Александр Скрягин - Формула власти

Майор снова задумался и замолчал, ощущая тяжесть в голове.

– Ох, плохо я с тобой поговорила, Ефим Алексеевич! – посмотрев на него, запричитала Соня. – Смотрю, огорчился ты! Рассердился! Ну, что ты на глупую цыганку обижаешься? Не хотела я тебя обидеть! Как могла, так и сказала! Не серчай, Ефим Алексеевич! Кавурмы еще хочешь, а? Вкусный барашек получился, сочный! Сам говорил, понравился тебе! – цыганка ласково провела ладонью по его плечу.

Ефим как будто ощутил подувший в лицо теплый ветерок.

– Я на тебя, Соня, не обижаюсь. – встряхнулся он. – Это ты меня извини, что пристал к тебе, как банный лист… Ну, сама видишь, дело какое! Что с Борисом Петровичем случилось? Кто виноват? Не понятно ничего…

Цыганка слушала, смотрела на него своими странными голубыми глазами и сочувствующе кивала головой.

Василь с Соней проводили Ефима через двор до высоких ворот бывших железнодорожных мастерских.

Майор попрощался и пошел по узкой, зажатой между тополями дороге. На близких путях станции призывно загудел локомотив, рождая в воздухе, тяжелые упругие звуковые волны, разбегающиеся от него далеко во все стороны.

Там, где дорога делала поворот, Ефим оглянулся.

Сони уже не было, а Василий Романович продолжал стоять у ворот и смотрел ему вслед. Расстояние было уже большим, и разобрать выражение его лиц майор не мог.

Заметив, что гость обернулся, Василь Штирбу помахал Ефиму рукой, но по-прежнему не ушел.

Он продолжал стоять и смотреть в его сторону.

Совсем не ясный человек – Василий Романович Штирбу.

По документам родившийся в Молдавии, большую часть жизни проведший на Украине, и вот уже без малого десять лет, как обосновавшийся здесь, в небольшом станционном поселке Колосовка, в Западной Сибири. Но это по официальным ответам, полученным на посланные Ефимом официальные запросы. А на самом деле, кто его знает, кто он такой, и где провел свое прошлое?… У цыган разве разберешь? К тому же, под ширмой странного народа с его закрытой от глаз посторонних жизнью, очень удобно прятаться людям, которые вообще к историческим детям северо-западной Индии не имеют никакого отношения.

В ответ на жест цыганского барона, майор Мимикьянов тоже махнул рукой. Подойдя к повороту дороги, он шагнул за деревья, и Василь Штирбу скрылся за густой листвой железнодорожной лесополосы.

Ефим шел вдоль бесконечной институтской стены.

Впереди, у края асфальтовой дорожки, припав к земле, неподвижно застыл ярко-рыжий кот. Он неотрывно смотрел на прыгающего в нескольких шагах воробья. Воробей явно видел охотника, но не боялся. Знал, если тот броситься, успеет упорхнуть. Знал это и кот, но оторваться от созерцания вкусного обеда, и пойти дальше по своим делам было выше его сил.

Сцена распалась только с приближением человека. Кот нырнул в траву, а воробей поднялся на пару метров и устроился на оконной раме.

Ефим, не спеша, шагал по асфальтовой дорожке вдоль бывшего здания Института. Над его головой шелестели тяжелыми кронами июльские тополя, и плясали на желтой штукатурке стены солнечные зайчики.

А перед глазами майора синела Новогоднюю ночь.

Это была последняя Новогодняя ночь Института.

После боя часов, поздравления Федоровского, первых рюмок и танцев, сотрудники доктора Горынина, как обычно, собирались подняться на свой этаж. В одной из лабораторий отдела был накрыт сепаратный стол для его сотрудников. Здесь предстояло состояться шуточному конкурсу на лучший художественный номер, и Дед Мороз должен был вручить его победителям маленькие подарки.

Роль Деда Мороза предстояло выполнять коменданту здания Городовикову, а снегурочки – Ефиму. Они хотя и не входили в штат отдела, но давно прибились к дружной и беспокойной Горынинской семье, как называли отдел в Институте. Все праздники комендант и контрразведчик отмечали вместе с его научными сотрудниками, инженерами и лаборантами.

Друзьям предстояло заранее переодеться в приготовленные наряды. У Владимира Ивановича был полный костюм Деда мороза, который он взял в местном детском саду. Ефиму заведующая институтской столовой Галя Стороженко дала белый парик, пожертвовала на ночь длинный голубой халат и даже не пожалела тюбик темно-бордовой губной помады для окончательного превращения бравого капитана госбезопасности в дедушкину внучку.

Кроме переодевания, друзьям еще необходимо было вытащить из муфельной печи стерлядку под майонезом, помещенную туда запекаться вместе с большим количеством лука, черного перца и майонеза. Использовать дорогую муфельную печь, исключающую попадание продуктов горения в тепловую камеру, категорически запрещалось приказом по Институту, подписанному самим академиком Федоровским. Но кто же будет обращать внимание на такие мелочи в Новогоднюю ночь. Тем более, что в ее герметичной камере стерлядка получалась особенно нежная и сочная.

Товарищи поднялись из-за стола и направились к лестнице, ведущей наверх, на этажи, расположенные под башней излучений.

На лестнице было темно. Ее ступени освещалась только бледным светом луны, падающим из высоких окон. Поднявшись на два пролета, они для сокращения пути продолжили подъем по узкой вспомогательной лестнице. Этой лестницей в обычное время почти не пользовались.

Поднимаясь в полутьме по ступеням, они вскоре увидели маленькую синюю лампочку дежурного освещения. Она горела над низкой дверью, ведущей с площадки на один из этажей. Они посчитали, что это как раз и есть нужный им этаж отдела излучений, и открыли дверь.

В помещении, куда они попали, также царили густые сумерки. Бодро устремившись вперед, они трижды повернули и вошли в перпендикулярный коридор. Когда позади осталось порядочно шагов, комендант резко остановился.

– Слушай, Ефим, а мы в наш коридор попали? – озадаченным тоном произнес он.

– А, куда еще мы могли попасть? – оглядываясь, ответил Ефим. – Третий этаж. Наш, конечно.

– Ничего не понимаю! – озадаченно произнес Городовиков. – Уже должен быть пожарный щит и первая лаборатория, а тут никакого щита почему-то нет…

– Вы перед шампанским, что-то уж пили, Владимир Иванович? – осведомился Ефим.

– А вы сами-то, Ефим Алексеевич! Кто с Горыниным яблоновку еще в одиннадцать часов пробовал?

– Пробовал, но не пил! Только пригубил! Одну рюмку. Максимум три. Куда ты меня завел, а? – сурово осведомился контрразведчик у коменданта.

– Куда я тебя завел? Никуда я тебя не заводил… – неуверенным голосом ответил Городовиков. – Это ж ты к сам к двери на лестнице кинулся, как в прилавку… Надо было сначала этажи посчитать!..

– Я думал, ты посчитал! Ты ведь комендант здания! Должен знать, какая дверь куда ведет!… – упрекнул коменданта контрразведчик.