Александра Маринина - Жизнь после жизни

— Нет, — снова повторили они, — мы не слышали. Но мы здесь мало кого знаем, мы только три месяца как переехали, вы лучше у участкового спросите.

— Спрошу обязательно.

Но разговаривать с участковым не хотелось, Настя не смогла преодолеть отвращение к человеку, который в этот момент на кухне потихоньку воровал водку у покойницы. И с Федуловым по этой же причине общаться было противно. Она достала телефон и позвонила Вторушину.

— Илья, вам не знакома случайно фамилия Солодко? — спросила она почти шепотом, чтобы ее не было слышно на кухне.

— Нет, — чуть удивленно ответил капитан. — Откуда она взялась?

— Из квартиры Павловой. Это скорее всего подросток, а не взрослая женщина. Полина Солодко. Вы не знаете, может быть, это кто-то из тех школьников, с которыми Павлова проводила беседы о безопасном поведении?

— Сейчас посмотрю.

Насте слышно было, как звякнули ключи о металлическую поверхность дверцы сейфа: Вторушин полез за своими записями. Потом зашуршали листы бумаги.

— Нет, — снова раздался в трубке его мягкий баритон, — в моих кондуитах такого имени нет. Аида Борисовна ходила в школу только выступать перед классами, с отдельными школьниками у нее никаких приватных отношений не было, я специально это проверял, когда мы плотно работали по убийству.

И здесь неудача… Но ведь откуда-то взялась эта отдельно взятая девочка по имени Полина Солодко? Может быть, она раньше жила в детском доме, а теперь ее усыновили, и в детдоме ее нет, или она выросла и ушла жить самостоятельно. Или умерла. Или что?

Она провела в квартире Павловой еще два часа, осмотрела до конца книги, потом порылась на полке с дисками, отметив несколько разных записей «Аиды» Верди. Ну еще бы, усмехнулась про себя Настя, имея такое имя, просто грех не интересоваться великой оперой. Больше ничего ее внимания особо не привлекло.

Директор детского дома встретила Настю неожиданно радушно, видно, пребывала в хорошем настроении.

— Полина Солодко? — переспросила она. — Впервые слышу.

— То есть среди ваших детей такой девочки точно нет? — уточнила Настя.

— Совершенно точно, — твердо ответила директор.

— Может быть, раньше была?

— Голубушка, когда раньше? Я здесь директорствую восемнадцать лет. И за эти восемнадцать лет никакой Полины Солодко у нас не было. У нас вообще не было ни одной Полины, имя-то редкое, немодное. Но если вы не доверяете моей памяти, давайте проверим, старые списки все сданы в архив, но копии я храню, так же как и фотографии воспитанников. В моем личном архиве есть все.

Они вдвоем просмотрели все списки воспитанников за восемнадцать лет. Полины Солодко среди них действительно не было. Искать девочку среди тех, кто жил в детском доме до 1992 года, то есть до прихода нынешнего директора, смысла не было, книги Агаты Кристи, которые стояли на полках у Аиды Борисовны, выпущены после 2000 года, и читать их раньше года выпуска было невозможно в принципе.

Привыкшая подозревать всех без разбора, Настя на всякий случай подстраховалась и попросила директора еще раз собрать детей из «группы Павловой», объяснив, что у нее появились кое-какие дополнительные вопросы об Аиде Борисовне. Может быть, директор скрывает информацию о Полине? Мало ли по каким причинам. А вдруг именно здесь и коренится разгадка смерти Павловой и директор в курсе и покрывает преступника? Всякое бывает.

Но собравшиеся подростки о Полине Солодко никогда не слышали. Настя внимательно всматривалась в их глаза, ловила малейшие мимические движения, слушала интонации и ничего не обнаруживала. Никаких признаков того, что дети что-то знают и молчат.

Надо на всякий случай проверить добросовестность Вторушина. Он, конечно, готов дать голову на отсечение, что Полина Солодко не связана со школой, где Павлова проводила беседы с учениками, но кто знает, какова цена этой его неотсеченной головы. Надо только быстренько придумать для школы какое-нибудь правдоподобное объяснение своему интересу к Аиде Борисовне и ее знакомствам. Когда она в первый раз ехала в детский дом, то представилась журналисткой и сказала, что собирает информацию с ведома милиции. Может, и в школе такое проскочит? А почему бы и нет? Конечно, директор детдома поверила ей на слово, а если в школе не поверят и позвонят Вторушину, то он сразу поймет, что Настя его перепроверяет. Некрасиво выйдет. Впрочем, вряд ли школьные педагоги будут звонить именно Илье, они небось и телефона-то его не знают, если уж они усомнятся в Настиных полномочиях, то позвонят, скорее всего, руководству. И Вторушин ничего не узнает.

В школе все прошло даже проще, чем в детском доме, там никто не удивился Настиному приходу, словно журналисты из Москвы чуть не ежедневно появлялись в этих стенах и именно для того, чтобы собрать материал для очередной версии об убийстве бывшего следователя. Настя попросила познакомить ее с классными руководителями тех классов, перед которыми выступала Аида Борисовна. Те в один голос заявили, что в их классах Полина Солодко никогда не училась.

Откуда же ты взялась в жизни Аиды Борисовны Павловой, таинственная девочка Полина? В почте Павловой не было никаких писем ни на имя Полины Солодко, ни от нее. Может быть, та закладка — просто случайная бумажка, найденная и подобранная невесть где и положенная в книгу кем-то, кто брал ее почитать. И даже, скорее всего, так оно и есть. Но для порядка надо выяснить все до конца.

Ужасно хотелось есть, Настя завтракала в начале одиннадцатого, а теперь уже седьмой час. Она заскочила в подвернувшуюся по пути кафешку, выпила две чашки плохого кофе, съела два куска слишком сладкого, почти приторного торта и отправилась туда же, где была сегодня утром, — к дому Аиды Борисовны. Люди уже возвращаются с работы, и вполне можно обойти квартиры и попытаться выяснить, кто из соседей брал у Павловой романы Агаты Кристи и кто такая Полина Солодко.

Дом был относительно новый, многоэтажный, зато, к счастью, всего с одним подъездом, и через три часа Настя на гудящих от усталости ногах вышла и села в машину.

Ничего. Ни-че-го. Никакой Полины Солодко в доме не обнаружилось, и имя это никому ни о чем не говорило. Соседи очень тепло отзывались об Аиде Борисовне, рассказывали, что она увлекалась национальными кухнями, коллекционировала рецепты, вела обширную переписку со знатоками кулинарии, постоянно готовила что-то новое и приглашала соседей попробовать, а если им нравилось — давала рецепт. И книги охотно давала, библиотека у нее была большая, хорошая, и многие этим пользовались. Но романы Агаты Кристи никто не брал, за книгами обращались в основном немолодые люди, пенсионеры, которым покупка книг не по карману, а в городскую библиотеку идти далеко, и просили они «проверенную» русскую и советскую литературу: «Вечный зов» Иванова, «Угрюм-реку» Шишкова, романы Вениамина Каверина и Юрия Бондарева, мемуары маршала Жукова и тому подобное.