Александр Кулешов - Заколдованный круг

Другое дело — Дон. Его знали все. Еще бы, лучший баскетболист! Звезда «Рысей»! Гордость университета!

Ведь спроси любого студента или студентку, кто из ныне знаменитых ученых, врачей, даже писателей или политических деятелей учился в их университете, они не ответят. А вот что стены его удостоил своим августейшим пребыванием, например, Ловелет — величайший баскетболист всех времен и народов — или Рут, не имеющий себе равных в истории бейсбола, об этом знает каждый. Имена светил высечены золотыми буквами на мраморной доске у ворот университетского стадиона. Правда, не всякий знает дальнейшую судьбу великих спортсменов, начинавших свой победный путь на этом стадионе. Один спился, другой умер в богадельне, третий погиб на ринге, на футбольном поле, в ночной драке, прозябает в нищете, не вылезает из больниц…

Может быть, может быть… Но было время, когда слава их гремела на всю страну, даже на весь мир. И вот об этом помнят все!

Так или иначе, но Тереза узнала Дона гораздо раньше, чем он ее. Никаких особенных чувств она к нему не испытывала даже тогда, когда вместе с тысячами других болельщиков вопила, приветствуя героя очередного матча. Восхищение спортивной поклонницы перед своим баскетбольным кумиром — ничего больше.

Но однажды после университетского вечера она вынуждена была отправиться домой пешком: что-то случилось с машиной (сама она в механике ничего не понимала, а попросить помощи мешала гордость). Не оказалось и провожатых, все уже разошлись.

Тер медленно шла но улице, оглядываясь по сторонам в надежде поймать случайное такси.

Но такси не было. Да и денег у Тер не было, она носила с собой только чековую книжку и полдюжины пластмассовых пластинок с выдавленными на них названиями банка и ее подписью, дававшими ей право бесплатно обедать, заливать бензин, заходить в парикмахерскую, набирать в магазинах туалеты, а в игорных домах — фишки, приобретать любые железнодорожные и авиационные билеты. Фишки вставляли в электронную машину, а машина в конце года посылала папе счета.

Ездить же на метро или в автобусе волшебные пластмассовые пластинки права не давали. Потому что тем, кто пользуется подобным транспортом, такие пластинки ни к чему. Они ведь не могут в конце года погасить долг, который соберут, подсчитают и предъявят электронные машины владельцам пластинок. Долг столь же огромный для тех, кто пользуется метро, сколь незначительный для тех, кто пользуется пластинками.

Ее мало беспокоили раздававшиеся за ней все ближе шаги. И вдруг она почувствовала, как чья-то рука сжимает ей горло, другая выхватывает сумочку. Тер хотела закричать, но она задыхалась, хотела вырваться, по рука держала ее крепко.

В то же мгновение рука, сжимавшая ее горло, разжалась. Она услышала топот ног, глухой удар, крик боли, звук падающего тела. Кто-то поддержал ее за талию. Все это произошло почти мгновенно, и она даже не сразу сообразила, что случилось. Наконец поняла: кто-то напал, а кто-то спас.

Тер растерянно огляделась. У ее ног лежал здоровенный детина, в руке он сжимал ее сумочку. Рядом стоял Дон — звезда университетского баскетбола.

— Очень испугались?

— Ничуть. — Тер пожала плечами.

— Вы смелая девушка. — Дон улыбнулся. — Я бы на вашем месте испугался.

— Чего мне пугаться? Я же знала, что вы подоспеете вовремя.

Теперь она улыбнулась, и лицо ее сразу стало другим: детски-счастливым, приветливым, радостным.

— Это я не сообразил, — рассмеялся Дон и взял Тер под руку, — Пойдемте, я вас провожу.

— А… этого? — Тер указала на продолжавшего валяться у их ног детину.

— Пусть себе отдохнет. Не тащить же его в полицию? Он тяжелый небось.

— Да, но…

— И потом, кому это нужно — все эти протоколы, допросы, опознание? Вам не лень полночи сидеть и писать заявление?

— В общем-то, да. Но все-таки он свинья. — Она слегка коснулась кончиком туфли поверженного грабителя. Дон расхохотался:

— Много бы я на вашем месте нашел для него слов, а вот назвать свиньей мне бы в голову не пришло.

Они быстро зашагали по пустынной улице, добрались до метро, и Дон проводил свою новую знакомую домой.

Он присвистнул, увидев роскошный дом, чугунные решетки и ворота, просторный сад. Но отказался войти «выпить стаканчик».

— В другой раз.

— В другой так в другой, — уступила Тер. — Я позвоню вам. Дайте номер телефона.

Дон сам записал номер в ее записную книжку и распрощался.

Не привыкла к отказам Тер. Как это — она приглашает к себе парня, а тот отказывается! Но на этот раз не настаивала. Она ощущала странную слабость в ногах, непонятную дрожь. Наступила реакция. Только теперь пришло волнение, и она начала понимать, что произошло.

— Папа, папа! — закричала она на весь дом, вбегая в холл.

Господин Лонг с перекошенным лицом выскочил из своей комнаты, мать Тер покинула телевизор, выбежали слуги…

— Что случилось, Тер? Что случилось, дочь моя? Тереза прильнула к отцовской груди, рыдая во весь голос.

Прижимая к вискам руки, молча стояла госпожа Лонг. Застыли слуги. Шофер и негласный телохранитель господина Лонга вопросительно смотрел на хозяина, засунув правую руку в неизменно оттопыривающийся карман. Захлебываясь слезами, Тер рассказала все, что произошло. Потом успокоилась и рассказала еще раз.

— Молодец парень! — констатировал господин Лонг. — Зря только этого мерзавца отпустил.

— О чем ты, папа? Ну его, этого воришку!

— Воришку! Это же убийца, грабитель! — возмущался господин Лонг. — Преступник! Была б моя воля, я бы всем им камень на шею — и в залив! Куда только смотрит полиция? Не город, а притон, распустились! Грабят все кому не лень! Мальчишки, мальчишки, а туда же, с пистолетами лезут! Невозможно жить! Хулиганы, насильники, наркоманы…

Он замолчал.

Обо всей этой сцене позже Дону рассказала сама Тер. Она позвонила ему на следующий день и уже твердым, не допускавшим возражений голосом потребовала, чтоб в тот же вечер он пришел к ней.

А когда пришел, прямо в холле обняла за шею и расцеловала. Затем, красного и смущающегося, представила родителям. Мать ласково погладила Дона по щеке, для чего ей пришлось встать на цыпочки. Отец усадил в кресло возле камина, предложил виски и, с удовлетворением узнав, что Дон не пьет, завел беседу.

Даже такой не очень опытный в жизни человек, как Дон, вскоре сообразил, что эта беседа больше походила на допрос. Но, естественно, отец девушки имеет право знать, кого она зовет в дом. Он отвечал охотно и откровенно.

Его жизненного опыта, однако, не хватило, чтоб почувствовать растущее разочарование господина Лонга по мере того, как выяснялись скромное положение родителей Дона, жизненные перспективы самого Дона.