Валерий Гусев - Закон вне закона

- Разберемся, - пообещал я. - По-быстрому. По-новому. Кого кастрируем. Кого повесим. Прямо на площади, принародно. У меня такой Закон сейчас.

- Правильный Закон, - Горшеня протянул навстречу моей свою рюмку. Одобрит народ. Озлобился он, устал. Бояться устал. И не столько за себя боишься, как за своих. Бей их, полковник, без разбору и жалости. Они первые начали. А мы вам подмогнем,- улыбнулся хитро, подмигнул. - Подкормим твоих ребят. Чтоб крепче бились.

Это верно, каждый своим делом должен заниматься. Кто - мирно трудиться, а кто - охранять мирный труд...

Ждать не очень долго пришлось. Я даже разозлился - не дали псы алчные хорошо посидеть. С хорошими людьми за хорошим столом.

- Едут, - сказал один племяш, который все время у окна дежурил. Заворачивают.

- Сколько их? - спросил я, не вставая, догрызая смачный соленый огурчик.

- Четверо. Выходят.

- Вот, блин, как же мы их повезем? - посетовал водитель, подтягивая к себе автомат.

- Я вам телегу дам, у меня лошадь есть, - пообещал Горшеня.

- Ну разве что, - согласился я. - Иди, Никитич, встречай. Повинись жалобно, скажи, обдумал свое неправильное поведение. Осознал. Деньги отдашь, но проси, чтобы и тебе малость оставили. И приглашай в дом. Мол, за столом и решим, по-людски.

Никитич поднялся, пошел к дверям.

- А вы, - сказал я племяшам, вцепившимся в ружья, - до команды не встревайте. В бой не рвитесь. Мы будем их класть, а ваше дело - в наручники брать. Все ясно?

Вроде все.

Я выглянул в окно.

Никитич стоял в центре компании, что-то азартно, жестикулируя, объяснял. Не забыл бы текстовку.

Не знаю - забыл, не забыл, а чуть всю разработку не спутал. Видно, один из парней что-то не то сказал - вдруг размахнулся Горшеня от души и вмазал ему кулачищем прямо в нос. Тот опрокинулся на спину, задрав ноги, а Никитич зайцем помчался к дому.

Но получилось нормально.

Псы алчные не одновременно врубились и бросились вдогон, вытянувшись в цепочку. Так и вбегали в дом, друг за другом. Так по очереди и ложились на пол. Вернее - падали.

Первого свалил участковый, второго - водитель, третьего- племяш прикладом и сразу выскочил во двор за четвертым. Тот, видно, не сразу его послушался, и племяш стал его поднимать, ногами. Ну, теперь он вообще долго не встанет.

Полюбовавшись в окошко на это доброе дело, я распорядился вытащить троих во двор, до комплекта с четвертым. Там мы их сцепили попарно наручниками (племяши не сдержались - отходили попутно по ребрам, впрочем, куда придется) и пошли допивать водку. За победу. Пусть локальную, но убедительную.

Я вынул из вражеской машины - хорошая такая новенькая япономарка, не разбираюсь в них - ключи и документы. Ключи отдал Никитичу.

- Тебе. В качестве частичной компенсации за материальный ущерб. А за моральный - еще впереди. Завтра приезжай в Горотдел, спросишь Галкина - это наша ГАИ. Он оформит машину на тебя, выдаст новые документы и номера.

- Зашевелились козлы, - подал голос тот племяш, что любил в окошко глядеть.

- Запрягай, Никитич, - сказал участковый.

- Сеня, бежи за кобылой, она там, за огородом, на лужке.

Мы вышли во двор. Парни уже сидели на земле и каждый свободной рукой держался за больное место на голове.

- Ну ты мудак, Горшеня! - завыл, видимо, старший по команде, увидев фермера. - Ты что наделал? Ты уже вчера труп. Но мы сперва баб твоих опять пере... и дом твой спалим. А тебя на угольках живьем поджарим...

