Дик & Феликс Фрэнсис - Ноздря в ноздрю

«Какая бессмысленная потеря, — подумал я. — Все эти люди много работали и не заслуживали того, чтобы их убил и покалечил какой-то бомбист, по причинам, не имевшим никакого отношения к со­обществу, увлеченному королевским спортом. Ко­нечно, соперничество в скаковом мире присутство­вало. Иногда это соперничество и стремление победить любой ценой выливались в нарушение правил и даже закона, но убивали и калечили невинных лю­дей где угодно, только не в нашем уютном суффолкском городке в день самой важной скачки года».

Я просмотрел всю газету, чтобы не пропустить какой-нибудь важной информации. И на пятой странице наткнулся еще на один заголовок, набран­ный большими буквами: «ЦВЕТ СКАКОВОГО МИРА ОТРАВЛЕН «ТОРБОЙ» - ОДИН ЧЕЛОВЕК УМЕР».

Черт!

Заметке недоставало точности, и в ней было слишком много догадок, но хватало и фактов, которые могли нанести существенный урон моей репутации. Как следовало из заметки, двести пятьдесят известных представителей скакового мира, собравшихся на банкет на ипподроме, были отравлены Максом Мортоном, знаменитым шеф-поваром «Торбы». Далее указывалось, что один человек умер, а пятнадцать попали в больницу. «Торбу» закрыли на обеззараживание. Заметку сопровождала фотография наклейки с надписями «ЗАКРЫТО НА ОБЕЗЗАРАЖИВАНИЕ» и «НЕ ПОДХОДИТЬ» на воротах. На заднем плане виднелось название ресторана, чуть расплывчатое, не в фокусе, но разобрать его не составляло труда: «ТОРБА».

«Черт, — вновь подумал я, — не лучшая реклама для бизнеса».

Верная своему слову, Анджела Милн свернула горы, и инспектор прибыл на мою кухню во второй половине понедельника. Невысокий мужчина, с оч­ками в темной роговой оправе, появился у нас без четверти пять. На несколько минут задержался на автомобильной стоянке, надевая белые халат и ша­почку.

— Добрый день, — поздоровался он со мной, ко­гда я вышел из ресторана, чтобы встретить его. — Уард. Джеймс Уард, — протянул руку, которую я по­жал. Ожидал, что он проинспектирует ладонь, дабы убедиться, что на ней не осталось грязи, но Уард де­лать этого не стал.

— Макс Мортон, — представился я.

— Да, — кивнул он, — знаю. Видел вас по теле­визору. — И улыбнулся. На душе у меня чуть полег­чало. — Так где у нас кухня?

Я указал, и мы направились к двери.

— У вас есть ключи? — спросил я.

— Какие ключи?

Мрачные предчувствия вернулись.

— Ключи от замков. Двое мужчин, которые в субботу обвешали всю кухню замками, сказали, что ключи будут у инспектора.

— Извините. — Уард покачал головой. — Мне никто ничего не сказал.

Я мог поспорить, что мои «друзья», эта парочка сборщиков долгов, никому ничего не сказали. А ключи, скорее всего, бросили в реку Кем.

— Так что будем делать? — спросил мистер Уард.

— У вас есть лом? — полюбопытствовал я.

— Нет, но в машине есть монтировка.

Нам потребовалось несколько попыток, но ско­бу, на которой висел замок, с треском дерева все-таки удалось оторвать от дверной рамы. Я не сомне­вался, что и за ремонт, и за замок без ключа платить придется мне.

Инспекция длилась долго, потому что Джеймс Уард в прямом смысле заглянул в каждые щель и угол. Провел пальцем по колпакам вытяжек, поис­кал налет на сливных отверстиях в раковинах, сунул ушную палочку в щелку между встроенной в стену сушилкой и плитой. Вата на ушной палочке верну­лась девственно-чистой. Я знал, что так и будет. Щелку эту оставил специально для того, чтобы ин­спектора находили и проверяли ее. Я чистил ее каж­дый день, на случай внеплановой проверки.

— Отлично, — наконец подвел он итог. — Все чисто. Разумеется, завтра я проверю эти тампоны на бактерии. — Он указал на ушные палочки в малень­ких пластиковых мешочках. Уард проверил не толь­ко щель, но и плиты, разделочные столики, ракови­ны и многое другое.

— Но на кухне можно работать? — спросил я.

— Да, — кивнул он. — Я говорил с Анджелой Милн, и она сказала, что у нее возражений не будет, если я останусь всем доволен, а я доволен, при усло­вии, что тампоны не принесут никаких сюрпри­зов. — Он поднял пластиковые мешочки. — Но ду­маю, не преподнесут. Я инспектировал множество кухонь, и эта — едва ли не самая чистая.

Меня его слова порадовали. Я всегда настаивал, что кухня должна быть чистой, и не только для того, чтобы не вызывать нареканий у инспекторов. В ме­ню была приписка, где указывалось, что посетители нашего ресторана имеют полное право в любой удобный для них момент заглянуть на кухню. Мно­гие этим правом пользовались. Все мои постоянные посетители там побывали, а один всякий раз приво­дил на кухню своих гостей, чтобы показать им меня, Карла или Гэри. Я даже думал о том, чтобы поста­вить в углу «столик от шефа», за которым посетите­ли могли бы понаблюдать за нами в работе. Но по­пулярность моя с годами росла, мне все чаще прихо­дилось отсутствовать на кухне, и я от этой идеи отказался. Понимал, что, не увидев меня, они нач­нут жаловаться или разочаруются в моем ресторане, поскольку обед им приготовил не шеф-повар. В ито­ге пришел к выводу, что не нужно создавать себе лишних проблем, и все столики остались в обеден­ном зале.

Я поблагодарил Джеймса Уарда, проводил его до машины, подождал, пока он уедет. Пусть он показал себя вежливым и доброжелательным, инспектора Управления контроля пищевой продукции вызыва­ют у шеф-поваров нервную дрожь, так что после его отъезда я облегченно выдохнул.

Следующий час мы с Карлом провели, сдирая наклейки «ЗАКРЫТО НА ОБЕЗЗАРАЖИВАНИЕ», ко­торые, похоже, посадили на суперклей. Потом по­пытались убрать оставшиеся замки с наименьшим уроном для кухни. Покончив с этим, пошли в бар и налили себе по пинте пива.

— Завтра открываемся? — спросил Карл.

— Если у нас остались клиенты, — ответил я и протянул ему газету.

— Все нормально, — успокоил он меня. — Те, кто приходит сюда, этого не прочтут.

— Уже прочитали, — возразил я. — Купили сего­дня газету, как и я, чтобы посмотреть, кто погиб в субботу. И не могли пропустить эту заметку.

— Нет, волноваться нечего. Наши постоянные посетители доверяют нам больше, чем газете. — Но голосу Карла не хватало убедительности.

— Большинство наших постоянных посетителей обедали в пятницу на ипподроме, и я знаю, что это правда, потому что их самих рвало всю ночь.

— Н-да, я про это забыл.

— А как насчет тех, кому ты звонил сегодня? — спросил я. — Чтобы сказать, что вечером мы не от­кроемся.

— Большинство и не собирались приходить.

— Причину назвали?

— Ты спрашиваешь, не услышал ли я от них, что они не придут, поскольку мы травим людей? Нет, такого не было. Только одна женщина сказала, что они с мужем еще не оправились от пищевого отрав­ления, вот и не смогут прийти. В большинстве своем они посчитали неприличным проводить вечер в свое удовольствие, когда тела погибших еще не успели остыть.