Владимир Кайяк - Следы ведут в прошлое

Я вскочил, возмущенный, решив немедленно разыскать и вернуть на прежнее место моего старого моряка. Я привязался к нему, как к живому человеку. Повесить вместо моей картины другую — как это нечутко со стороны Айи! И куда она ее дела?

Долго искать не пришлось, картина была засунута за книжную полку.

И вот она уже на старом месте. Я лег опять на тахту и с удовольствием вгляделся в лицо моряка, сидевшего на берегу моря.

«Добрый день! — сказал он. — М-да, приятно опять встретиться. Н-ну? Что там на сей раз? Поговорим о странностях любви?»

«Некогда, сам знаешь, какая работенка на меня свалилась».

«Вырви время, откуда хочешь! От человека, неряшливого физически или духовно, на работе тоже пользы мало».

«Ну что же, давай о странностях любви!»

«Например, странно, почему ты привязался ко мне? Твоя Айя ведь уверяет, что я не представляю никакой ценности».

«А разве мы любим обязательно самое лучшее, ценное и безукоризненное?»

«В том-то и штука: любовь логически не поймешь, не оправдаешь...»

Меня разбудил телефон; казалось, он звонит где-то высоко надо мной, а я лежал как в бездонном омуте: слышал звуки и медленно, медленно выныривал им навстречу из омута, из глубин крепкого сна...

Кое-как осознав, в чем дело, я, потирая лоб, кинулся к телефону.

— Алло! Алло! — Никто не отвечал. — Алло! Я слушаю! Если говорите из автомата, нажмите кнопку!

Гудки — значит, повесили трубку. Кто это звонил? А, все равно! Хорошо, что позвонили, я и так проспал больше двух часов!

Быстро одевшись, я вышел на улицу, думая... «Итак, у меня нет доказательств того, что через стену, отделяющую двор Бредиса от парка, в ту ночь кто-либо перелезал, но и отвергнуть такую возможность нельзя. Если на дровах и на ограде и были какие-то следы, мы с Лапсинем сами же их затоптали, лазая на стену и обратно... Вот и увлекайся откровениями вроде этого! Лапсинь в азарте мне стал его иллюстрировать, а я, также в азарте, развесил уши...»

Между прочим, где Лапсинь? Я как-то и не вспоминал о нем... А что, если он все-таки выдвинул правильную версию и преступник именно так убежал через ограду парка?

Сплошной туман! Только не гадать! Действовать! Начну с выяснения личности позднего гостя Виты Клейн.

Лапсинь ждал меня в палисаднике, сидя на лавочке и героически борясь со сном. Увидев меня, он встал и молча последовал за мной. Я заговорил первый:

— Ах, вы вернулись? Меня больше устраивает, когда вы становитесь невидимкой. Можете исчезнуть опять и отдыхать до вечера! Если понадобится, я подтвержу, что вы находились возле меня, рискну. Хотя за лжесвидетельство и привлекают к ответственности.

— Извините, рисковать не обязательно. Если у вас явится необходимость доказать, что сегодня от тринадцати до шестнадцати часов вы не спали сном праведника, я, в свою очередь, рискну подтвердить это.

— Спал?

— А то нет? А ваши, извините, опухшие глаза? А нехарактерный для вас непорядок во внешности? Застегнутая через пуговицу рубашка?

Потрясенный, я констатировал, что он действительно прав. Вообще, мне нравился мой упрямый телохранитель: он обладал воображением и чувством юмора, а эти качества я ценю.

Выйдя на улицу, я спросил у Лапсиня:

— Вам известно также, кто звонил мне по телефону?

— Само собой.

— Спасибо! Сожалею, что заставил вас так долго ждать, больше это не повторится.

— Надеюсь, — заметил Лапсинь с улыбкой, — что и период притирки характеров на этом закончится.

Мы вошли в мясной павильон рынка. Виту Клейн нам показала первая же продавщица. Клейн, плотная брюнетка, как раз рубила топором баранье бедро на широченном чурбаке. Она трудилась с энергией и точностью гильотины, после каждого удара на чурбак ложился аккуратный ломоть мяса, не толще и не тоньше прежнего.

Меня радует добросовестно и ловко выполняемая работа, и я залюбовался четкими движениями Клейн. Видно, почувствовав, что за ней наблюдают, женщина обернулась, глянула на нас задорными черными глазами:

— За шашлычком, мальчики, пришли? Мясо хорошее, берите, жалеть не будете!

Мальчики! Я ответил почти сердито:

— Шашлычок предлагайте другим! У нас с вами будет более серьезный разговор.

Клейн пожала плечами, положила топор и подошла к прилавку. Ей было лет тридцать, лицо круглое, румяное, почти красивое. Неприятными были только усмешка и нахальный взгляд.

Я спросил прямо и резко:

— Как фамилия вашего гостя, с которым вы вместе кутили ночью?

— А, сыщики! Что ж, мне скрывать нечего. Его звать Хельмут Расинь. Дальше что?

— Когда он к вам явился?

— Около одиннадцати вечера, на часы не смотрела.

— Когда ушел?

— Вместе со мной, молодой человек, сегодня утречком... Дальше что? — Клейн смотрела мне прямо в глаза своими нахально смеющимися глазами.

— Где он проживает?

— Садовая, девять. Но если он вам срочно занадобился, вы там Хельмута не ищите, домой он является редко.

— Где он работает?

— Где придется. На той неделе замещал здесь меня, а теперь собирается подхалтурить на сплаве. Наверно, пошел наниматься в сплавную контору, там его знают. Больше вам от меня ничего не требуется? Жаль!

Клейн оперлась о невысокий прилавок так, что в вырезе не особенно чистой розовой кофточки виднелись округлости грудей; при этом она смеялась уж совсем вызывающе...

— Пока все. Спасибо.

Когда я пришел в прокуратуру, намерение немедленно разыскать Расиня у меня испарилось. Едва я вошел в свой кабинет, меня вызвал прокурор.

У него находился человек, которого я узнал с первого взгляда.

— Знакомьтесь! — воскликнул Друва. — Это гражданин Петер Пауна, наш долгожданный и желанный.

В голосе Сома звучала издевка, которую я сразу расслышал и истолковал правильно. Очевидно, наша версия об этом человеке...

— Прошу! — прокурор протянул мне исписанный лист бумаги. — Садитесь, читайте!

Я сел и стал читать:

«Пауна Петер Кришьянович, тридцати двух лет. Пробыл три недели в санатории «Упесличи». Шестого июля с. г., по окончании санаторного лечения, провел вечер у друзей на Полевой улице, номер десять, откуда в двадцать три часа тридцать минут уехал на вокзал в такси. Взял билет до Силгале, сел в третий вагон. На станции Силгале выскочил прямо из этого вагона, причем не на перрон, а на другую сторону, чтобы не ждать, пока отойдет поезд, так как на той стороне начинается дорога, ведущая к хутору родственников гражданина Пауны. У этих родственников, близ станции Силгале, гражданин Пауна находился до сегодняшнего дня, что могут подтвердить нижеследующие лица...»

— М-да, — Сом покачал головой, — есть у вас вопросы к гражданину Пауне?

— Есть. Гражданин Пауна, вечером шестого июля вы шли через калниенский парк?