Александр Смирнов - Вавилонская башня

— Нет, это не вариант. Давай я съезжу. Оформлю командировку и съезжу. Тем более это по теме моего задания.

— Я вообще считаю, что ехать никому не надо, — не соглашался Кузьма. — Информацию надо перепроверить.

— Какую информацию? — не понял Василий.

— Ту, которую ты принёс.

— Ты что, мне не веришь?

— Не тебе, а источнику.

— Кузьма, ты можешь по-русски говорить? Я не понимаю, что такое источники. Ты пойми командир уже сколько лет живёт под чужим именем. Живёт и не знает, что дело против него давным-давно закрыто, а самое главное, что он ни в чём не виноват.

— Я в МГБ не служил, мне НКВД вполне хватило, но думаю хрен редьки не слаще.

— Ты хочешь сказать, что полковнику МГБ нельзя верить? — удивилась Маша.

— Я, по-моему, это уже сказал.

— И как же ты будешь это перепроверять? — спросил Василий.

— У меня начальник на повышение идёт в Москву, а я на его место. Попрошу его узнать, якобы для твоей статьи.

— Ты попробуй ещё про этого гада узнать.

— Да уж конечно, случая такого не упущу.

— А что же с Колей делать? Неужели никак помочь нельзя? — неожиданно спросила Маша.

— Я работаю над этим, — ответил Кузьма.

— Ты работаешь, а он там сидит ни за что ни про что.

— Вот что сделаем, — строго сказал Кузьма. — Пока я информацию не перепроверю, никаких действий предпринимать не будем. Ты Василий поезжай в Москву и работай в архиве, а ты, — он посмотрел на Машу, — жди.

— А что мне ещё остаётся?

Попив чая, Василий и Кузьма вышли от Маши. Пройдя по улице вместе, они разошлись. Кузьма пошёл домой, а Василий в гостиницу.

Если бы наши друзья могли видеть себя со стороны, то они заметили, что на почтительном расстоянии от них следовали две фигуры. После того, как товарищи расстались, фигуры тоже разошлись: одна пошла за Кузьмой, а вторая за Василием.

Глава 11

Начальник Кузьмы устраивал отвальную. Он так давно добивался своего перевода в столицу, что самому не верилось, когда мечта осуществилась. Он не жалел денег. На его отвальной гуляла вся прокуратура. Один тост сменял другой и гости уже были в таком состоянии, когда голова не знает, что делает свой собственный язык. Кузьма несколько раз хотел подойти к шефу и поговорить о своём деле, но всякий раз откладывал: то кто-то вертелся около начальника, то сам начальник чем-то занят. Вскоре он и вообще бросил эту затею. Начальник настолько был пьян, что еле ворочал языком. "Поговорю завтра, — подумал он, — время ещё есть. Сегодня он всё равно всё забудет". Обведя помещение взглядом, Кузьма обратил внимание, что все гости, также, как и начальник, еле стояли на ногах. "Как же я устоял, — подумал он". Его взгляд остановился на жене. Она, слегка покачиваясь, что-то говорила жене начальника. Кузьма не мог слышать о чём шёл разговор, но то, что обе женщины были им очень увлечены, догадаться не составляло труда.

— Шурочка, а помнишь, как мы с тобой познакомились? — шептала Наташа.

— Конечно. Это было на вашем новоселье.

— Да, мы тогда тоже хорошо выпили.

— Выпили хорошо, только ты тогда пьяной не была. Твоя голова была занята той дворничихой. Помнишь, как мы её? Вот так…

Шура взяла фужер и с силой сдавила его. Тонкое стекло лопнуло и вонзилось в руку. Кровь брызнула на платье и скатерть. Гости сразу забеспокоились и забегали, пытаясь оказать помощь.

— Хватит пить, — сказал Шуре муж. — Ты уже не контролируешь себя.

— Надо холодненького приложить, чтобы кровь остановить.

За считанные секунды абсолютно все гости столпились вокруг жены прокурора. Каждый пытался чем-то помочь. И не просто помочь, а так чтобы это обязательно было замечено начальником. Взглянув на рану, Шура, толи от вида крови толи от выпитого, упала в обморок. Хозяйку подхватили заботливые руки гостей и понесли в спальню. Вскоре все покинули гостиную и у стола с измазанной кровью скатертью, остался стоять один Кузьма. Он вдруг вспомнил своё новоселье. Там тоже раздавили фужер и поранили руку, только тогда пострадавшей была его жена. Взгляд Кузьмы остановился на осколках разбитого фужера. Они, красные от крови, как клинки зловеще сверкали своими лезвиями. Кузьма стряхнул их на салфетку, и стал искать, куда бы выбросить осколки.

