Джанкарло де Катальдо - Третий выстрел

– Привет, итальянец!

Это Славянин. Проверяет.

– Все в порядке, – уверенно отчеканил Джанджильберто, – увидимся завтра.

– Что за спешка? Спешка – плохой советчик, итальянец. Тебе никто этого не говорил? И еще, тебе не говорили, что с друзьями надо здороваться?

– Да пошел ты!.. С каких это пор мы стали друзь-я-ми? Я сказал: все в порядке. Что тебе еще нужно?

– Мальчишка у меня.

– Что?!

– Ты все понял, не валяй дурака. Думал отделаться милостынькой? Мальчишка у меня. Встретимся в Тестаччо через полчаса. Где – ты знаешь. Ты мне – сто тысяч, я тебе – мальчишку. И не звони больше. Пока, приятель!

Когда Витас и Мама Ирина возникли в дверном проеме, Адриана ничком лежала возле дивана. Собака громко залаяла. Витас бросился к безжизненному телу, бережно приподнял девушку и перевернул. Лицо ее было в крови, глаз заплыл, нос свернут на сторону. Витас поднял ее за плечи и потащил в ванную, ласково шепча что-то на своем непонятном языке. Когда они добрели до зеркала, Адриану вырвало кровью и слизью. Она попыталась высвободиться, но Витас сунул ее голову под кран и держал, пока девушка окончательно не пришла в себя и не затрясла головой. Тогда он понял, что кризис миновал, растер ее полотенцем, без труда поднял на руки и отнес на кровать.

– Может, нос сломан, может, и нет, а в общем, ничего страшного, – сказал он, слегка улыбнувшись. И сразу же лицо его стало жестким, и Адриана даже испугалась, услышав решительное требование: – Ну-ка, выкладывай все как есть!

Прежде чем Адриана успела что-то сказать, зазвонил телефон. Витас ответил, но на том конце бросили трубку. Звонил Джанджильберто. Мужской голос для него означал одно: у Славянина есть сообщник. Эта идиотка обвела его вокруг пальца! Они с самого начала были в сговоре. А он, дурак, попался! Но больше этого не будет. Славянин думает, что его перехитрил, но у Джанджильберто есть пистолет, и стрелять он умеет. Ему приходилось бывать и не в таких переделках.

Тем временем Адриана все рассказала литовцу и наконец разразилась слезами.

– Что толку реветь? – сурово сказал Витас. – Если не прекратишь – ударю.

Испуганная Адриана взяла себя в руки. Витас посопел носом, покачал своей огромной головой:

– Не пойму, ты дура или притворяешься? Ты что, сразу не сообразила, что ввязалась в похищение?

– Но он сказал: пусть мальчишка побудет у тебя несколько часов, а потом отведешь его домой…

– А кто он такой, что ты ему поверила?

– Один…

– Твой любовник?

– Нет… один… я тебе говорила…

– Такой же, как тот тип из ресторана? Один…

Адриана не ответила. Витас сердито фыркнул:

– Когда все это кончится, поговорим. Тебе нужен кто-то, кто заботился бы о тебе. Одна ты такого натворишь!

Но теперь надо было решать более серьезную проблему: найти мальчика. Витас заставил Адриану несколько раз повторить, как выглядел тот человек. Он еще говорил как-то странно, вспомнила Адриана. Коренастый. Со шрамом на щеке и с пистолетом.

– Таких в Риме знаешь сколько? Тысяча, а может, и десять тысяч. Тут дело в другом… странно говорил? Как это – странно? Как я?

Тогда Адриана вспомнила точнее:

– Mrtva kurva… ну да, так, это я хорошо помню. Mrtva kurva.

– Mrtva kurva? Ты уверена?

– А что это значит? Это на твоем языке?

– Нет, это по-хорватски.

– А откуда ты знаешь хорватский?

– Когда много путешествуешь, еще и не тому научишься.

– А что это значит по-хорватски?

– Поганые слова. Лучше их не повторять.

– Но мне надо знать!

– Это значит мертвая шлюха. Извини, ты сама попросила. Однако, – отрезал Витас, – в Риме не так уж много хорватов. Это важный след, и, кажется, я знаю, куда идти.

Витас свистнул. Мама Ирина слезла с дивана, где развалилась на голубом шарфе, и с воинственным видом улеглась у ног хозяина. Витас вспомнил, что голубой шарфик он видел на шее у Карло, и прихватил его с собой: пригодится.

– Я пошел, а ты оставайся здесь, ясно?

– Я иду с тобой, – решительно заявила Адриана.

Витас изучающим взглядом посмотрел на нее и кивнул. В глазах его вспыхнула искра радости, но к девушке он обратился строго:

– Ладно, пошли, но без выкрутасов!

На улице стоял собачий холод, и прохожие, не успевшие купить подарки у Бефаны на ближайшей улице Мармората, не шли, а бежали. Возле английского кладбища у своих лачуг мрачно и озабоченно беседовали иммигранты. Слишком мы цацкаемся с этими иностранцами, думал Джанджильберто, выбивая зубами дробь и пританцовывая от холода, с зажатым в руке пистолетом. Больно мы добрые; это наш природный итальянский недостаток. Мы их принимаем с распростертыми объятиями, а они нам всаживают нож в спину. Славянин – ублюдок… И тут заверещал мобильник.

– Привет, итальянец!

– Поторопись, черт тебя дери, я уже околел!

– И когда ты научишься хорошим манерам? Я с тобой поздоровался!

– Привет, Славянин!

– Вот так уже лучше! Извини, что заставил ждать в Тестаччо. Я передумал.

– Что значит «передумал»?

– Знаешь ту старую фабрику, где теперь театр?

– Это «Индия», что ли? Театр «Индия»? Конечно знаю.

– Я тебя буду там ждать на улице. В Тестаччо слишком много народу, большое движение. И давай скорей, у меня не так много времени!

Джанджильберто сунул мобильник в карман и двинулся вперед сердитым шагом. Славянин отделился от группы крестьян у входа на кладбище, кивнул на прощание и направился к своей машине. Итальянец один. Это хорошо. Он вооружен: его выдают походка и манера оглядываться по сторонам. Это плохо. Мог отделаться данью, а теперь нарывается на приключение. Тем хуже для него. И для мальчишки.

С набережной Витас угнал лимузин с табличкой «Дипломатический корпус». Достав из кармана своего огромного пальто металлический прут, он без труда вскрыл замок и, навалившись всем телом на черную коробку под рулем, точным, привычным движением сдвинул ее с места. Раздалось хриплое «псс!», словно спустило колесо.

– Противоугонное отключено, – объяснил он. Потом тем же металлическим прутом включил зажигание. – Ну, залезай!

Адриана послушно уселась рядом с водителем, а Мама Ирина дисциплинированно устроилась сзади. Витас уверенно повел машину в темноте, держа высокую скорость, но внимательно следя за знаками.

– Кто его знает, надо быть поосторожнее. Хотя вряд ли кто остановит машину дипкорпуса, пока не подняли тревогу.

Адриана осторожно спросила, уж не вором ли он был в Литве.

– Вором? – вскинулся Витас. – Я был полицейским, правда, служил в русской полиции. И когда Литва получила независимость, меня вышвырнули как паршивую собаку… Но я, по счастью, успел поймать многих преступников и кое-чему научился!