Дмитрий Вересов - Загадка Белой Леди

– Порой и в самом деле кажется, что наша фантазия намного богаче действительности. Однако действительность, в отличие от нашей фантазии, не имеет предела, – задумчиво, словно размышляя вслух, тихо произнес Виктор. – А значит, она достигнет всего, и мы не в силах остановить ее, так же как не в силах повернуть вспять время. – На какое-то время оба они замолчали, потрясенные открывшейся обоим бездной, и сидели друг против друга, глядя куда-то в неопределенное пространство. Но вот Виктор повел плечами, будто стряхивая оцепенение, и, посмотрев на свою собеседницу повеселевшим взглядом, сказал: – Вы знаете, как-то раз в Швейцарии я зашел в кафе и увидел, что там над входом висят часы с перевернутым циферблатом. Стрелки идут как обычно, а вот цифры написаны наоборот. И все посетители шутят, что выходят из кабачка намного раньше, чем пришли туда.

Однако миссис Хайден и не подумала рассмеяться.

– Они говорят, что выходят раньше, чем пришли. Однако ведь на самом деле это все равно не так. Или, вы скажете, так происходит только из-за того, что они так не думают, а только говорят?

– Вы знаете, Кинни, в этом мире существуют непреходящие законы. И Бог не может сделать бывшее небывшим не потому, что действительно не может сделать этого, а лишь по своему высочайшему Божественному милосердию. Только там, где существует нерушимый для всех и вся одинаковый закон, человек может найти себя, свое место и способ достойного существования. И Бог дает каждому человеку этот шанс.

– А человек человеку – нет? – вдруг в ужасе вновь посмотрела миссис Хайден на своего странного собеседника. Как он изменился! Где синие брызги взгляда, нежность, лукавство, легкость? Разве с этим человеком говорила она о первом, что приходило ей в голову? Разве к такому смутно тянулось ее не понимающее себя тело?

– А человек человеку – не всегда. Но я, кажется, слишком утомил вас, Кинни, своей неуместной серьезностью. Вы действительно очень устали за последние сутки, отдохните. Потом, когда все успокоится, мы еще поговорим с вами об этом. Правда, поговорим. А теперь – до свидания.

Он ушел, не склонившись над ее рукой и даже не пожав ее, как прежде.

Миссис Хайден еще долго неподвижно сидела на кровати. «Как странно он стал говорить обо всем, – думала она. – Но, конечно же, в своих умствованиях он зашел слишком далеко. То, что происходит у меня в голове, не имеет ничего общего с тем, что происходит в действительности. А насчет слез, пожалуй, он все же прав…» И она снова упала на подушку, дав волю спасительным слезам. И плакала до тех пор, пока не заснула, как ребенок…

После всего случившегося пансионат доктора Робертса походил на растревоженный муравейник, с той лишь разницей, что у этих взбудораженных муравьев не было возможности передвигаться и сообщаться друг с другом. Дорожка терренкура сиротливо пустовала, и по ее тщательно просеянному гравию шуршали шаги лишь увеличенного почти в два раза штата медицинских сестер. Сестры казались еще более молчаливыми, строгими и незаметными, чем обычно. Помимо сестер, тишину нарушал только вездесущий Кадош, который, пользуясь вдруг свалившейся на его лобастую голову с умными раскосыми глазками свободой, носился по всем трем террасам, визжал и наслаждался.

Миссис Хайден часто слышала его заливистый лай то ближе, то дальше от своего нового коттеджа. Надо отдать должное доктору Робертсу, новое жилище ничем не отличалось от «Биргу», если не считать еще более уединенного местонахождения и зеркального расположения комнаты, холла и ванной. Впрочем, миссис Хайден даже не заметила этого, поскольку сама после убийства Волендор жила в каком-то зеркальном мире. В мире, где все существовало по непонятным ей законам. Перед ее внутренним взором все время стояло лицо Виолы, но не то, от которого она отшатнулась, придя на рассвете в «Биргу», и не то, в котором горели благодарность и страсть. А то детское, растерянное и беспомощное, увиденное ею в первый раз у входа в столовый зал. Лицо девочки, чьи спички так и не загорелись… Или сгорели дотла? Какие спички? Почему и откуда возникают эти проклятые спички? На этом месте миссис Хайден всегда словно спотыкалась, и лицо Виолы начинало неуклонно таять, как ни старалась миссис Хайден удержать его. Оно заменялось видением Виктора с черной шелковой лентой на шее, пришедшего, как ангел смерти, в ее новый коттедж с черной папкой, скрывавшей листки того, что не предназначалось для чужих глаз. Означал ли этот костюм подлинность его чувств к несчастной или был просто данью какой-то, неведомой ей, традиции? Но ведь никто другой не надел ничего подобного… У нее самой, например, просто не было ничего темного, хотя миссис Хайден все равно старалась надеть что-нибудь самое безликое.

В стеклянный куб столовой теперь ходили лишь самые равнодушные, остальные старались не показываться, каждый по-своему переживая случившееся. Но сидеть с единственной прочитанной книгой и дудочкой, вдруг потерявшей всякий смысл, становилось все невыносимее с каждым часом, и миссис Хайден не выдержала. К тому же у нее не выходила из головы нелепая сказка Жака – может быть, она увидит его и поговорит с ним, ведь на такого человека вряд ли распространяются ограничения доктора Робертса.

К обеденному часу в столовой собралось человек десять. На вошедшую миссис Хайден посмотрели недобро, и многие даже не поздоровались, но никого из тех, кого она могла считать своими знакомыми, не было. Зато появилось несколько новых лиц, самым ярким и неприятным из которых оказалась жгучая женщина лет тридцати с небольшим, обладательница крупного рта в бронзовой помаде и роскошного бюста, подчеркнутого чрезмерным декольте. Заметив, что миссис Хайден села в одиночестве на свое место у стены, она тут же, как нарочно, вскочила и подсела к ее столику.

– Буэнас диас! – громогласно произнесла эта странная яркая женщина и бесцеремонно щелкнула пальцами, призывая официанта перенести ее обед за новый столик. Сидевшие за старым, как заметила миссис Хайден, переглянулись с некоторым облегчением. Это были четверо мужчин, причем одного из них, коренастого, но костлявого, с гладким, северного типа лицом, она тоже раньше никогда не видела. Наверное, это и был тот полицейский следователь, о котором сейчас говорили все вокруг.

Тем временем брюнетка приблизила свое смуглое, с расширенными глазами, лицо едва не вплотную к миссис Хайден и горячо заговорила:

– Меня зовут Джина, Джина Фоконье, я из Андорры. Вы не представляете, чего мне стоило оказаться здесь!

– А что такое? – насторожилась миссис Хайден, вдруг предположив, что сейчас новенькая расскажет ей, как именно добиралась сюда самолетами или подводными лодками, и она наконец разгадает загадку этого пансионата.