Екатерина Савина - Иллюзия любви

– Я обратился... – отводя взгляд в сторону, проговорил врач, – вы же знаете нашу российскую систему... Пока они раскачаются, пока то, пока се... Короче говоря, если сами родственники нашего пациента на озаботятся обратиться в милицию, то никто там и не почешется... Как говорится.

– А так как никто насчет Васика в милицию не обратился, то вы решили...

– Да ничего я не решил, матушка! – всплеснул руками врач. – Я же говорю – я пытаюсь помочь вашему другу. А вы вдруг мне начали...

– Ладно, – проговорила Нина, на которую вдруг навалилась страшная усталость, – простите, доктор. Я же переживаю, вот и получаются... всякие недоразумения. Простите, ради бога.

– Конечно, конечно, – забормотал доктор и его лицо снова залучилось радостью, – я вас прекрасно понимаю.

– Мне сейчас можно будет к нему?

– Да-да...

– И еще... Что проговорил Васик, когда очнулся? Вы помните, доктор?

– Конечно!

Врач полез в карман и вытащил сложенную вдвое ученическую тетрадку. Открыл ее и, никак не интонируя, прочитал следующее:

– Где я. Как я здесь оказался. Где Нина. Что с ней.

Дочитав, врач поднял глаза на Нину и укоризненно покачал головой:

– Ну разве можно так, матушка? Не запускайте свои нервы! Не надо плакать... Вот мой платочек...

За окнами больничной палаты сгущалась ночь – словно сворачивались в плотный комок кольца чудовищной змеи. Васик поднялся с койки, огляделся и в полной тишине вышел из палаты.

Как был – в одном только нижнем белье – он прошел по пустым и тускло освещенным коридорам, достиг проходной и прошел мимо крепко спящего охранника.

И вышел на улицу.

Там он снова огляделся и направился в мерцающий неоновыми огнями ночной город.

Он шел, не думая ни о чем, он не выбирал дорогу – просто привычно сворачивал там, где нужно было сворачивать – он быстро шел той дорогой, которой ходил уже несколько ночей подряд.

Через некоторое время он был уже возле дома, где жила Нина. Тут Васик остановился.

– Не нужно сегодня, – беззвучно прошептали его губы, – я каждую ночь... с тех пор, как меня убили, хожу к этому дому, поднимаюсь в эту квартиру и сижу у кровати Нины. Она спит, но время от времени с криком просыпается и долго лежит в полной темноте, не закрывая невидящие глаза. Время от времени она вздрагивает, словно смертельный холод проходит ледяной иглой сквозь ее тело. О чем она думает? Что мучит ее в эти страшные ночные часы?.. Мне кажется, что когда я с ней, ей немного легче. К рассвету глаза ее снова закрываются и она забывается сном...

– Не нужно сегодня... – повторил Васик и в последний раз посмотрел на темное окно.

Он повернулся и пошел прочь. Когда он покинул двор и вышел на пустынную проезжую часть, невесть откуда взявшийся автомобиль с визгом вывернул из-за ближайшего поворота и на чудовищной скорости понесся прямо на Васика.

Васик не попытался отпрыгнуть в сторону. Он даже не остановился – шел дальше – так, как шел до этого. И только тогда, когда автомобиль пролетел сквозь ее тело, как сквозь бесплотное облако пара, Васик поежился.

– Никак не могу привыкнуть, – слегка улыбаясь, пробормотал он, – никак не могу привыкнуть к тому, что мое тело неосязаемо и легко, словно сгусток утреннего тумана. Да, в общем-то, нет у меня никакого тела теперь. Мое тело – обездвиженное и полумертвое – лежит на больничной койке. А сам я сейчас... Как это называет специалист в таких вещах – Ольга – астральное тело... Или душа... Не знаю, как правильно. Не понимаю... И вообще – я многого не понимаю и еще больше хочу понять. Например – какая сила вышибла мою душу из привычного теплого тела? И как мне вернуться обратно? Ведь я не умер. Я это чувствую. И к тому же – кто оставит лежать труп на койке в больничной палате? Значит, я жив. Жив и... Одновременно мертв.

Васик широко шагал по ночной дороге. Время от времени ревущие автомобили проносились сквозь его тело, но Васик уже не вздрагивал от этого. Он весь – целиком и полностью – был занят своими мыслями.

– Никто не может меня увидеть. Никто не может меня ощутить. Для всех я – бессильное тело на койке. Но как люди не понимают, что я – это я. А не оболочка, опутанная прозрачными трубочками медицинских аппаратов. Да что там... Я и сам раньше не понимал этого. До тех пор, пока... Ладно...

Васик горько усмехнулся и поднял глаза в безмолвное черное небо.

– Только один человек может помочь мне, – прошептал он, останавливаясь, – Ольга. Я знаю, что смогу войти с ней в контакт в своем теперешнем состоянии. Только мне удивительно – почему она не пытается разыскать меня? Что родители меня не ищут – это понятно. Я и сам не объявляюсь им многие месяцы – а что толку? Отец вечно занят, ему не до меня. Матери тоже не до меня – он в России редко появляется, уже несколько лет мотается по Европе, налаживает деловые контакты, помогая отцу в его занятиях бизнесом... Но Ольга... Я не могу ее найти, и она не пытается найти меня. Вот это-то и странно... Может быть, с ней что-то случилось? По ночам я не могу застать ее дома, а днем... Почему-то мое астральное тело получает свободу лишь ночью. Почему? Тоже не знаю...

Несколько автомашин – одна за другой – пролетели сквозь Васика, даже не шелохнув волос на его голове.

Васик оглянулся и пошел дальше.

– Вот что странно, – повторил он, – я же вижу, что ее квартира не заброшена. Там кто-то появляется. Днем. Но ночью? Что Ольга делает по ночам? Куда она пропадает? И почему она не ищет меня? Ну, ничего... Рано или поздно я смогу застать ее дома ночью и тогда-то... Надеюсь, что она мне поможет...

Васик бормотал что-то еще – довольно долго, до самого Ольгиного дома, дорогу до которого он сильно сократил, проходя преграждающие ему путь дома и ограды насквозь – но поднявшийся ветер комкал только что произнесенные слова и относил их – бесплотные, мгновенно иссушенные – куда-то в сторону, где они, умирая, переставали существовать.

Я посмотрела на часы. Черт возьми, как время может двигаться так медленно? Последний раз, когда я смотрела на циферблат, минут пятнадцать назад, кажется, стрелки показывали половину второго. Сейчас – без двадцати девяти два... Неужели всего минута прошла?

Невероятно.

Я закурила сотую, наверное, сигарету за сегодняшний день и прошла в кухню. Из кухонного окна прекрасно видел весь двор дома, в котором я живу и подъезд, и подступы к подъезду. Короче говоря, если кто-то заходит в мой подъезд, то я смогу это увидеть.

Только вот никто не заходит.

То есть – шныряют туда-сюда подростки в надвинутых на глаза кепках, неторопливо дефилируют дворовые красавицы и, озабоченно оглядываясь, переваливаются с ноги на ногу бабушки и дедушки всех мастей и конфигураций.

Но того, кого я жду, нет.