Марина Серова - Древнее хобби

Взяв больную под руку, я отвела ее в комнату и уложила на кровать, которая была не убрана и в которой, как я поняла, Алина проводит время со вчерашнего вечера. Подруга со стоном опустилась прямо на одеяло.

– Что, так больно?

– Полин, ты не представляешь… Один скинхед, урод, ударил меня по голове за то, что я держала плакат…

– Ну-ка, дай посмотрю, – попросила я, потянувшись к Алининой повязке.

– Да ты что! Не трогай, больно же.

– Дай хоть посмотреть. Может, там открытая рана… Ты сама ее видела?

– Как я посмотрю?! Ты можешь свою макушку увидеть?

– Легко. С помощью двух зеркал. Ну, давай, давай, рану-то надо осмотреть, обработать… Может, труба ржавая была, так надо укол против столбняка сделать.

С этими словами я осторожно сняла платок с Алинкиной головы.

– Ну? Что там?

Я потрогала макушку подруги.

– Ай! – взвизгнула она.

– Да-а, – сказала я с сарказмом, – рана – просто жуть! Мозги по всей голове размазаны!

– Ты это серьезно? – Алина посмотрела на меня с подозрением.

– Так чем, говоришь, тебя ударили? Железной трубой? А может, телеграфным столбом? Или ковшом от экскаватора?

Алина потрогала голову.

– Так ведь больно же! А шишка какая здоровая! С яблоко величиной…

– Ты хоть холод-то прикладывала?

– Да ты что! Я вчера едва до дома доползла! Ой, какая драка была возле этого дурацкого клуба!

Я пошла на кухню, взяла холодную бутылку спрайта из Алинкиного холодильника и принесла ей.

– На, подержи на месте ушиба. Так что там у вас произошло?

– Ну, мы к клубу скинхедовскому прибыли, плакаты свои развернули и скандируем, как нас Володя учил…

– Какой Володя?

– Лидер нашего движения. Так вот, мы стоим и скандируем: «Скин-хе-ды – вон! Скин-хе-ды – вон!» А эти уроды выскочили – и на нас с кулаками и палками…

– А вы что ожидали, что они обниматься с вами кинутся? Или на кружку пива вас пригласят? Я же предупреждала, что все кончится банальной потасовкой и милицией.

– И еще «Скорой». Нескольких наших увезли… Но эти потери не напрасны! Мы пригласили одного оператора с телестудии, он все заснял, сегодня завтра нас покажут по телевидению в местных новостях!

Алина произнесла это с такой гордостью, что я поняла: пролитую ею кровь в борьбе со скинхедами она считает не напрасной!

– А вы хоть сдачу этим гадам дали?

– Да! Наших-то много было, больше, чем этих уродов. Наши им тоже врезали! Там Артем, парень один, он самбо раньше занимался, так он одного скина ка-ак бросит через себя! Тот ка-ак полетит! Хрясть на землю – и не шевелится!

Как же неокрепшая психика молодых скинхедов смогла выдержать такой напор Алининых друзей?!

– Да, жестоко вы с ними!

– Мы с ними ?! А как они с нами?! Да у них биты бейсбольные были! Двум нашим голову разбили. Если хочешь знать, они сейчас в больнице, в травматологии лежат! Еще неизвестно, чем дело кончится!

Алина так распалилась, что, похоже, совсем забыла про свою собственную «черепно-мозговую» травму. Она размахивала руками, кричала, даже покраснела от возмущения. Да, похоже, уход ей уже не нужен, подумала я. Революционный пыл быстро вернул ей хорошее самочувствие.

– А еще знаешь, Полин, там какие-то бомжи подозрительные отирались…

– Бомжи? – переспросила я.

– Да. Двое, мужчина и женщина.

– И что? Они что-то делали?

– Нет, но, согласись, как-то подозрительно: у скинхедов возле клуба – бомжи. Что они там могли делать?

– Может, в разведке были по спецзаданию. Вынюхивали, как и что…

– Я тебе серьезно, а ты…

Подруга обиделась. И почему так: если человек говорит правду, ему не верят, даже всерьез его слова не принимают?

– А этот ваш… массовик-затейник… Он не пострадал?

– Ты о ком?

– Ну, организатор ваш, лидер, я не знаю, как вы его называете?

– Володя? Да, он тоже в больнице. У него тоже все серьезно: черепно-мозговая и что-то еще…

– Ну, и чего вы добились своим культурным мероприятием? Несколько человек травмировано, ты сама теперь с шишкой неделю проваляешься в постели… И стоило туда переться ради этого?

– Лично я сделала это из идеологических соображений. Нельзя проходить равнодушно мимо этой заразы…

– Да, да, слышали! «Иначе она расползется по всему нашему дому, а наш дом…» Ну и далее по тексту. Ладно, тебе, во всяком случае, будет чем похвастать. А мне, извини, пора…

– Как, уже?

– А ты все еще считаешь, что за тобой нужен уход? Сама до туалета не доползешь?

– Я думала, сегодняшний день мы проведем вместе…

– Извини, не могу. Надо съездить к одному студенту, любителю антиквариата и французской кухни.

– Полин, ты что, увлеклась антиквариатом? Слушай, присмотри там что-нибудь для меня! Какое-нибудь украшение, желательно конца девятнадцатого века. Говорят, сейчас это модно…

Нет, все-таки Нечаева – непрошибаемая оптимистка. Только что с умирающим видом лежала в постели, собиралась в туалет ползком ползти, а теперь ей подавай антикварные украшения девятнадцатого века! И про свой «раскроенный железной трубой череп» забыла.

– А как же! Обязательно присмотрю!

Кажется, она не заметила моего сарказма, а мое обещание окончательно вернуло Нечаеву к жизни. Она проводила меня до двери, еще раз напомнила о моем обещании присмотреть для нее у антиквара что-нибудь «эдакое», и я, спокойная за здоровье моей подруги, покинула ее дом.

Теперь мне предстояло отправиться к Светозару и сидеть возле его дома с «прослушкой» до посинения, пока не заявится мадам Епифанцева. И, как только это произойдет, отснять их совместное времяпровождение. По дороге я купила бутылку лимонада и кусок пиццы и отправилась к дому нашего героя-любовника.

Просидев весь день под окнами Светозара, я так ничего и не отсняла. Елизавета Андреевна в этот день к нему не явилась. Студент больше полдня провел дома, слушая музыку, а ближе к вечеру, когда жара спа ́ла, отправился со своим другом Мишаней пить пиво в ближайшую забегаловку.

Посидев еще некоторое время в машине в его дворе, я поехала домой, жалея о потерянном дне. Хотя, почему потерянном? Это увеличивало мои шансы записать рандеву на другой день. Должна же когда-нибудь мадам Епифанцева посетить своего бойфренда!

На другой день мне действительно повезло. С самого утра я, как часовой на своем посту, сидела в машине у дома Светозара с включенной «прослушкой» и наслаждалась доносившейся из нее хорошей мелодией. Я была ему очень благодарна за это. Если бы он слушал что-нибудь вроде «Хулиганов на дискотеке», я бы просто умерла от отравления. Я всегда считала, что плохой музыкой тоже можно отравиться, как ядом, так же, как хорошей – улучшить настроение и здоровье и даже продлить жизнь. Сколько мне предстояло просидеть так, я не знала и потому запаслась терпением. Рядом со мной на переднем сиденье лежали бутылка холодной кока-колы и пара слоек. Это чтобы не умереть с голода на случай, если мое пребывание здесь затянется.