Из спальни вышел начальник.

Кузьма машинально свернул салфетку, засунул её в карман и повернулся к начальнику.

— А ты чего здесь один стоишь? — спросил шеф.

— Там и без меня народу хватает. Человеку нужен воздух, а они набились, как сельди в бочке — не продохнуть.

— Не хорошо получилось, — посетовал Степан Егорович.

Случившееся отрезвило начальника. Можно было поговорить с ним о деле, но в такой обстановке делать это было неудобно.

— Я пойду, — сказал Кузьма начальнику.

— Да, да. Ты уж извини, что так всё вышло.

Пока возвращались домой, Наташу совсем развезло. Слава Богу, что сын уже спал и не мог видеть мать в таком виде. Кузьма, обхватил жену за талию и попытался затащить в ванну, но только стоило ему прикоснуться к её животу, как изо рта вырвался фонтан. Он попытался взять её по-другому, но она, как манная каша расползалась в разные стороны и выскальзывала из рук. При этом ей всё время нужно было что-то сказать мужу, но кроме пузырей с её уст ничего не слетало. Провозившись так целый час, Кузьме удалось всё же уложить Наташу в постель и убрать за ней все последствия отвальной начальника. Услышав ровное сопение супруги, Кузьма тоже лёг в соседней комнате, но уснуть не смог. Он поворочался с часик, потом встал, сел за письменный стол и стал бесцельно перебирать предметы в ящиках. "Старею, — подумал он, — впервые не могу уснуть". В руки попался маленький листок бумаги. Он вспомнил, как заставил следователя снять отпечатки пальцев с кубка, которым был разбит бюст Сталина. Тогда он сравнивал эти отпечатки с отпечатками почти всех сотрудников школы, но это ничего не дало. Вдруг он вспомнил про осколки, которые лежали в кармане пиджака. Не потому, что Кузьма заподозрил что-то, а скорее для того, чтобы хоть как-то убить время бессонной ночи, он обработал осколки и стал сравнивать отпечатки с теми, что дал ему следователь. Качество отпечатков на осколках было отвратительное. Кровь практически смыла их, или, по крайней мере, размазала. Однако это ровным счётом ничего не значило, ибо задачей было не сравнить одни с другими, а убить время.

Кузьма нашёл небольшой островок на стекле, который не был повреждён и через лупу стал разглядывать его. Вдруг один завиток замысловатого рисунка показался знакомым. Кузьма положил отпечаток следователя рядом и ещё раз сравнил завитки. Сомнений больше не оставалось — завитки были идентичны. И хотя опытный сыщик прекрасно знал, что завитки никогда не повторяются, голова не хотела верить собственным глазам. "А вдруг к этому фужеру прикасался ещё кто-то?" Кузьма закрыл глаза и постарался в мельчайших подробностях восстановить в памяти всё, что происходило на отвальной у начальника. Вот Наташа с Шурой мило о чём-то беседует, вот Наташа наливает Шуре вино в фужер. Вот Шура берёт Наташу за руку и отстраняет её, показывая тем самым, что ей хватит. Вот лицо жены начальника становится злым, она что-то говорит Наташе и сильно сжимает фужер. Фужер лопается, и осколки впиваются в руку Шуре. Нет, ничего необычного в этой сцене не видно. Кузьма вновь и вновь прокручивает эту сцену и вдруг обращает на одну еле заметную деталь: отстраняя руку его жены, Шура берётся за запястье Наташи, именно за то место, где блестит браслет часов. Кузьма бежит в спальню жены и возвращается с женскими часами. Обработав, позолоченный ремешок, он сравнивает отпечатки и ошеломлённый отваливается от стола. Всё точно — бюст Сталина металлическим кубком разбила жена прокурора. Кузьма быстро обходит квартиру и собирает всю женскую обувь, которую только может найти. Он достаёт из ящика стола небольшой свёрток, разворачивает его и достаёт гипсовые слепки от женских каблучков. То, что совсем недавно он и предположить не мог, становится кошмарной реальностью — за пожарным щитом в тот проклятый день стояла его жена и наблюдала за Ферзём. Кузьма достал альбомы с фотографиями, вытащил карточки, где изображена его жена и супруга начальника, оделся и ушёл из дома.