Керен Певзнер - Смерть саксофониста

В кромешной темноте я нащупала маленькую дверку и открыла ее. Внутри, оказалась какая-то тряпка и больше ничего. Пошарив, как следует, я ничего не обнаружила и, не успев как следует рассмотреть находку, затряслась от страшного уханья, раздавшегося прямо над моей головой. Сова, будь она неладна!

Не разбирая дороги, я бежала к выходу, перепрыгивая через надгробья. Споткнулась, чуть не подвернула ногу, но крепко держала в руках свою жалкую добычу.

Только влетев в свою старенькую «Сузуки» и захлопнув дверь, я смогла отдышаться и, наконец, рассмотреть то, что было крепко зажато в руке.

Это была длинная шелковая перчатка, вся в жирных масляных пятнах. Понюхав перчатку, я поняла, что масло было машинным.

Почему перчатка? Чья она? И как она попала в отверстие для поминальной свечи? Где я видала совсем недавно такую перчатку?

И я вспомнила! Клара и Эстер, матери жениха и невесты были на свадьбе точь-в-точь в таких же перчатках! Вот только чья она? Клары или Эстер? Я изо всех сил пыталась представить себе двух дам, и тут перед глазами предстала картинка: Денис целует Кларе руку.

Вытащив мобильный телефон, я позвонила Денису тоже на сотовый.

— Привет, это я! Слушай, у меня к тебе вопрос. Только не удивляйся…

— Лера, дорогая, я с тобой уже давно ничему не удивляюсь. Что такое?

— Денис, когда мы уходили со свадьбы, ты поцеловал Кларе Тишлер руку. Ты помнишь?

— Помню, ну и что? Ты решила устроить ей сцену ревности?

— Перестань! Прошу тебя, сосредоточься и ответь: Клара была в перчатках или без?

— Ну, конечно, без! Подавать для поцелуя руку в перчатке считается дурным тоном. Ты этого не знала?

— Знала, знала… — ничего я не знала. Мне редко приходилось подавать руку мужчине, тыльной стороной ладони вверх. А жаль… Ушли в прошлое царственные жесты, реверансы, корсеты и обмороки. — Ладно, спасибо, я отключаюсь.

Мой второй звонок был к Михаэлю Борнштейну:

— Михаэль? Добрый вечер! Это Валерия.

— Слушаю вас.

— Михаэль, если можно, ответьте мне на один вопрос: какова причина дорожно-транспортного происшествия Додельзона.

— Повреждение тормозного шланга. Он был порван, и в колодках практически не осталось тормозной жидкости. А почему вы спрашиваете?

— Я была у Додельзона в больнице. Он считает себя отличным водителем и недоумевает, как его могло занести на повороте… Спасибо, всего хорошего.

Так, теперь звонок Суперфину. Гостиничного телефона я не знала, поэтому позвонила Элеоноре домой.

— Элеонора, добрый вечер! Это Валерия. Вы не скажете гостиничный номер Эдварда?

— Валерия, ты его там не найдешь. Он звонил недавно и сказал, что пошел к Тишлерам. Он договорился встретиться с Кларой.

— Что? — заорала я и, спохватившись, выключила телефон, оставив Элеонору недоумевающей по поводу моей реакции.

Суперфина надо было спасать! Он пошел к убийце!

Мой последний звонок был Сергею:

— Сережа, ты где?

— В машине.

— Где вилла Тишлеров, знаешь? Гони туда! Я скоро тоже там буду!

— Чего спешим?

— Эдвард у Клары Тишлер! А она убийца! Его надо спасать!

— Понял, еду, — коротко ответил Сергей и отключился.

Как меня в тот вечер не оштрафовали, уму непостижимо! Я неслась, как наскипидаренная, и только молила про себя: «Только бы успеть! Иначе Элеонора мне этого не простит!» Убийством Мики Клара показала, что она загнана в угол, и огрызается, как крыса, убивая каждого, кто хоть что-то подозревает.

Ведь наивный Мика, найдя перчатку, сопоставил все обстоятельства и вычислил убийцу так же, как и я сейчас. И пошел требовать деньги на святое дело. Рассказал Кларе про перчатку, про масляные пятна на ней. А улику спрятал в надежном месте. Не закапывать же вещественное доказательство под палатку в парке. Но его так распирало от сознания собственной правоты, что он не сдержался и стал писать стихи. Плохие, надо сказать, но свое дело они сделали, навели меня на тайник. А бедный Перчиков… Он думал, что получит деньги на разработку своей идеи, а получил удавку.

В тот момент, как я подлетела к дому Тишлеров, оттуда раздался выстрел. Сломя голову я бросилась к входной двери. Она, на удивление, оказалась незапертой.

— Стойте! — закричала я. — Остановитесь!

Моему взгляду предстала такая картина: на полу лежал Суперфин, держась за окровавленное плечо, а посредине большой залы стояла Клара с пистолетом в руках.

Она отвела взгляд от Эдварда и с удивлением посмотрела на меня.

— Тебя только тут не хватало, — с досадой в голосе, как мне показалось, сказала она и направила пистолет на меня.

— Нет, не надо! — закричала я.

И тут раздался звон разбитого стекла. Клара инстинктивно обернулась на звук, я воспользовалась моментом и бросилась на нее.

Из окна навстречу нам метнулась фигура, и мы, гигантским сэндвичем, с Кларой посредине, покатились по полу.

— Лера, вызывай полицию и скорую, — крикнул мне Сергей, когда мы, наконец, расцепились и он привязывал Клару шнуром он портьеры к стулу.

— Сволочи! Грабители! — бесновалась всегда бесстрастная жена Тишлера.

— Успокойтесь, госпожа Тишлер, — неспешно произнес Сергей. — Сейчас приедет полиция и во всем разберется…

— Вы ворвались ко мне в дом! Я применила необходимую оборону!

— А когда вы Мику убили, и свата вашего, Руби, и саксофонисту тормоза испортили, это тоже была необходимая оборона?

— Ты, дрянь, никогда не докажешь этого!

— Почему же? — я сидела на полу возле Суперфина и осторожно снимала с него пиджак. — Есть у меня доказательства…

И я вытащила из кармана грязную шелковую перчатку.

— Отдай! — хриплым шепотом произнесла она. — Где она была?

У Клары Тишлер произошла невероятная физиологическая реакция. Сначала она резко побелела так, что под глазами проступили темные круги, а кончик носа заострился. А потом она посмотрела на перчатку, и кровь хлынула ей в лицо.

— Мика спрятал ее в памятник Вольфу. В отверстие для свечи.

Пиджак с Суперфина я уже сняла и теперь осматривала рану. Оказалось, что это была царапина, пуля прошла по касательной.

Сергей держал телефонную трубку и нерешительно поглядывал на меня.

— Валерия, — сказал он, — вызови полицию и скорую. Я же не говорю на вашем языке.

В тот момент, когда я уже набирала 100 — номер полиции, дверь без стука распахнулась и в комнату вошел Леон Ковалло. Он обалдело посмотрел по сторонам, не понимая, что происходит.

Первой опомнилась Клара:

— Уходи! Немедленно уходи! — Леон не двигался. Он был в ступоре.

— Ну, зачем вы так, госпожа Тишлер, — укоризненно заметил Сергей. — К вам гость, а вы его гоните. Проходите, молодой человек, присаживайтесь?

— Ч-что тут происходит? — наконец, выдавил из себя обескураженный красавец. Это, действительно, был великолепный экземпляр мужской особи гомо сапиенсов. Даже идиотское выражение лица не портило его.