Герхард Баумрукер - Скандал

Хаузер снова положил карандаш в карман и поднялся из-за стола.

— То, что вы познакомились с герром Майнингеном до дня убийства и по прибытии поезда в Хайдхауз — очевидный факт. Ничего другого я и не ожидал, — заметил он.

Ингрид одновременно с ним встала со стула. Она не могла допустить, чтобы он сейчас ушел. Она не хотела, чтобы он приходил снова, и сделала последнюю попытку настоять на своем.

— Герр комиссар, — сказала она решительно, — я беру назад мои показания.

Хаузер поморщился:

— Я бы вам этого не советовал, фроляйн Буш. Это произведет невыгодное для вас впечатление.

— Тем не менее, я повторю то, что сказала до этого.

— А что вы скажете взамен сегодняшнего?

— Больше я не могу ничего вспомнить.

Хаузер печально покачал головой.

— Вы думаете, что повредите Клаусу Майнингену? Тем, что вы сказали правду? Фроляйн Буш! — Лицо комиссара больше не казалось непроницаемым; сейчас это было строгое и суровое лицо представителя закона. — Вы студентка юридического факультета. Очень грустно, что вы об этом забываете. Или ваши занятия нужны вам только как средство приятно провести время?

Ингрид потупилась. «Боже мой, и он называет это «приятным времяпрепровождением!» — подумала она.

— Так как же мы поступим с вашими показаниями? — жестко спросил Хаузер.

— Я… — Она проглотила комок, подступивший к горлу. — Мои показания остаются в силе. Прошу прощения, герр комиссар.

Хаузер еще раз пристально посмотрел на нее, потом кивнул. Лицо его уже не было таким суровым.

— Это нелегко. Никто так хорошо этого не понимает, как я, — сказал он, вздохнув. — Ну, ладно. Прошу вас потом зайти ко мне и подписать протокол.

Ингрид кивнула. Она едва расслышала то, что он сказал. Она не знала, что ее больше огорчает — показания, которые она дала Хаузеру, или большой «подарок», который она преподнесла Клаусу.

Ингрид, расстроенная, спешила хоть на время ускользнуть от пристального взгляда фрау Хеердеген и от града вопросов, который та непременно бы на нее обрушила. Она накинула плащ и, несмотря на проливной дождь, опрометью выбежала из дома и побрела неизвестно куда. Не обращая никакого внимания ни на прохожих, ни на движение, она дрогла под плащом, который, отсырев, сразу прилип к телу. Волосы ее растрепались и рассыпались по плечам тонкими мокрыми прядями.

Попытка определить, где она находится, не удалась, хотя местность была знакомая: улица с высотными домами; многие из них занимали различные редакции. По вечерам в подвальных помещениях работали огромные ротационные машины, которые, если заглянуть внутрь подвала, казались сказочными чудовищами, изрыгающими печатную продукцию. Все это проходило сквозь ее сознание, но она пробегала мимо, не в силах остановиться. Сейчас ей все было безразлично, на этом свете ее больше ничто не интересовало, все для нее кончилось.

Вдруг из темноты вынырнул человек; поравнявшись с Ингрид, он положил руку ей на плечо.

— Что вам нужно? — Она в испуге остановилась.

— Ингрид!

— Берт… — Она изумленно смотрела на него и в следующий момент бросилась ему на шею — в самом центре людского потока, прямо под проливным дождем. Несколько прохожих ухмыльнулись, глядя на эту пару, и проследовали мимо.

У Берта было озабоченное лицо. Ингрид этого не заметила.

— Берт, — горячо шептала она, — извини, Берт, что я тебя сразу не узнала… Последние несколько дней меня окончательно добили.

Берт Аккерман смотрел на ее мокрое лицо и боялся, что она вот-вот разревется. Осторожно высвободился из ее объятий. Ему этого не хотелось, но ничего другого не оставалось.

— Ну, пройдемся немного вместе, — сказал он хрипло. — Пошли, пошли…

Они остановились перед зданием, в котором помещалась редакция Берта. Он провел Ингрид через широкие стеклянные двери мимо вахтера, который ему кивнул, и они поднялись в лифте наверх.

Берт повесил дощечку с надписью: «Не мешать! Конференция» на дверь своего кабинета.

— Так… — сказал он. — Теперь сними плащ и вытри лицо.

— Это все дождь, — сказала Ингрид.

Берт посадил ее на старомодную, обитую кожей оттоманку, подошел к столу, налил в стакан неразбавленного рома и заставил Ингрид выпить. Она дрожала и кашляла, но постепенно приходила в норму.

Берт снял телефонную трубку:

— Я снова здесь и просил бы мне не мешать. Лотхен, организуй мне, пожалуйста, две чашки кофе, да — две, и пачку сигарет. Все.

— Кто эта Лотхен? — спросила Ингрид.

— Ага… — Берт вместе со стулом пододвинулся к ней. — Ты почти ожила. Ты что, не помнишь Лотхен, маленькую блондинку из отдела спорта? Она сидит в приемной: фрау Клинкерих больна.

— Ах да, Лотхен, — пробормотала Ингрид. Это очень хорошо, что Берт сидит рядом и рассказывает ей об этой Лотхен и фрау Клинкерих. Ингрид почти позабыла, что на свете есть другие люди, а не только Клаус и комиссар Хаузер или фрау Хеердеген, Клаус и сенат-президент, которого убили, Клаус, который вдруг появился в ее купе в Хайдхаузе.

— Рассказывай дальше, — попросила Ингрид.

— Лотхен недовольна. Она по-прежнему хотела бы заниматься своими спортивными делами… — Берт протянул Ингрид свою расческу. — Она влюблена в Макса Хокеди, эксперта по вопросам футбола, который одновременно является ее тренером. — Он снял очки и протер стекла. Он смотрел, как Ингрид расчесывает слипшиеся волосы. Ингрид вернула ему расческу. — Теперь две-три недели ей придется исполнять обязанности…

— Две-три недели? — переспросила Ингрид и замялась. — Тебя не затруднит кое-что для меня сделать?

— Конечно, — кивнул Берт и снова водрузил на нос очки. — Поэтому я и приходил к тебе позавчера. Не только для того, чтобы пригласить тебя в театр. Но тебе нужно было ехать на вокзал. Раньше я тебе ничего не мог сказать. Но теперь ты несколько изменилась. Клаус выиграл по всем статьям, да? Можно вас поздравить?

Ингрид хотела было ответить, но тут с коротким стуком вошла Лотхен и принесла кофе и сигареты. Она холодно поздоровалась с Ингрид, бросила язвительный взгляд на Берта и снова исчезла.

— Ну, наконец-то мы можем подкрепиться, — сказал Берт и придвинул Ингрид чашку.

Ингрид поднялась. Это она была еще в состоянии сделать. Но надо было срочно избавиться от чего-то такого, что мешало ей обрести прежнее душевное равновесие.

— Дай мне сигарету, — попросила она.

Берт достал одну из пачки. Ингрид зажгла ее и затянулась.

Она почувствовала приятное головокружение, словно и не было у нее никакой ответственности, пригибающей к земле, словно и камня на сердце больше нет, а есть только воздушный шарик, вырываемый ветром из рук.

— У меня была полиция, — быстро проговорила она. — Я выдала Клауса. — Ее лицо дрогнуло. — Я сказала комиссару Хаузеру нечто такое, что может стоить Клаусу головы.