Марина Серова - Древнее хобби

Он вернулся в комнату, неся в руках две коньячные рюмки. Мы пили кофе, вернее, пил только он, мой уже давно тек по трубам, потом коньяк, потом кофе с коньяком…

Когда Зар, наконец, набрался решимости и пригласил меня в комнату «послушать музыку», я согласилась спокойно. Он вот-вот должен был заснуть. В комнате студент включил музыкальный центр, сбросил с себя рубашку, объяснив, что ему невыносимо жарко после горячего кофе, и присел на кровать, прямо на атласное персиковое покрывало. Интимный стиль его апартаментов располагал к расслаблению. Большая двуспальная кровать у окна так и манила своим простором и шикарностью. Плотные шторы, не пропускающие в комнату много света, создавали приятный интимный полумрак. На полу – белый палас с большим ворсом, в котором ноги утопали по щиколотку. Я села в низкое кресло с накидкой под тигровую шкуру. По комнате плыла мягкая лирическая музыка, завораживая своей поэтичностью и глубиной.

– Это композиции Френсиса Гойа, – сказала я.

– Откуда ты знаешь? – удивился Зар. Сейчас, раздетый по пояс, он стал снова похож на греческого бога.

– Кто же не знает таких элементарных вещей! – усмехнулась я.

– Это мой любимый… Эля, сядь со мной рядом…

Я посмотрела на Зара. Кажется, он начинал засыпать. Его реакция стала замедленной. Я взяла с низкого журнального столика порножурнал.

– Брось! Немедленно брось эту гадость! – Греческий бог привстал и протянул ко мне руку. – Иди ко мне… Эля, сядь рядом…

– Нет, я хочу посмотреть журнал.

Мой капризный тон и манеры избалованной девчонки только раззадорили Зара. Он встал с кровати, отнял у меня журнал, взял за руку и потянул к себе.

– Зар, не надо…

– Ты просто посидишь со мной рядом… Что-то я устал, что ли?.. Эля, я хочу, чтобы ты была рядом, ты мне нравишься…

Зар попытался обнять меня, я оттолкнула его.

– А ты не хочешь спросить, нравишься ли ты мне?

– А разве об этом надо спрашивать? Разве я тебе не нравлюсь?

Самоуверенный нахал! Он снова попытался обнять меня, я стала сопротивляться. Тогда греческий бог стал шептать мне про любовь, про свои нежные чувства ко мне, но по мере произнесения монолога слова его становились все более медленными, паузы между предложениями все большими, руки, обнимающие меня, слабели. Я увидела, как глаза его начали слипаться. Он еще пробормотал несколько словосочетаний на тему возвышенных чувств, потом откинулся на подушку и захрапел! Вот и вся любовь! Как все просто. Я достала из сумочки камеру, приколола ее на штору над кроватью. На темном фоне ткани темный глазок камеры был абсолютно незаметен. Вот и чудненько! На днях сюда заявится мадам Епифанцева и тогда…

Я заглянула на кухню и прихватила остатки коньяка в бутылочке. Потом вышла из квартиры и захлопнула дверь. Спящий красавец остался дрыхнуть один. Спи, мой сказочный герой, спи сладким сном!

Я заехала домой, избавилась от образа блондинки и приняла свой естественный вид. Надо еще проведать Игната и уговорить его отказаться от идеи восстановить справедливость законным методом.

Оба супруга были дома. Гульнара открыла мне, слабо улыбнулась и провела в комнату, где в кресле сидел мужчина лет тридцати с небольшим. Он был худощав и немного бледноват. Он встал мне навстречу и протянул руку:

– Игнат.

– Полина.

Я села на диване ближе к нему. Гульнара пошла на кухню приготовить нам чай, и, хотя в меня уже больше ничего не лезло после салата «дефан», отказаться было неудобно. Мы пили чай с дешевым печеньем, Игнат рассказывал, как он судился с Епифанцевым, как тот издевался над ним, не являлся на заседания суда и, смеясь в лицо, говорил: «Хрен ты у меня что получишь!»

– И после всего этого вы, Игнат, считаете, что сможете найти справедливость?

Я посмотрела в честное и открытое лицо Ремезова.

– А вы считаете, что нужно отступить? Все забыть, простить долг в два с лишним миллиона?

– Насчет забыть и простить – это однозначно нет, а вот отступить… Если вы видите, что бодаться с этим бычарой в лоб бесполезно, может, просто обойти его и дать ему пинка сзади?

Игнат смотрел на меня вопросительно.

– Простите, Полина, я не понял, что вы предлагаете?

– Воевать не силой, а уменьем, хитростью…

– А конкретнее?

– Есть сведения, что у Епифанцева в прокуратуре свой человек. Поэтому ждать, что там на вашу жалобу отреагируют должным образом, не приходится. Так что давайте действовать своими силами, партизанскими методами.

– Вы предлагаете взорвать пруд?

– Нет, зачем же! Пусть себе стоит или лежит, как правильно? Мы получим деньги с Епифанцева без прокуратуры. Мы пойдем другим путем. Согласны ли вы мне помогать?

Супруги Ремезовы переглянулись.

– Если уж вы, посторонний человек, взялись помогать нам, то как мы можем оставаться в стороне?

– Вот и хорошо. Игнат, вы сейчас что намерены делать?

– Хочу попробовать поднять свою фирму на прежний уровень. Трудно, конечно, будет без денег, я весь – в долгах, много ребят ушло…

– Вот и прекрасно. Занимайтесь этим и помните о здоровье. Деньги для вас скоро будут, а если мне понадобится ваша помощь, я вам позвоню. Договорились?

– Полина, а откуда будут деньги?

– От Епифанцева.

– Вы все-таки надеетесь заставить его заплатить? Но как? Даже если в прокуратуре…

– Не всегда люди платят только по требованию прокуратуры. Вы сами скоро все узнаете.

Я оставила супругов в недоумении и ушла. У меня была назначена другая встреча. Меня ждали мои старые знакомые.

Бомж Вася с неизменной подружкой Люсей сидели возле мусорных баков. Похоже, они уже похозяйничали в них, так как около их ног стояла пара больших пакетов с добытым из баков добром. Увидев меня, они оба вскочили и подошли к машине.

– Здрасте! – дружно сказали бомжи в один голос.

Я вышла из машины и встала около нее. Вася с Люсей наперебой начали рассказывать мне события сегодняшнего дня, но я ничего не могла понять и остановила их.

– Подождите, ребята. Давайте по одному. Вася, начни ты.

Вася, довольный тем, что именно ему выпала честь начать повествование, набрав в грудь воздуха, торопливо заговорил:

– Значит, так. Мы с Люсей пришли к тому… клубу спортивных… в общем, понятно, прямо с утра…

– А там – никого! – вставила Люся.

– Да погодь ты! Сам расскажу. Да, там с утра никого не было. В обед стали подтягиваться молодые ребята…

– Совсем зеленые юнцы! – опять встряла Люся.

– Да. В такой форме, навроде военной и в таких ботинках высоких… Я еще удивился: лето, жара, а они…

– Вася, мне неинтересно, чему ты удивился. Ты дальше рассказывай, – подстегнула я его.

– Вот… Увидели нас, стали прогонять. Ну, мы им и сказали, как ты велела, что, мол, жилье потеряли по вине лиц… как это?