Эйлет Уолдман - Долгий, крепкий сон

Руби открыла глаза, злая и невыспавшаяся, но, узнав, что на кухне ее ждут оладьи, сразу повеселела. Ее отца пришлось уговаривать немного дольше.

— Дорогой! Проснись!

Неразборчивое ворчание.

— Милый… Милый! МИЛЫЙ! — я выдернула у него из-под головы подушку. — Вставай! Кофе уже готов. И оладьи!

— Еще пять минут, — пробормотал он, накрываясь одеялом с головой.

— Ну же, вставай, Питер. А то оладьи остынут и раскиснут, — я склонилась и провела носом по его шее. — Давай, просыпайся, — прошептала я, и кончик моего языка проскользнул в его ухо.

— Ай! — закричал он, подскочив метра на два. — Ч-черт, Джулиет, в чем дело? — Он уселся на краю кровати, ковыряя пальцем в ухе. — Терпеть этого не могу.

— Я приготовила завтрак, — мило улыбнулась я.

Он удивленно уставился на меня.

— Что?

— Оладьи. Я сделала оладьи.

— Ух ты. Ладно, встаю. — Питер поскреб небольшое брюшко, натянул пижамные штаны и побрел за мною на кухню.

В коридоре мы остановились посмотреть на Исаака и Руби. Они держались за руки, Руби слегка покачивала прыгунок малыша. Ее рыжие кудряшки сияли в лучах утреннего солнца. (Раннее солнце вообще довольно редкое явление в Лос-Анджелесе, где туман и смог обычно висят до середины утра.) На лице Исаака расплылась широкая улыбка. Руби наклонилась и поцеловала брата в щечку.

— Прыгай, Изя. Прыг, прыг, прыг.

— Привет, Персик, — окликнул ее Питер.

Она пронеслась по коридору и прыгнула ему на руки.

— Доброе утро, папа. Смотри, какой касивый день.

— Да, и впрямь красивый, моя сладкая.

Все вместе мы позавтракали — наш лучший семейный завтрак за долгие, долгие месяцы. С тех пор как родился Исаак, мы с Питером стали походить не на любовников, а на сотрудников фабрики по воспитанию детей. При этом Питер — явно по совместительству. Прошло то время, когда мы фактически проводили весь день вместе — Питер работал ночью, когда я спала. Теперь за день мы видели друг друга не больше, чем любые работающие супруги, то есть не очень много. Не знаю, то ли из-за нехватки времени, то ли из-за моей усталости или дополнительной нагрузки в лице второго ребенка, что-то в наших отношениях пошло наперекосяк. Уже давным-давно мы никуда не ходили вдвоем и не вели разговоров по душам, не говоря уже о полном отсутствии сексуальной жизни.

— Джулиет, впервые за последние несколько месяцев ты похожа на себя, — задумчиво произнес Питер.

Я улыбнулась.

— Впервые за последние несколько месяцев я чувствую себя собой. Не удивительно, что при диктатуре одна из пыток — не давать человеку спать. Весьма эффективная штука.

Питер наклонился ко мне и поцеловал в щеку.

— Я по тебе соскучился.

Я ощутила легкое раздражение. Разве это моя вина, что в последнее время я не в себе? А как бы он себя чувствовал, если бы ночи напролет нянчился с орущим ребенком? И вообще, кто целый день и полночи торчит в студии? Тем не менее я решила не позволять неприятностям испортить такой хороший день. Запихала подальше недовольство и улыбнулась. Правда, слегка натянуто, но все-таки.

— Твоя правоверная девочка сегодня придет? — поинтересовался Питер.

— Да. В десять. Скорее бы.

Питер одел Руби, запаковал ей обед и повез ее в детский сад по дороге на работу. Я помахала им на прощанье с крыльца и вместе с Исааком поднялась наверх. Без четверти десять мы оба, уже вымытые и одетые, ждали Фрэйдл.

В десять мы сидели на крыльце.

В десять пятнадцать мы стояли в конце дорожки.

В десять тридцать мы уже дошли до середины улицы.

В десять сорок пять я усадила ребенка в коляску и помчалась к миссис Танненбаум.

Когда я дошла до ее магазинчика, моему взору предстала запертая дверь с табличкой «ЗАКРЫТО». Я заглянула внутрь через дверное стекло и увидела в дальнем углу девочку, которая сидела на высоком стуле и читала книгу. Я постучала по стеклу. Девочка заметила меня и, покачав головой, показала на табличку. Я постучала еще раз, уже более настойчиво. Наконец она слезла со стула, подошла к двери, приоткрыла ее и произнесла:

— Сегодня магазин не работает.

Девочка оказалась менее красивой копией Фрэйдл. Такие же темные волосы, заплетенные в такую же косу, только коса тоньше, а волосы не такие блестящие. Глаза темно-синие, но, в отличие от Фрэйдл, без того потрясающего фиолетового оттенка. И рот, и нос немного крупнее. Тем не менее я с полной уверенностью могла сказать, кто это.

— Сара?

На ее лице промелькнуло удивление.

— Откуда вы знаете мое имя?

— Меня зовут Джулиет Эпплбаум. У меня работала твоя сестра, Фрэйдл. Она не появилась сегодня утром, вот я и пришла.

Сара неуверенно теребила пуговицу рубашки.

— Не знаешь, где она? Позови ее, пожалуйста.

Сара не отвечала.

— Нет, я не сержусь. Просто хочу узнать, что случилось, и ждать ли мне ее сегодня. Или когда-нибудь.

Тишина.

— Сара, — резко окликнула я девчонку.

Она вздрогнула и испуганно уставилась на меня.

— Поговорите с моим отцом, — выдала она наконец.

— Что? Твой отец запретил ей работать у меня? Это так?

— Пожалуйста, поговорите с отцом.

— Сара, что случилось?

— Фрэйдл ушла.

Теперь настал мой черед удивляться:

— Ушла? Как это ушла? Где она?

— Вчера она не вернулась домой. Сейчас ее все ищут. Мне велели сидеть в магазине, на случай, если она вдруг позвонит или появится.

Я не знала, что и сказать. Внезапно я вспомнила того молодого человека в летной куртке. Могла ли Фрэйдл уйти к нему? Могла ли она сбежать с Йосей? И стоит ли рассказывать ее родителям, что я видела их вместе?

Ход моих мыслей прервал громкий телефонный звонок. Сара схватила трубку:

— Алло? Нет, Aba. [19] Отец (идиш). Она не звонила. Хорошо. Aba, Aba, подожди. Здесь эта женщина. Та, с ее ребенком вчера сидела Фрэйдл. Она пришла сюда за ней.

Затем последовала недолгая пауза.

— Да, хорошо, Aba. — Сара повесила трубку. — Отец попросил вас зайти прямо сейчас.

Я на минуту задумалась. А хочу ли я лезть в эту историю? И что я скажу отцу Фрэйдл? Девушка упоминала, что родители собираются выдать ее замуж против воли, согласно традиции, которая, как мне раньше казалось, давно исчезла вместе с корсетами и колясками, запряженными лошадьми. Может, девушка решила, что лучше сбежать из дома, чем вступить в брак с нелюбимым мужчиной? Если все обстоит именно так, то я, конечно, не собираюсь помогать родителям ее выслеживать.

Сара вышла из магазина через заднюю дверь, но, заметив, что я осталась на месте, развернулась:

— Вы должны пойти со мной. Прямо сейчас. Aba ждет вас.

— Сара, дай мне ваш номер телефона. Я не могу пойти к вам сейчас, потому что… потому что мне нужно отвезти ребенка домой. Я позвоню твоему отцу где-то через полчасика.