбрасываться не стоит, они на дороге просто так не валяются.

— Так ты же сказала, что…

— Это мне детский сад не нужен, — торопливо перебила ее Александра. — А вот ясли — очень даже. То есть, они не мне нужны-то, а одной моей знакомой. Вернее, ее дочери… — и она, отдуваясь, принялась сочинять путаную историю про мифическую знакомую.

Врать она не любила, да и не умела. Вот фантазировать на какую-нибудь интересную тему — всегда пожалуйста. Когда же приходилось обманывать людей, исходя из каких-то прагматических соображений, ей всегда делалось неловко, и она пыталась найти другой способ достижения своих целей. Однако в ходе следствия постоянно получалось так, что ей нужно было — ну, не то, чтобы врать, а подвирать, переступая через собственные представления о честности и интеллигентности.

— Ну, хорошо, — подвела итог ее мучительному сочинительству Маркушка (похоже, она поверила ее истории; а, может, ей просто наскучило долго стоять на одном месте). — Познакомлю я тебя с Володькиной матушкой. Записывай…

Договорившись о технических деталях знакомства, девушки расстались. Неугомонная Маркушка унеслась в неизвестном направлении, Александра отправилась со своей зачеткой к преподавателю.

Олег Павлович оказался серьезным и сердитым субъектом. Выслушивая объяснения Александры о том, что ей нужно, он молчал и хмурился под огромными очками в роговой оправе. Ситуация усложнялась тем, что в голове у Александры был полный сумбур, и она с трудом могла подобрать слова в своей речи. Преподаватель же то ли был занят собственными мыслями, то ли зачем-то делал вид, что не понимает того, что она говорит.

Когда она на третий раз принялась объяснять свою историю с зачеткой, Олег Павлович снял очки и внезапно превратился в совершенно еще молоденького паренька Олежку с застенчивым взглядом и неуверенными движениями. Очевидно, неуклюже громоздкие очки нужны были ему, чтобы уравновесить ими свой несолидный возраст.

— Вы знаете, а я Вас помню, — тихо сказал он. — Когда Вы еще учились на первом курсе, я преподавал у Вас логику.