Екатерина Савина - Клуб одиноких зомби

Я думала, что спасала его от трепанации черепа и от глубокого зомбирования, а ему это и не угрожало! Он меня обманул, никакой он не отчаявшийся наркоман, а оперативный работник милиции, но я его все равно люблю.

Татьяна-Мария поняла, что за ней следили с самого раннего утра, и она дважды видела, действительно, Юрия. В машине ей не задавали никаких вопросов, да она и не стала бы на них отвечать. Мария понимала, что ей сначала надо было сообразить, какие именно уголовные преступления она совершила, потом решить, что можно говорить, а о чем лучше молчать. Согласившись на предложение бывшего мужа готовить одиноких людей к зомбированию, она понимала, что нарушает Божьи законы, но перспектива попасть после смерти в ад казалась такой отдаленной, что она быстро о ней забыла. О возможности оказаться в тюрьме она не думала совсем, теперь такая перспектива ее ужасала. «Наверно, меня арестовали... Неужели сегодняшнюю ночь я проведу в камере? О, нет! Я этого не вынесу! Лучше уж умереть... Может быть, саморазрушение еще не остановлено, и мой черед придет раньше, чем наступит темное время суток. Нет, умирать я тоже боюсь, я боюсь наказания, я боюсь пройти семь кругов ада...»

По бледному некрасивому лицу Марии текли слезы, Юрий смотрел на нее и не узнавал. Ему казалось, что эта циничная женщина, которая прикрывала свои злые помыслы рассказами библейских историй и красивыми обещаниями светлого будущего, не способна на такую слабость, как слезы. Он считал Марию абсолютно бесчувственной и ни за что на свете не поверил бы в то, что она влюблена в него.

Я понимала, что от этого человека, буквально втолкнувшего меня в палату, можно было ожидать, чего угодно. Я поставила между нами энергетическую защиту – мысленно соорудила зеркальную стену. После этой нехитрой манипуляции у моего незванного гостя заметно поубавилась уверенность в себе, а у меня прибавилась. Надо сказать, что такая ситуация мне нравилась больше, чем минуту назад.

Высокий мужчина в накинутом на плечи белом халате топтался на месте и что-то искал в своих многочисленных карманах. Я развернула стул и села на него, как на трон, с видом триумфатора.

– Ну, так что вы хотели мне сказать? Слушаю, – произнесла я.

– Вот, – наконец, сказал мне гость, сделав шаг в мою сторону и показав какое-то удостоверение.

Я сразу вспомнила рассказ тети Любы о фальшивых документах, которыми размахивал здесь человек со «стеклянным взглядом».

У этого были вполне живые глаза, но вот его удостоверение мне ни о чем не говорило. Вероятно, он решил, что документ произвел на меня должное впечатление и быстро убрал его.

– Нет, я не разглядела! Можно посмотреть поближе?

Мужчина пожал плечами, сделал еще один шаг вперед и, не решаясь переступить невидимый для глаза барьр, снова достал удостоверение и стал медленно приближать его ко мне, вытягивая вперед руку. Расстояние оказалось достаточным, чтобы я смогла прочитать столь мелкий шрифт, которым обычно заполняют такие документы. Сарычев Антон Иванович был следователем прокуратуры. «Это не то ведомство, о котором говорила санитарка, – мгновенно сообразила я. – Может быть этот настоящий?»

– Вы знаете эту женщину, которая только что была здесь? – спросил Сарычев, сделав шаг назад.

– Нет.

– А как вы полагаете, зачем она к вам приходила?

– Она не успела это объяснить, – ответила я, еще не зная, стоит ли говорить ему всю правду.

– Мне не нравится наш разговор, – признался Антон Иванович. – Я стою перед вами как школьник... Ольга Антоновна, нам нужна ваша помощь. Совершены чудовищные преступления, и я полагаю, что вам известно больше об этом, чем всем остальным...

– Что значит больше, чем всем остальным? – возмутилась я.

– Все может быть известно только тому, кто эти преступления совершал! А я ничего такого не делала, я даже не знаю, о чем вы говорите...

– А я думаю, что вам должно быть многое известно, возможно даже больше, чем каждому преступнику в отдельности...

Я поняла, что Сарычев намекал на мои способности к ясновидению, но я еще не знала, стоило ли ему рассказывать о записке. Но настоящим ли этот человек был следователем прокуратуры или фальшивым, абсолютной правдой было то, что я знала гораздо меньше, чем он предполагал. Я могла бы узнать больше, если бы нам дали поговорить с этой женщиной. Я сидела и молчала. Сарычев тоже не отличался красноречием, хотя нам, скорее всего, мешала общаться энергетическая зеркальная преграда, но убирать ее было преждевременно.

Антон Иванович прохаживался из стороны в сторону, подыскивая подход ко мне. Я склонялась к мысли, что он все же, на самом деле, следователь из прокуратуры. Вскоре он подтвердил свою подлинность.

– Я знаю, что вы, Ольга Антоновна, интересовались Верой Васильевной Кирилловой и просили сотрудника милиции навести о ней справки. Это так?

Чтобы ответить на этот вопрос мне надо было знать наверняка, можно ли довериться этому человеку. Он понял мои колебания и сказал:

– Петр Костюков мой однокашник, он сказал мне, что вы – подруга его девушки...

Я сразу вспомнила о том, что мне рассказывала Даша. Теперь у меня сомнений не оставалось, что этот Сарычев Антон Иванович был тем самым следователем прокуратуры, к которому вчера ходил Костюков.

– Да, я ею, действительно, интересовалась, но мне трудно объяснить вам, почему... У меня просто страсть к различным детективным историям. Я услышала, что поступила женщина с «дыркой во лбу», и мне стало интересно, случайно она ударилась этим местом или нет...

Естественно, мои объяснения не слишком устроили Сарычева. Он пытался копнуть гораздо глубже, понять, отчего меня что-то интересует, что-то нет, можно подумать, он всегда мог сам найти логические объяснения внутренних мотивов каждого своего поступка. У меня было такое ощущение, что мы говорили на разных языках и потому не понимали друг друга. Это был очень утомительный разговор, нудный и бестолковый, буквально ни о чем. Я вдруг поняла, что виновата в этом сама. Я соорудила между нами защитную зеркальную стену, поэтому ни о каком взаимопонимании не могло быть и речи. Пришло время убрать эту преграду.

Следом пришла мысль о том, что товарища из прокуратуры надо усадить на стул, а самой перебраться на кровать. Мое решение ему понравилось, и разговор стал постепенно налаживаться.

– Все считают, если я ясновидящая, то должна знать все, но это не так. Что касается Кирилловой, то мне все о ней недоговаривают, а от меня хотят узнать нечто большее, чем им известно. Это на игру какую-то похоже, кто с наименьшими потерями своей информации узнает больше нового.

– Я вас понимаю, такая тактика мне хорошо известна, я ее тоже стараюсь пременить на практике, хотя сам не люблю, когда со мной поступают также. Это, действительно, игра. Кто кого переиграет, тот и знает больше. Да, а кто вас еще расспрашивал о Кирилловой.