Энн Грэнджер - Хорошее время для убийства

Блондинка порылась в дешевой сумке и вытащила оттуда папку. На грязный, засаленный стол посыпались фотографии.

— Вот моя Синди, когда ей было шесть лет. Она у меня ходила как маленькая принцесса!

Бизнесмен тоже достал фотоальбом.

— А вот мои два мальчика; сняты пять лет назад, когда мы вместе ездили на Майорку. Как вспомню, сколько я ухнул на эти заграничные отпуска… Знал бы я тогда, я бы лучше накопил денег и купил спортивную машину!

Сблизив головы, парочка стала перебирать фотографии, на которых застыла прошедшая жизнь: утраченные иллюзии, надежды, с которыми пришлось расстаться, отвергнутая любовь… По крайней мере, на ближайшие четверть часа блондинку и бизнесмена объединило чувство утраты и скорби.

Саймон направился домой, на Джубили-роуд. Свет в окнах не горел. Он отпер дверь, и в ноздри ему ударил запах тлена. Да, его жилье — настоящая помойка. Он нащупал выключатель, но лампочка в коридоре не зажглась. Опять перегорела! Немудрено — при такой паршивой проводке. Новые лампочки перегорают через две минуты. Саймон в темноте поднялся наверх по скрипучей лестнице, держась за ветхие перила, чтобы не упасть, и распахнул дверь в свою комнату — она выходила на лестничную площадку. Из соседней комнаты, в которой жил Микки, послышался шорох.

— Мик! — позвал Саймон. Он обрадовался, несмотря на презрение, какое питал к своим компаньонам.

Ответа не последовало. Никого там нет! Предвкушение хоть какого-то общества окончилось разочарованием. Саймон перешагнул через порог и включил свет. В его комнате ничего не изменилось. Все так же, как перед уходом: беспорядок, незастланная постель, давно не стиранные простыни. В углу куча грязного белья. На столе заготовки для работы. Саймон окинул стол довольным взглядом. Да, сегодня он много успел. Но сначала надо спуститься вниз и сварить кофе. Чашка кофе его взбодрит.

Он вышел на неосвещенную лестничную площадку и недолго постоял на ней, привыкая к темноте и пытаясь разглядеть ступеньки, которые уходили вниз и терялись во мраке. Неожиданно свет за спиной погас, и Саймон очутился в кромешной тьме.

— Черт! — пробормотал он. — Там тоже лампочка перегорела…

Это была его последняя связная мысль.

Когда поступил срочный вызов, дежурный немедленно известил старшего инспектора Маркби. Алан велел дежурному разыскать сержанта Пирса и передать, чтобы тот тоже ехал на место происшествия. Сам старший инспектор отбыл на Джубили-роуд, испытывая волнение, какое не чувствовал уже много лет.

Ни один полицейский не в состоянии до конца привыкнуть к насильственной смерти. Конечно, в результате многолетнего опыта расследования убийств у него нарастает некий защитный панцирь, который не дает испытать сильную душевную травму. Со стороны полицейские могут даже показаться черствыми людьми, но на самом деле среди них мало таковых. Всякая смерть противоестественна, особенно насильственная.

Очень тяжело, когда такая смерть настигает стариков или совсем молодых. Парди не вызывал у старшего инспектора симпатии, но, когда внезапно прерывается чья-то молодая жизнь, забываешь о личном отношении к потерпевшему. Да, наверное, Парди жил не так, как надо; со временем он мог бы исправиться и найти себя. Но увы, его время закончилось. Маркби захлестывала волна бессильного гнева.

Перед домом номер 43 на Джубили-роуд стояла патрульная машина. В окне первого этажа горел свет. Уличная дверь была приоткрыта; ее охранял констебль. В прихожей за спиной констебля света не было. Темно было и в соседних домах, но почти на всех окнах колыхались занавески. Соседи с огромным любопытством наблюдали за происходящим. Кто-то боялся, кто-то злорадствовал. Горе притягательно, но лишь в том случае, если оно чужое и не коснулось тебя лично и, наглазевшись вволю, можно снова включить телевизор или взять отложенную в сторону газету.

— Добрый вечер, сэр, — сказал констебль. — Без фонаря вам там не обойтись. В прихожей лампочки нет. Мы включили свет в гостиной и открыли дверь, но все равно труп почти не освещается.

Маркби задумался.

— Совсем нет лампочки?

— Да, сэр. Похоже, кто-то ее выкрутил. Может быть, лампочка разбилась и ее не успели заменить. Все жильцы собрались на кухне, сэр, с ними констебль Джонс. Она прекрасно умеет справляться с людьми в состоянии шока.

— Все жильцы?

— Трое молодых людей. Они живут здесь сообща. Ну, знаете, как бывает… Скидываются и платят вместе. Кстати, состояние дома жуткое. Домовладельцу крупно повезло, что он вообще нашел желающих здесь поселиться!

— Кто его обнаружил? — спросил Маркби, прерывая констебля. Дом он осмотрит сам и сам оценит его состояние. — Кто позвонил нам?

— Одна из его соседок, девушка. По ее словам, они вернулись втроем домой и сразу увидели его.

Маркби кивнул, взял протянутый констеблем фонарик и вошел в душный, вонючий коридор. Здесь пахло не только затхлостью. Запах был слабым, но Маркби сразу почувствовал его. Запах крови. И смерти!

Саймон распростерся на полу у подножия лестницы. Он упал ничком. Из сломанного носа вытекла кровь; сбоку, за ухом, тоже темнела лужица. Голова склонилась к плечу в неестественной позе. Глаза и рот открыты. На лице застыло удивленное выражение. Маркби поднял голову. На середине пролета перила были выломаны.

— Упал сверху, — пробормотал Маркби, прикидывая на глаз. — Схватился за перила или налетел на них, но перила подломились, и он свалился вниз. Дерево прогнило.

Он осторожно ощупал перила, находящиеся ближе к нему. Перила зашатались. Они выглядели так, как будто были сделаны из спичек. Ступеньки когда-то давно покрыли ковровой дорожкой, но ковер был таким старым и истертым, что походил больше на пыльную дерюгу, всю в дырах. В общем, ходить по такой лестнице вообще было делом опасным. Интерьер дома, вернее, почти полное отсутствие такового внушало отвращение. Жильцам явно не было здесь уютно. Что ж, людей, которым не по карману снять жилье получше, винить трудно. И все же им чуточку лучше, чем их ровесникам, которые спят в подъездах. Маркби посветил фонариком в сторону прихожей. Как и говорил констебль, отсюда почти ничего не было видно. Дверь на кухню в конце коридора была закрыта, из-под нее пробивалась полоска света; оттуда слышались невнятные голоса.

К дому подъехала машина; за ней почти сразу другая. До слуха Маркби донеслись голоса констебля, Пирса и еще нескольких человек. В дверном проеме появился силуэт Пирса; в спину ему светил уличный фонарь. Сержант вперился в полумрак и осведомился:

— Мистер Маркби, это вы?

— Добрый вечер, Пирс, — вежливо ответил Маркби. — Передайте фотографу, если он уже приехал, пусть наладит освещение.