Дик & Феликс Фрэнсис - Ноздря в ноздрю

— Я чувствую себя таким виноватым, — прервал меня Ричард.

— Почему виноватым? — спросил я.

— Потому что в субботу там следовало быть мне, но я не смог пойти, поскольку ночью плохо себя чувствовал. Может, я смог бы ее спасти, если б ока­зался там. — Он снова заплакал.

— Ричард, ты не должен себя винить. — Я пока­чал головой. — Если бы ты был там, то, возможно, тоже погиб бы при взрыве.

Его брошенный на меня взгляд говорил, что он прекрасно это понимает, но все равно предпочел бы оказаться в эпицентре взрыва.

— Мартину и мне тоже досталось в ночь на суб­боту, — вставила Джин. — Я даже вызвала «Ско­рую», потому что Мартину стало совсем плохо.

— Я тоже должен был обслуживать этот ленч, но врачи выпустили меня из больницы только в час дня, — добавил Мартин, — и я уже на ипподром не поехал. — Он посмотрел на меня, ожидая одобрения принятого решения.

— Ты поступил правильно, Мартин, — кивнул я. — Я и не ждал, что кто-нибудь выйдет на работу после такого отравления.

На его лице отразилось облегчение.

— Меня тоже вывернуло наизнанку, — сказала Джулия.

— И нас. — Гэри указал на себя и Рея. Наверное, насчет их я не ошибся. А Гэри продолжил: — Мне тоже следовало быть в субботу на ипподроме, но я ужасно себя чувствовал. Извините, шеф.

— Все нормально. — Я смотрел на него. — Ду­маю, мы все отравились на обеде в пятницу вече­ром, как и большинство приглашенных гостей.

Смысл моих слов медленно, но дошел до них.

— Поэтому кухня и опечатана? — спросил Гэри.

— Да. — Я рассказал все, что знал. Кто-то, веро­ятно, умер от отравления, но я пока не мог сказать, кто именно. Пообещал, что постараюсь как можно быстрее организовать инспекцию кухни, чтобы рес­торан вновь начал работать. — Луиза бы этого хоте­ла. — Я полагал, что это правда, и остальные соглас­но покивали. — Так что сейчас вы можете расхо­диться по домам, и я жду вас завтра в десять утра. Не могу обещать, что мы сможем начать работу, но я постараюсь. В день похорон Луизы мы закроем ресторан и проводим ее в последний путь. Как на­счет того, чтобы предложить родителям Луизы про­вести поминки здесь и пригласить всех, кого они со­чтут нужным?

Они вновь кивнули.

— Я могу передать им ваше предложение, — вы­звался Ричард.

— Да, пожалуйста. Скажи им, если они не захо­тят проводить поминки здесь, мы организуем их в любом другом месте, бесплатно.

Ричард улыбнулся:

— Спасибо, я передам.

Зазвонил телефон, Карл подошел к телефонному аппарату, который стоял на столике в углу, снял трубку. Послушал.

— Спасибо, что предупредили нас. — Положил трубку. — Отмена заказа. На вечер.

— И хорошо.

— Я обзвоню всех, кто заказывал на сегодня сто­лик. Телефоны у нас есть.

— Конечно. — Я попытался придать голосу дело­витость. — Все свободны. Если я кому-то понадоб­люсь, найдете меня в кабинете. Я буду пытаться по­быстрее вернуть нам возможность работать.

Этот кабинет назывался моим, но использовали его все. Мартин командовал баром и отвечал за за­каз напитков, в том числе и для ресторана, хотя кар­ту вин определял я. Карл занимался продуктами и оборудованием. Одну стену кабинета занимали три ряда крюков, по семь в ряду. На каждом крюке ви­села большая прищепка. Крюки одного ряда пред­ставляли собой дни недели, с понедельника до вос­кресенья. Верхний ряд предназначался для намечен­ных заказов. Средний — для уже заказанного. Нижний — для квитанций за доставленные товары.

По вторникам и пятницам приходила мой бух­галтер, Энид (она работала неполную неделю), и сверяла заказы с накладными и квитанциями о дос­тавке. По накладным выписывались чеки, выручка от продаж подсчитывалась и отправлялась в банк, выплачивалось жалованье, покрывались другие рас­ходы. Система эта не включала элементы высоких технологий, но функционировала как часы, и мы крайне редко оставались без салфеток или каких-то других мелочей, а после первого года работы ресто­рана выручка всегда превышала производственные расходы, включая жалованье сотрудникам и все ос­тальное, так как работали мы с прибылью. Если на то пошло, с приличной прибылью.

Я сел за стол, сдвинул бумаги, чтобы освободить середину. Я продумывал новые блюда, поэтому на столе лежала груда моих записей и рецептов. По большей части меню у нас день ото дня не меня­лось: постоянным посетителям не нравилось, если они, придя в ресторан, обнаруживали отсутствие их любимого блюда, но обычно мы добавляли что-ни­будь новенькое, от шеф-повара. Я не хотел, чтобы официанты громко объявляли это блюдо, как час­тенько бывает в американских ресторанах, поэтому каждый день печаталось новое меню, в котором блюдо от шеф-повара выделялось более крупным шрифтом.

Сунув руку в карман, я достал визитную карточ­ку Анджелы Милн.

Она сняла трубку на первом гудке.

— Анджела Милн.

— Привет, Анджела. Это Макс Мортон.

— Я как раз собиралась вам звонить.

— Кто умер? — спросил я.

— От отравления? — спросила она. Мне очень хотелось, чтобы она обошлась без этого термина.

— Разумеется.

— Судя по всему, смерть, о которой идет речь, никак не связана с пятничным обедом на иппо­дроме.

— Объясните, — попросил я.

— Как вы понимаете, сейчас везде царит хаос из-за этого субботнего взрыва. Ужасно, не так ли? Я понимаю, что управление местного коронера [10] Коронер — должностное лицо при органах местного самоуправления графства или города. Разбирает дела о насильственной или внезапной смерти при сомнительных обстоятельствах. за­валено работой. Требуется столько заключений о смерти. В больницу пригнали рефрижератор, кото­рый используется сейчас как временный морг.

Слышать об этом мне совершенно не хотелось.

— А что вы можете сказать о смерти человека в ночь с пятницы на субботу?

— Вроде бы он умер от естественных причин, а не от пищевого отравления.

— Что это значит? — В моем голосе проскольз­нули нотки раздражения. Думал я об опечатанной кухне моего ресторана.

— В ночь с пятницы на субботу пациент пришел в больницу с жалобами на боль в животе, тошноту и сильную рвоту, что указывало на отравление. — Она помолчала. — Пришел сам, один, одновременно с несколькими другими пациентами, которых привез­ла «Скорая». Учитывая схожесть симптомов, врачи решили, что имеют дело с одной и той же пробле­мой. Пациент умер в субботу, в половине восьмого утра, и дежурный, молодой врач, позвонил в Лон­дон, в Управление контроля пищевой продукции, а очень уж активный мелкий клерк, дежуривший на круглосуточном телефоне, распорядился опечатать вашу кухню. — Она вновь замолчала.

— Да, да, продолжайте, — не выдержал я.

— Не уверена, что должна вам все это говорить.

— Почему нет? Закрыта-то моя кухня.