- Когда? - спросил я заинтересованно.

- Как только - так сразу! - выпалил в праведном гневе.

- Не успеешь, - подосадовал я. - Завтра вас расстреляют. Или повесят.

- За что?

- За мат в строю.

Мы отправили телегу с участковым и задержанными на полянку, а с водителем поехали за Качком. Он, как объяснил мне Зайцев, жил неподалеку, в небольшом поселке, бывшем военном городке.

Жил, однако, неплохо. Отстроился, озаборился капитально- все красиво, добротно и надежно. На политые потом и слезами крестьянские денежки.

Остановились у резных, под крышей с двумя петушками, ворот. Посигналили.

Сперва из окна, а потом из филенчатой калитки выглянула молодая женщина в шортиках и маечке.

- Хозяин дома? - спросил я, не выходя из машины.

- Дома. Позвать или зайдете?

- Да чего заходить, мы на минутку, проездом.

- Как знаете. - Она повернулась и, равнодушно шлепая задниками домашних туфель, пошла в дом.

- А у нас наручников больше нет, - вспомнил водитель.

- Да хрен с ним, куда он денется.

- И то верно, - он выкинул в окно окурок. - Идет. Из-за стола вытащили, - с удовлетворением.

Качок - по кличке и внешности - вышел из калитки, не торопясь, дожевывая, подошел к нам. Без всякого удивления и беспокойства при виде милицейской машины.

- Здравствуйте, - сказал я с приветливой озабоченностью.- Не знаю, как вас величать...

- Казанцев, - он проглотил дожеванное. Протянул мне руку.

И я что же? Пожал ее в ответ.

- Рязанцев. - Открыл, перегнувшись, заднюю дверцу. - Сядьте на минутку, два слова - на улице неудобно.

Он понятливо кивнул, забрался в машину.

- Вы про полковника Сергеева слышали?

- Слышал, - сморщился, будто проглотил не лакомый кусок, а дохлую муху.

- Он ваших ребят сегодня взял. Надо выручать.

- Ты от Семеныча, что ли? Сам-то он где?

- На даче, блин. Поедем, что ли?

- Надо ехать. Переоденусь только.

- Оружие есть? Возьми на всякий случай. - Это я прямо сейчас придумал, чтобы потом не искать.

Он кивнул и потрусил к дому.

- Машка! - услышали мы, - одеваться!

- Уважают вас бандюки, - усмехнулся водитель, - слушаются.

- А то!

Вернулся Качок Казанцев, сел в машину.

- Едем прямо в Горотдел, - сообщил я планы. - Из моего кабинета звякнем Семенычу на дачу.

- Так, может, от меня позвоним, - он уже взялся за ручку дверцы.

- Тебя второй день слушают.

- Иди ты!

- Вообще Сергеев наворотил. Половину ваших уже пострелял и посажал, злорадно информировал я по дороге.

- Ничего, не долго ему пировать. Большие силы против него собираются. Сметут как муху, собственным дерьмом накормят. Против народа не попрешь.

- Какого народа? - не понял я.

- Нашего.

- А он, Сергеев, тоже ведь выступает, что он за народ. - Я засмеялся.

- Быдло - какой народ?

Белая кость, стало быть, аристократ духа. По фамилии Гамно, как Юлька заметила.

- Сейчас поворот на Лебяжий, - предупредил водитель.

- Добро, - я опять повернулся к Качку. - На секунду завернем, еще одного вашего взять нужно...

Когда добрались до поляны, когда Качок увидел группу ментов, телегу, набитую его побитой братвой, он еще ничего не понял.

По-моему, он даже ничего не понял и тогда, когда эксперт подошел к нашей машине и сказал:

- Товарищ Сергеев, мы закончили, можно ехать.

- Мы тоже, - сказал я. - Это тот самый Качок. Заберите у него оружие и принесите наручники. И покажите ему, что мой народ делает с его народом.